Итальянские маршруты Андрея Тарковского

Творческий профиль деятельности главного героя казался соавторам наиболее подходящим. Собственно, это само по себе многое объясняет, если человек путешествует по Италии. Увлечение архитектурой «смотрелось» бы лучше, чем связь со словесностью. В конце концов, кино — искусство визуальное, а демонстрировать предметы зодчества проще, чем текст. Не читать же снова стихи, как это только что было в «Сталкере». Кроме того, именно ошеломляющее великолепие итальянской архитектуры позволило бы педалировать тему отторжения протагонистом красоты.

Однако, обсуждая посещение Тарковским Лечче, нельзя не обратить внимание вот на какой момент. Разговор с упомянутым священником в фильме проходит непосредственно перед базиликой Санта-Кроче. Он начинается, пока оператор делает наезд на пеликана с фронтона храма (см. фото 43, третий справа в ряду существ). После приведённых выше слов, экскурсовод произносит: «…Под собором находится древняя часовня. Там сорок восемь колонн со своей особенной симметрией… Вниз спускались на ужин. Там сейчас очень хороший священник, правда, немного вспыльчивый. Он вам всё покажет и расскажет. И ещё на полу — мозаика. Она символична и восходит ко временам ещё до Данте… Дело в том, что здесь, на юге, существовала культура, в том числе и литературная, которая предшествовала Данте[182]». Оставим странный смысл сказанного в стороне. Важно, что далее через склейку с проходящей по крипте Лорой Гуэрра зритель попадает в помещение, где уже другой священнослужитель — надо полагать, тот, что был анонсированный как «хороший, но вспыльчивый» — рассказывает об упомянутом мозаичном поле, изображающем дерево. Новый экскурсовод сообщает: «Все культуры: индийская, персидская, египетская, месопотамская, скандинавская, норманнская, греческая, платоническая, августианская, библейская, бретонская — все они на этом дереве, поскольку во всех культурах есть что-то истинное. И человек, чтобы себя обогатить, сохраняя собственное кредо, политическое и религиозное, берёт то, чего ему не хватает, из других культур. И таким образом обогащается. Так что он постоянно остаётся открытым для нового, не закрывается. Эта концепция была признана Вторым Ватиканским собором[183], но мы и прежде жили по ней. Это библейская концепция. Так что мы можем вести исполненный уважения диалог со всеми культурами. Без каких-либо препятствий, без идеологии».

Однако стоит войти в базилику Санта-Кроче (см. фото 45), как становится ясно, что мозаичного древа в ней нет. Забегая вперёд, скажем: этот уникальный пол находится в кафедральном соборе Отранто, следующего города по маршруту. Однако «Время путешествия» смонтировано таким образом, что сомнений не остаётся — он в Лечче, и масса обстоятельств собирает повествование воедино. Что это? Случайная оплошность, связанная с обилием посещённых мест, или же режиссёрский замысел? Такие вопросы наводят на мысль, что именно фильм «Время путешествия» до поры — до начала непосредственной работы над «Ностальгией» — становится подлинным маршрутом Тарковского по Италии, ведь эта лента показывает, как страна отразилась в его сознании.

Действительно, описанный пол является одной из важнейших достопримечательностей юга Апеннинского полуострова. Нет ничего удивительного, если он проассоциировался с не менее выдающимся фронтоном Санта-Кроче, а не с аскетичным фасадом кафедрального собора Отрано (см. фото 46). В каком-то смысле режиссёр восстановил эстетическую справедливость в своей Италии — той стране, которая возникает на стыке кадров в его фильмах. Это первый прецедент монтажной игры с географическим и культурным пространством, и он тем более интересен, поскольку имеет место в документальной картине. В «Ностальгии» же подобных случаев будет великое множество.

Необходимость как можно скорее узнать о чудесном мозаичном поле подталкивает нас к тому, чтобы спешно переместиться в Отранто. Основанный ещё во времена Великой Греции, этот город похож на Таранто вовсе не только названием, но и многими историческими обстоятельствами. Его центральным строением тоже является крепость, а важнейшими событиями прошлого — войны. Однако, видимо, в разнице между слогами «от» и «та» кроется корень того, что сейчас Таранто — региональный центр и военно-морская база, а Отранто — малюсенький курорт с крепостной стеной и бойницами (см. фото 47), напоминающими о героическом прошлом.

В эпоху Великой Греции город назывался Гидрос. Можно подумать, будто такое имя отражает морскую природу, но использование романского корня «гидро» вместо греческого «аква» настораживает. И небезосновательно. Дело в том, что этимология восходит не просто к «воде», а к совершенно конкретной — относительно небольшой реке[184] Идро. А вот происхождение имени реки связано с вокабулой «одра» — «вода» — на языке древнеиталийского племени массапов, проживавших здесь. Когда власть перешла к Риму, название изменилось на Идрунтум. Самый восточный город-порт, расположенный на окончании «каблука» полуострова, был ключевым пунктом переправы через Адриатическое море, а следовательно — важным торговым центром, вторым на этом побережье после Бриндизи, «отодвинувшем», как мы отмечали, и Таранто. Впрочем, когда Отранто получил право чеканить собственные монеты, он вырвался на лидирующие экономические позиции. Прогуливаясь сейчас по его улочкам, трудно поверить, что столетиями этот населённый пункт был морскими воротами между Востоком и Западом, что за право контроля над ним сражались мощнейшие военно-политические силы разных эпох — византийцы, готы, норманны, швабы, потом Анжуйский и Арагонский дома. В 1095 году в местном кафедральном соборе двенадцать тысяч рыцарей-крестоносцев получили благословение и отправились в Первый крестовый поход.

К XII веку в Отранто образовалась община из пятисот иудейских семей, которые, помимо торговли, занимались богословием и искусством. Множество образцов еврейской поэзии и исторической прозы было написано здесь. Примерно в то время в среде раввинов возникла поговорка: «Из Бари [столицы Апулии] исходит закон, а слово Божье — из Отранто».

Однако 11 августа 1480 года произошла катастрофа — город захватили турки под командованием султана Мехмеда II. Большая часть строений была разрушена, тысячи жителей погибли, причём восемьсот из них публично казнили напоказ. Папа римский Сикст IV призвал европейские страны выйти в очередной крестовый поход против «неверных», но мало кто поддержал эту инициативу. Существенные силы предоставили только Венгрия и Неаполитанское королевство. Мехмед II умер в 1481 году, и турки отступили, хотя их набеги повторялись ещё неоднократно.

Это был один из самых мрачных периодов истории юга Италии, но вопреки всему в сумраке келий происходило настоящее гуманитарное чудо: всё это время, несколько столетий, группа монахов-василиан собирала самую объёмную библиотеку Западного мира. Более того, они же учредили при ней первую специализированную школу, в которой обучали студентов со всей Европы. Особо следует сказать об одном монахе. Его звали Панталеоне, и именно этот человек создал в кафедральном соборе крупнейший в Европе мозаичный пол (см. фото 48), который показывали Тарковскому и Гуэрре.

Сам собор, посвящённый Благовещению, был возведён в 1088 году. Панталеоне трудился над мозаикой три года — с 1163-го по 1165-й. Это времена правления короля Сицилии Вильгельма I Злого — фигуры весьма одиозной, удержаться от рассказа о которой автору этих строк, поверьте, было нелегко.

Согласно устоявшейся трактовке, древо на полу изображает человеческий путь от греха к спасению через ветхозаветные и апокрифические сюжеты, средневековые бестиарии, а также основные античные, романские, византийские и даже бретонские легенды, описанные в романах и эпосах. Приведённая интерпретация вовсе не призвана указать на ещё одну неточность в фильме. Напротив, если сопоставить её с версией экскурсовода, нетрудно увидеть, сколь цельную картину они образуют вместе. Остаётся лишь восхититься эрудицией и талантом монаха Панталеоне, а также благодарить небеса, что это чудо сохранилось до наших дней. Впрочем, говоря о чудесах, нельзя не вспомнить расположенную в городе церковь святого Петра, украшенную фресками византийского периода, то есть IX века.

Возвращаясь ко взаимоотношениям с Турцией, в 1537 году Отранто в очередной раз был разграблен. Тогда нападением руководил Хайреддин Барбаросса, а отстаивать твердыню помогали венецианцы и войска Анжуйского дома. Больше турки сюда не совались, но два века постоянного риска и страха полного уничтожения наложили отпечаток. Люди были так напуганы, что прежняя активная жизнь сюда уже не вернулась. Из важнейшего порта Отранто превратился в провинциальный городок.

В 1804 году в него вошла наполеоновская армия, но никто и не оказал сопротивления. Император, имевший слабость к подобным жестам, разместил гарнизон непосредственно в замке Отранто. Цитадель привлекала Наполеона не только в качестве объекта военного престижа. Такой заядлый книгочей, как Бонапарт, испытывал к ней и литературные чувства.

Трудно поверить, что Тарковский, проходя по местным улочкам, не вспомнил о культовой повести Хораса Уолпола «Замок Отранто». Эта книга, которая во времена Бонапарта была известна на всю Европу, сыграла значительную роль в истории литературы. Сам Уолпол считал, что этим произведением предпринял смелую попытку в XVIII веке актуализировать средневековый роман, придав ему более компактную форму и сделав насыщенный сюжет. Впервые текст вышел в свет под псевдонимом. Точнее, это была целая литературная мистификация: сначала книга выдавала себя за перевод итальянского сочинения, первое издание которого, якобы, появилось в Неаполе в 1529 году. Такая сугубо постмодернистская игра случилась в XVI веке. Однако своё место в истории словесности «Замок Отранто» застолбил потому, что стал основоположником готической литературы. Потом эти идеи подхватит и поднимет на новый эстетический уровень Эдгар По.

Тарковский знал Уолпола почти наверняка, принимая во внимание увлечённость режиссёра Шекспиром. Взаимосвязь и идеологическая близость этих английских писателей стала темой множества работ. Скорее всего, Андрей даже читал повесть. Трудно представить себе советского интеллигента, который не следил бы и не старался собрать книги серии «Литературные памятники» издательства «Наука». А это произведение было издано[185] в ней ещё в 1967 году.

В заключение отметим, что Отранто (как и Локоротондо) входит в так называемый «клуб красивейших городков Италии», а также в реестр всемирного наследия UNESCO. Иногда может сложиться впечатление, будто Гуэрра в принципе составлял маршрут на основании этих документов.

Как мы уже отмечали, вероятнее всего, купалась съёмочная группа тоже тут. Выход к морю есть практически от самой крепостной стены. И очень жаль, что в силу нехватки времени Тарковскому не показали, какой фантастический вид на город открывается солнечным вечером с яхты. Здесь воочию можно увидеть тот же прозрачный свет, умение передать который принесло славу Джованни Антонио Каналю, более известному как Каналетто, а также Микеле Маринески — выдающимся венецианским живописцам XVIII века, никогда не бывавшим в этих местах. Тем не менее стоя перед их полотнами, кажется, будто они подарили Венеции этот самый южный солнечный свет, который не появляется на севере Италии. Так на старых холстах возник самый восхитительный город на Земле.