Четвёртые войны пустыни

— Но почему? Он ...

— Приказание Майлза Тега,— проговорила Шванги, называя башара по имени.— Все игры гхолы являются одновременно и его тренировками. Мускулы должны быть подготовлены ко дню его возвращения в свое истинное «я».

— Но он проделывает сейчас не совсем простые физические упражнения,— заметила Лусилла. Она почувствовала, как ее собственные мускулы привычно откликаются, узнавая знакомые движения.

— Гхоле не позволено изучать только аркану Ордена,— сказала Шванги.— Все остальное из запасников наших знаний в его распоряжении.

Ее интонация ясно показывала, что она находит это крайне неправильным.

— Но ведь, наверняка, никто не верит, что этот гхола способен стать новым Квизатцем Хадерахом,— возразила Лусилла.

Шванги только пожала плечами.

Лусилла сохраняла полную неподвижность и спокойствие, размышляя. Возможно ли, чтобы этот гхола мог превратиться в мужской вариант Преподобной Матери? Способен ли этот Данкан Айдахо обрести способность проникновения в такие глубины своего «я», куда не может заглянуть ни одна Преподобная Мать?

Шванги заговорила и голос ее напоминал порыкивающее бормотание:

— Замысел этого проекта... У них опасный план. Они могли бы совершить ту же самую ошибку...— она осеклась.

«Они,— подумала Лусилла.— Их гхола».

— Много бы я отдала, чтобы знать наверняка, какое место занимают в этом Икс и Рыбословши,— сказала Лусилла.

— Рыбословши!— Шванга покачала головой при одной мысли об остатках женской армии, служившей только Тирану.— Они верят в правду и справедливость.

Лусилла проглотила внезапный комок в горле. Шванги ни за что не изменит своего мнения. Да, она здесь командует. Правило просто — те, кто не верит проекту, должны наблюдать за ним, чтобы пресечь его при первом же признаке неудачи. Но здесь на лужайке истинный гхола Данкана Айдахо. Сравнительный анализ клеток и Видящая Правду это подтвердили.

Тараза ей сказала, провожая:

— Тебе предстоит обучить его любви во всех ее формах.

— Он так юн,— сказала Лусилла не отводя взгляда от гхолы.

— Юн? Да,— сказала Шванги.— Полагаю, что пока ты пробудишь в нем только ответную привязанность ребенка на материнскую любовь. Позже...— Шванги пожала плечами.

Лусилла ничем не проявила своих чувств. Бене Джессерит повинуется. «Я — Геноносительница. Значит...» Распоряжения Таразы и специальная подготовка Лусиллы определили особый путь, которым все должно пойти.

Лусилла сказала Шванги:

— Есть кто-то, похожая на меня, как две капли воды, говорящая моим голосом. Я — ее зеркальное отражение. Могу я спросить, кто это?

— Нет.

Лусилла промолчала. Она и не ожидала откровенности, но не раз отмечалось ее потрясающее сходство с главой Отдела Безопасности Преподобной Матерью Дарви Одраде. «Юная Одраде». Лусилла не раз слышала эти слова. И Лусилла, и Одраде происходили, конечно, от линии Атридесов с сильным генным влиянием потомков Сионы. Рыбословши не имели монополии на эти гены! Но Иные Памяти Преподобной Матери, несмотря на их жесткую избирательность и ограниченность предками только с женской стороны, давали важные ключики к пониманию широкого размаха проекта гхолы. Лусилла, опиравшаяся на жизненный опыт обитавшей в ней Джессики, жившей пять тысяч лет тому назад и появившейся в результате генетических манипуляций Ордена, испытывала глубокое чувство страха, исходящее от этой жизни-памяти. Знакомая модель и исходящее от нее такое напряженное ощущение вынудили Лусиллу автоматически начать произносить литанию против страха, которую она выучила еще при первом посвящении в Обряды Ордена:

«Я не должна бояться. Страх — это убийца разума. Страх — это маленькая смерть, несущая полное уничтожение. Я должна встретить мой страх лицом к лицу. Я должна позволить ему пройти через меня и сквозь меня. И когда он пройдет и останется позади, я обращу внутренний взгляд, чтобы увидеть его тропу. Когда страх уйдет, не будет ничего. Только я сама останусь».

К Лусилле вернулось спокойствие.

Шванги подметила, что что-то с Лусиллой происходит и позволила своей настороженности немного ослабеть. Лусилла — не тупица, не титулованная пустышка, которая может работать так, чтобы не ставить постоянно Орден в неловкое положение. Очень хорошо, пусть она узнает полный размах оппозиции этому «опасному» проекту!

— По-моему, гхола не доживет до того, чтобы увидеть Ракис,— сказала Шванги.

Лусилла пропустила это мимо ушей.

— Расскажи мне о его друзьях,— сказала она.

— У него нет друзей, только учителя.

— Когда я с ними встречусь?— она задержала взгляд на противоположной стороне галереи, где Патрин небрежно облокотился на низкую балюстраду, тяжелый лазерный пистолет наготове. Лусилла внезапно поняла, что Патрин наблюдает за ней. У Патрина — приказ башара! Шванги наверняка видит и понимает. «Мы охраняем его!»

— Я так понимаю, тебе особенно хочется увидеться именно с Майлзом Тегом,— сказала Шванги.

— Среди прочих.

— Не хочешь ли сперва войти в контакт с гхолой?

— Я уже вошла с ним в контакт,— Лусилла кивнула на внутренний двор, где ребенок опять стоял неподвижно и глядел на нее.— Он из задумчивых.

— Об остальных гхолах я знаю только по докладам,— сказала Шванги,— но, подозреваю, этот — наиболее задумчивый из всей серии.

Лусилла подавила непроизвольную дрожь, так ее подмывало открыто восстать против отношения и слов Шванги. Ни единого намека, что мальчик внизу — такой же, как и все.

Пока Лусилла размышляла над этим, облака затмили солнце, как часто бывало в этот час. Над стенами Оплота подул холодный ветер, закруживший вихрями по внутреннему двору. Мальчик отвернулся и ускорил свои физические упражнения, согреваясь за счет возросшей активности.

— Куда он уходит, когда хочет побыть один?— спросила Лусилла.

— В основном, в свою комнату. Он несколько раз совершал весьма опасные вылазки, но мы это пресекли.

— Он, должно быть, сильно нас ненавидит

— Я в этом уверена.

— Мне надо будет сразу же взяться за него.

— Наверняка у Геноносительницы нет сомнений в своей способности перебороть эту ненависть.

— Я думаю о Гиэзе,— Лусилла метнула на Шванги осведомленный взгляд,— меня весьма удивляет, что ты позволила Гиэзе совершить такую ошибку.

— Я не вмешиваюсь в нормальный процесс обучения гхолы. Если одна из его учительниц привязывается к нему искренней любовью — это не моя проблема.

— Привлекательный ребенок,— сказала Лусилла. Они еще чуть-чуть постояли, наблюдая за упражнениями гхолы Данкана Айдахо. Обе Преподобные Матери ненадолго задумались о Гиэзе, одной из первых учительниц, привезенных сюда ради проекта гхолы. Подход Шванги был прост: «Гиэза, определенно, была неудачей». А Лусилла думала: «Шванги и Гиэза усложнили мою задачу».

Наблюдая за ребенком во внутреннем дворе, Лусилла начала по-новому постигать, чего на самом деле достиг Тиран — Император. Лито II использовал этих гхол бесчисленное количество раз и жизненных сроков — тридцать пять сотен лет сменялись гхолы Данкана, один за другим. Император Лито II не был обыкновенным от природы. Он был величайшим Джаггернаутом человеческой истории, катящимся повсюду — давящим социальные системы, естественную и искусственную ненависть, формы правления, обряды, религии легкие и религии аскетичные. Сокрушающий вес его колесницы не оставил ничего без своих отметин, даже Бене Джессерит.

Лито II называл это Золотой Тропой, и этот Данкан Айдахо, типовой гхола, которого она видела сейчас под собой, был заметной фигурой в этом наводящем благоговейный ужас движении. Лусилла изучала отчеты Бене Джессерит — возможно самые лучшие во всем мироздании. Даже сегодня на большинстве планет Старой Империи до сих пор разбрызгивают капли воды на восток и на запад, произнося местные варианты: «Пусть твое благословение снизойдет на нас за это подношение, о Бог бесконечной силы и бесконечного милосердия».

Некогда добиться такого повиновения было задачей Бене Джессерит и их прирученного жречества. Но это обрело свою собственную инерцию, ставшую назойливым принуждением. Даже самые сомневающиеся из верующих говорили: «Что ж, вреда это причинить не может». Это было достижение, которое самые лучшие религиозные конструкторы Защитной Миссионерии Бене Джессерит наблюдали с восхищением, страхом и благоговением разочарования. Тиран превзошел лучших из Бене Джессерит. Пятнадцать сотен лет прошло со времени смерти Тирана, но Орден до сих пор беспомощен распутать главный узел этого устрашающего достижения.

— Кто отвечает за религиозную подготовку?— спросила Лусилла.

— Никто,— сказала Шванги,— к чему беспокоиться? Если он будет вновь пробужден к своей исходной памяти, то вернется и к своей изначальной вере. Мы будем иметь дело с ней, если когда-либо до этого дойдет.

Время тренировки мальчика вышло. Даже не оглянувшись еще раз на наблюдавших, он покинул внутренний двор и удалился в широкую дверь слева. Патрин тоже покинул свою позицию наблюдателя, даже не взглянув на Преподобных Матерей.

— Пусть тебе не одурачат люди Тега,— сказала Шванги.—

У них глаза на затылке. Ведь мать Тега с рождения была одной из нас. Он учит гхолу такому, чего ему вообще никогда не следовало бы знать!