Четвёртые войны пустыни

Глава 20

В густом лесу, приблизительно в тридцати километрах к северо-востоку от Оплота Гамму, Тег заставил Лусиллу и Данкана ждать под прикрытием одеяла жизнеутаивающего поля до тех пор, пока солнце не скрылось за высокогорьем на западе.

— Завтра мы пойдем в новом направлении,— сказал он.

Уже три ночи он вел их через закрытую деревьями тьму, мастерски демонстрируя память ментата, направляя каждый шаг точь-в-точь по тому следу, который проложил для него Патрин.

— У меня все тело затекло от такого долгого сидения,— пожаловалась Лусилла.— И ночь эта тоже, вроде, будет холодной.

Тег сложил одеяло жизнеутаивающего поля и убрал в свой рюкзак.

— Вы можете размяться, походить,— сказал он.— Но мы не двинемся отсюда до полной тьмы.

Тег, усевшись спиной к стволу густоветвистой сосны, посмотрел, как Лусилла и Данкан скользнули на прогалину. Какой-то миг они стояли — морозец, идущий на смену последним летучим остаткам дневного тепла, пробрал их ознобом. «Да, сегодня опять будет холодная ночь»,— промелькнуло у Тега.

Шванги никогда не заподозрит, что они до сих пор настолько близки к Оплоту и передвигаются пешком.

«Таразе следовало бы яснее выражать свои предостережения насчет Шванги»,— подумал Тег. Яростное и открытое неповиновение Шванги Верховной Матери было настолько вне всяких традиций Ордена, что логика ментата не могла принять такое положение без достаточного обоснования.

Память преподнесла ему присказку его школьных дней, один из тех предупреждений-афоризмов, которые помогали ментату управлять своей логикой:

«Когда виден хвост настолько безупречной логики, что бритве Оккама нечего отсекать, путь следования ментата такой логике может привести к личной катастрофе». Значит, и логика, порой, не все объясняет.

Его мысли опять обратились к поведению Таразы на корабле Космического Союза и сразу же после. «Она хотела, чтобы я знал, что буду полностью предоставлен самому себе. Я должен иметь собственную точку зрения, а не ее».

Значит, угроза от Шванги — угроза неподдельная, и он ее выявил, встретил лицом к лицу и решил своими собственными средствами справиться с ней.

Тараза не знала, что из-за всего этого произойдет с Патрином.

«Тараза на самом деле не очень-то беспокоится, что произойдет с Патрином. Или со мной. Или с Лусиллой».

«Но как насчет этого гхолы?»

«Вот тут Таразе не наплевать!»

Нелогично, чтобы она... Тег перекрыл эту линию выводов. Тараза не хотела, чтобы он действовал логично. Она хотела, чтобы он действовал именно так, как действует, как он всегда действовал, оказываясь в трудном положении.

Печаль затопила его сознание. «Патрин! Ты знал, а я нет! Что я буду без тебя делать?»

Тег почти наяву услышал ответ старого помощника — этот жесткий «службистский» голос, которым Патрин всегда пользовался, когда укорял своего командира:

«Справишься так, что лучше некуда, башар».

Глубоким холодом веяло от железной логики умозаключений — да, Тег никогда не увидит Патрина во плоти и не услышит снова голоса старика. И все же... голос оставался. Человек жил в его памяти.

— Не пора ли нам двигаться?

Это Лусилла. Она стояла прямо перед ним под деревом. Данкан ждал рядом с ней. Они оба уже надели на плечи свои рюкзаки.

Пока он сидел, раздумывая, пала ночь. Небо было усеяно яркими звездами, от которых на прогалине возникали смутные тени. Тег поднялся на ноги, поднял свой рюкзак и, наклонившись, чтобы не налететь на самые низкие ветви, вышел на прогалину. Данкан помог Тегу надеть его рюкзак.

— Шванги, в конце концов, до этого додумается,— сказала Лусилла.— Ее охотники последуют за нами сюда. Ты это знаешь.

— Нет, до тех пор, пока они не пройдут до самого конца ложного следа и не уткнутся в этот конец,— сказал Тег.— Пойдем.

И он повел их на запад, через прогалину среди деревьев.

Уже три ночи он вел их по тому, что называл «памятной тропой Патрина». Сейчас, в эту четвертую ночь, Тег корил себя за то, что не спроецировал логические последствия поведения Патрина.

Тег был вынужден признать, что пешее передвижение по диким местам Гамму полностью перестроило его взгляды. Всему региону было позволено буйно зарасти растительностью во времена Голода и Рассеяния. Позже были сделаны новые посадки. Тег вообразил Патрина юношей, исследующим этот регион — этот скалистый отрог, едва видимый в звездном свете за просветами в деревьях, этот покрытый пиками отдаленного леса мыс, эти тропинки мимо гигантских деревьев.

«Они будут ожидать, что мы попытаемся бежать на не-корабль,— на этом сошлись и он, и Патрин, согласуя план. — Приманка должна направить охотников в таком направлении».

Только Патрин не сказал ему, что приманкой будет он сам.

«Данкана нельзя было защитить в Оплоте»,— оправдывался он. И это было правдой.

Лусиллу лихорадило весь первый день под их одеялом жизнеутаивающего поля, укрывавшим их от обнаружения приборами, ищущими с воздуха.

— Мы должны послать весточку Таразе!

— Когда сумеем.

— Что, если с тобой что-нибудь произойдет? Я должна знать о нашем плане бегства.

— Если со мной что-нибудь произойдет, то ты все равно не сможешь пройти тропой Патрина: нет времени вкладывать ее в твою память.

Данкан в тот день принимал мало участия в разговорах. Он молчаливо наблюдал за ними или подремывал, просыпаясь резко, с гневным взглядом.

Только на второй день под их одеялом жизнеутаивающего поля Данкан внезапно спросил Тега:

— Почему они хотят меня убить?

— Чтобы разрушить планы Ордена, основанные на тебе,— сказал Тег.

Данкан грозно взглянул на Лусиллу.

— Что это за планы?

Когда Лусилла не ответила, Данкан проговорил: «Она знает. Знает, потому что мне, как бы загодя, предписано доверять ей — и любить ее!»

Тег подумал, что Лусилла очень хорошо скрыла свое разочарование. Все ее планы в отношении гхолы стали беспорядочными, их бегство нарушило всю последовательность.

Поведение Данкана выдвинуло и другую версию: не является ли гхола потенциальным Видящим Правду? Какие дополнительные силы заложены в этого гхолу коварными тлейлаксанцами?

В их вторую ночь в этой глуши Лусилла была полна обвинений.

— Тараза приказала тебе восстановить его исходную память! Когда ты сможешь это сделать?

— Когда мы достигнем убежища.

В эту ночь сопровождал их Данкан, молчаливый и чрезвычайно бодрый. В нем проявилась новая жизненная сила. Он услышал!

«Ничто не должно повредить Тегу,— подумал Данкан.— Где бы ни было это убежище, Тег должен достичь его в безопасности. Тогда я буду знать!»

Данкан не знал, что именно он вспомнит, но теперь он полностью принимал цену, которую надо за это уплатить. Глушь должна привести к этой цели. Он припомнил, как глядел на дикие места из Оплота, мечтая оказаться здесь, на свободе. Ощущение неприкосновенной свободы исчезло. Глушь была всего лишь тропой к чему-то важному.

Лусилла, идущая в их арьергарде, заставляла себя сохранять спокойствие и живость и принимать то, что она не может изменить. Частично она опиралась на приказания Таразы:

— Держись поближе к гхоле и, когда придет момент, заверши данное тебе задание.

Шаг за шагом тело Тега отмеряло километры. Это четвертая ночь. По расчетам Патрина, им нужно четыре ночи, чтобы достичь цели.

План бегства на случай опасности базировался на открытии совсем юного в ту пору Патрина, открывшего одну из многих тайн Гамму. Слова Патрина всплыли в памяти Тега: «Под предлогом одиночного разведывательного обхода я два дня назад там побывал. Там ничего не тронуто. Я до сих пор единственный человек, когда-либо туда попадавший».

— Почему ты в этом уверен?

— Я принял свои собственные меры предосторожности, когда покидал Гамму много лет назад. Маленькие штучки, которые были бы потревожены другим человеком. Ничто не было передвинуто.

— Харконненовский не-глоуб?

— Очень древний, но все палаты так и остались неприкосновенными и работающими.

— Как насчет еды, воды...

— Все, чего только захочешь или пожелаешь, ты найдешь там, в нуллентропных ларях, в самой сердцевине не-глоуба.

Тег и Патрин составляли свой план, надеясь, что им никогда не придется использовать этот аварийный ход, хотя и тщательно оберегали свой секрет, пока Патрин закладывал в память Тега тайный путь к открытию своего детства.

Позади Тега Лусилла споткнулась о корень и закашлялась.

«Мне бы следовало ее предостеречь»,— подумал Тег. Данкан следовал за Тегом по звуку. Лусилла была сосредоточена на своих собственных мыслях.

«Схожесть ее лица с лицом Дарви Одраде феноменальна»,— сказал сам себе Тег. Там, в Оплоте, увидев двух женщин рядом, заметил и различия, наложенные разницей в возрасте. Юность Лусиллы проявлялась в том, что в ней было больше подкожного жира, лицо помягче. Но голоса! Тембр, выговор — на всем лежал отпечаток манеры разговаривать Бене Джессерит. В темноте их было бы невозможно отличить друг от друга.

Зная Бене Джессерит так, как знал он, Тег отлично понимал, что это не случайно. Учитывая, как заботился Бене Джессерит о дублировании и даже повторном дублировании своих отборных генетических линий ради сохранения ценного, материала, где-то у этих двух женщин должно было быть пересечение общего предка.

«Атридесы все мы»,— подумал он.

Тараза не открыла ему своего замысла насчет гхолы, но работа по осуществлению этого замысла дала Тегу доступ к все большему его постижению. Не точная модель, но он уже начинал ощущать все контуры.

Поколение за поколением Орден вел дела с Тлейлаксом, покупал гхол Айдахо, готовил их здесь, на Гамму, только для того, чтобы их убивали. Все время выжидая нужного момента. Это смахивало на жестокую игру — и игра эта достигла своей самой критической точки, потому что на Ракисе появилась девушка, способная управлять червями.

Сама Гамму должна быть частью этого замысла. Келаданские приметы по всей планете. Данианская утонченность, наслоившаяся на древнее варварство. Что-то большее, чем население, вышедшее из данианского убежища, где бабушка Тирана леди Джессика доживала свои дни.

Тег видел явные и неявные приметы во время своего первого разведывательного объезда Гамму.

Он резко остановился. Ландшафт перед его глазами требовал полного внимания. Перед ним был выступ голой скалы, определяющие его пометки были помещены в память Тега Патрином — это был один из самых опасных переходов.

«Никакие пещеры или густые заросли не скроют вас. Держите наготове одеяла».

Тег извлек одеяло жизнеутаивающего поля из своего рюкзака и перекинул через руку. Потом показал, что им следует продолжать путь. Когда он двинулся, темное плетение полеобразующей ткани защитного одеяла зашелестело с присвистом, касаясь его тела.

«Лусилла становится все менее загадочной»,— подумал он. Так и хотелось добавлять «леди» перед ее именем. Леди Лусилла. Нет сомнения, что для нее это звучало бы приятно. Немногие, титулованные подобным образом, Преподобные Матери встречались сейчас, когда Великие Дома стали возрождаться из долгого упадка, наложенного на них Золотой Тропой Тирана.