Четвёртые войны пустыни

Глава 27

— То, что ты делаешь, слишком опасно,—- сказал Тег.— Мне приказали защитить тебя и укрепить. Я не могу позволить этому продолжаться.

Тег и Данкан стояли в длинном, отделанном деревянными панелями холле на входе в гимнастический зал не-глоуба. Была вторая половина дня по их условному времени, с которым они сжились. Лусилла только что удалилась в гневе после яростной перепалки.

Последнее время почти каждая встреча Данкана и Лусиллы приобрела характер битвы. В этот раз она стояла в дверях гимнастического зала. Плавные формы делали ее стройнее, очевидна соблазнительность движений.

— Как долго, по-твоему, я буду ждать, чтобы выполнить то, что приказано мне?

— До тех пор, пока ты или кто-нибудь еще не скажет мне, что я...

— Таразе требуется от тебя такое, чего никто из нас, находящихся здесь, не знает! — сказала Лусилла.

Тег постарался унять накапливающуюся с обеих сторон злость:

— Пожалуйста. Разве не достаточно того, что Данкан продолжает совершенствовать свое боевое мастерство? Через несколько дней я начну нести постоянное дежурство снаружи. Мы сможем...

— Ты можешь перестать вмешиваться в мои дела, чтоб тебя! — огрызнулась Лусилла. Она повернулась всем телом и зашагала прочь.

Теперь, увидев жесткую решимость на лице Данкана, Тег почувствовал, как яростно сопротивляется его мозг — мозг ментата — вынужденному бездействию. Если бы только он мог все спокойно обдумать, все бы встало на свои места!

— Почему ты сдерживаешь дыхание, башар?

Голос Данкана словно пронзил Тега, ему потребовалась вся сила воли, чтобы вернуться к нормальному дыханию. Он ощущал чувства Данкана и Лусиллы в этом не-глоубе, как приливы и отливы, временно огражденные от других сил.

Даже ментат может показаться идиотом в присутствии других сил, несущихся через мироздание. В мироздании могут существовать люди, чьи жизни сплавлены с такими силами, которые он не способен вообразить. Перед такими силами он будет соломинкой, плывущей в пене диких потоков.

Кто способен кинуться в такое смятение и невредимым выбраться из его волн?

— Что может сделать Лусилла, если я продолжу ей сопротивляться? — спросил Данкан.

— Пробовала ли она на тебе Голос? — спросил Тег. Его собственный голос показался ему чужим.

— Однажды.

— Ты устоял? — отдаленное удивление где-то внутри Тега.

— Я научился этому от самого Пола Муад Диба.

— Она способна парализовать тебя и ...

— Я так понимаю, ей запретили насилие.

— Что есть насилие, Данкан?

— Я иду в душ, башар. Ты идешь?

— Через несколько минут,— Тег сделал глубокий вдох, ощутив, как близок он к истощению. Этот день в гимнастическом зале и все последущее выжало его. Он Смотрел, как уходит Данкан. Где же Лусилла? Что она планирует? Как долго сможет она ждать? Вот главный вопрос, еще более усиленный их отрезанностью от времени.

И опять он ощутил эти приливы и отливы, влиявшие на три их жизни.

«Я должен поговорить с Лусиллой! Куда она пошла? В библиотеку? Нет! Но прежде я должен еще кое-что сделать».

Лусилла была в комнате, которую она выбрала под свои личные покои: небольшое помещение с резной кроватью, занимавшей нишу в одной из стен, пастельно-голубые тона с оттенками синего. Непристойные, с грубыми намеками, узоры вокруг нее говорили о том, что это была комната любимой гетеры Харконненов. Она легла на кровать и закрыла глаза, чтобы не видеть сексуально непристойные фигуры на потолке алькова.

«С Тегом надо будет разобраться».

Это надо будет сделать так, чтобы не оскорбить Таразу и не ослабить гхолу. Тег — трудная проблема, особенно его способность мыслить категориями почти такими же, какими пользуются Бене Джессерит.

Преподобная Мать, родившая его.

Что-то передалось от матери ребенку. Это началось в утробе и, вероятно, не кончилось даже тогда, когда они окончательно разделились. Рожденные от Преподобных Матерей заучивают вещи, невозможные для других.

Тег отлично знал, как Лусилла смотрит на любовь во всех ее проявлениях. Она заметила это однажды на его лице в апартаментах Оплота.

Она припомнила, как наградила его благосклонной, с выражением превосходства, усмешкой. Это было ошибкой, унижавшей их обоих. Она ощутила в таких мыслях зачаток симпатии к Тегу. Где-то внутри ее брони были трещинки, несмотря на всю тщательную подготовку Бене Джессерит. Учителя не раз предупреждали ее об этом.

— Для того чтобы внушить настоящую любовь, ты тоже должна ее ощущать, но только временно.

Отношение Тега к гхоле Данкана Айдахо было красноречиво. Тега и притягивал, и отталкивал его юный воспитанник.

Может быть, было ошибкой не соблазнить Тега.

Во время сексуального обучения Лусиллы учителя делали упор на исторические сопоставления, анализируя Иные Памяти Преподобных Матерей, позволявшие черпать из полового сношения новые силы, не теряясь и не расслабляясь в нем.

Лусилла сконцентрировала свои мысли на мужском в Теге, ощутив при этом отклик ее женского «я», ее плоть пожелала, чтобы Тег был рядом с ней, доведенный до сексуального пика — готовый для момента тайны.

Легкая шаловливость пробудилась в Лусилле. Не оргазм. Не научные ярлыки! История и наука Бене Джессерит гласили о неизменном присутствии инстинкта продления рода в психике. Лишение биологического рода этого инстинкта грозит его гибелью.

Лусилла собирала сейчас свои сексуальные силы так, как может делать только Геноносительница Бене Джессерит. Она сфокусировала свои мысли на Данкане. Сейчас он пойдет под душ и будет думать о вечерней тренировке со своей учительницей, Преподобной Матерью.

«Я скоро пойду к моему ученику,— подумала она.— Важный урок должен быть им выучен, или он не будет полностью подготовлен для Ракиса».

Таковы были инструкции Таразы.

Лусилла полностью сосредоточила свои мысли на Данкане. Она уже почти видела его стоящим обнаженным под душем.

Как же мало он понимает! Чему он может научиться?

Данкан сидел в раздевалке рядом с душевыми, примыкавшими к гимнастическому залу. Он был погружен в глубокую печаль, вновь переживая боль тех старых ран, которую никогда не ведала его нынешняя молодая плоть.

Кое-что никогда не меняется! Орден снова играет в свои старые-престарые игры.

Он оглядел это место Харконненов, отделанное темными панелями. Арабески, вырезанные в стенах и на потолке, странные узоры мозаики пола. Чудовища и восхитительные человеческие тела, переплетенные вдоль одних и тех же определяющих линий, которые невозможно отделить взглядом, не приглядевшись.

Данкан поглядел на свое тело, изготовленное для него тлейлаксанцами в их асклольтных чанах. Он до сих пор по временам чувствовал себя странно. В смертный миг своей исходной жизни, который он так хорошо помнил, он сражался с полчищами сардаукаров, предоставляя своему юному герцогу шанс спастись. Он был зрелым человеком, давно возмужавшим во множестве испытаний.

Его герцог! Пол был тогда не старше, чем эта плоть Данкана. Воспитанный, впрочем, так, как всегда были воспитаны Атридесы: верность и честь превыше всего остального.

«После спасения от Харконненов они и меня воспитали таким».

Что-то внутри не позволяло ему отклониться от этого древнего долга. Он знал источник этого, знал, каким образом это было в него заложено.

И это оставалось.

Данкан поглядел на кафельный пол. Слова были выложены в кафеле вдоль бортика, ограждавшего коробчку душа. И это была надпись, в которой одна часть его «я» узнавала древность со времен старых Харконненов, а другая часть видела надпись на слишком хорошо знакомом галахе:

«Мойся всласть, мойся до блеска, мойся дочиста».

Древняя надпись повторялась по всему периметру помещения, словно эти слова могли сами по себе изменить что-то в Харконненах, которых Данкан вспомнил.

Над дверью в душ еще одна надпись:

«Исповедай свое сердце и обрети чистоту».

Он скорее ощутил, чем услышал Лусиллу, входившую в комнату позади него. Данкан встал и застегнул застежки своей туники, которую подобрал себе в нуллентропных ларях после того, как спорол все харконненовские знаки отличия.

Не оборачиваясь, он сказал:

— Ну, что еще, Лусилла?

Она погладила ткань туники вдоль его левой руки.

— У Харконненов были богатые вкусы.

Данкан спокойно проговорил:

— Лусилла, если ты еще раз коснешься меня без моего разрешения, я постараюсь убить тебя. Я так сильно постараюсь, что тебе, очень вероятно, придется убить меня.

Она отпрянула.

Он поглядел ей в глаза.

— Я не какой-нибудь чертов племенной жеребец!

— По-твоему, именно этого мы от тебя хотим?

— Никто мне до сих пор так и не сказал, чего же вы от меня хотите, но твои действия очевидны!

Он покачался на пальцах ног. Что-то непробужденное внутри него шевельнулось и заставило его пульс участиться.

Лусилла внимательно его разглядывала. Она не ожидала, что сопротивление примет такую форму. Не было сомнения в искренности Данкана. Словами тут ничего не добиться, и он неуязвим для Голоса.

— Данкан, я не знаю в точности, что Тараза ожидает от тебя на Ракисе. Я могу предположить, но моя догадка может оказаться неправильной.

— Предположи тогда.

— На Ракисе есть юная девушка чуть старше десяти лет. Ее зовут Шиэна. Ей подчиняются черви Ракиса. Каким-то образом Орден должен заполучить ее талант в свое собственное хранилище способностей.

— Да, что я только могу...

— Если бы я знала, я бы наверняка это сейчас тебе сказала.

Он расслышал искренность под неприкрытой отчаянностью.

— А что ее талант может иметь общего с этим? — осведомился он.

— Это знает только Тараза и ее советницы.

— Они хотят создать что-то удерживающее меня, что-то, от чего я не смогу убежать!

Лусилла уже пришла к такому же заключению, но не ожидала, что и он так быстро разгадает. Юношеское лицо Данкана скрывало ум. Мысли быстро пронеслись в голове Лусиллы.

— Контролируй червей, и ты сможешь оживить старую религию,— это был голос Тега от двери, позади Лусиллы.

Она повернулась всем телом. Тег стоял там с одним из древних лазерных пистолетов Харконненов, небрежно держа его пристроенным на левой руке, сопло пистолета наведено на нее.

— Это гарантия того, что ты будешь меня слушать,— сказал он.

— Как долго ты уже слушаешь здесь?

Его гневный взгляд не изменился.

— С того момента, как ты призналась, что не знаешь, чего Тараза ожидает от Данкана,— сказал Тег.— Не знаю и я.

Он взглянул на Данкана.

— Одно из того, что тебе было велено, это сделать его неотразимым для большинства женщин.

Лусилла постаралась скрыть разочарование. Тараза предостерегала ее, чтобы она скрывала это от Тега возможно дольше, теперь скрывать стало бесполезно.

— Накапливается большое количество энергии, нацеленной на Ракис,— сказал Тег. Он прямо поглядел на Данкана.— Неважно, что тлейлаксанцы в него заложили, он несет отпечаток древнего человечества в своих генах. Это то, в чем нуждаются Разрешающие Скрещивание?

— Чертов племенной жеребец Бене Джессерит! — сказал Данкан.

— Что ты собираешься делать с этим оружием? — спросила Лусилла. Она кивнула на древний лазерный пистолет в руках Тега.