Королевство ангелов

− Рад видеть людей господина Дориана. Обещайте мне рассказать о его делах и прелестной семье, как только освободитесь.

− Конечно, я расскажу Вам все, о чем только сам знаю.

− Ох, простите мне мою забывчивость. Меня зовут Джейс. Я всегда к Вашим услугам, как и этот дом.

Дворецкий скоро оставил человека одного, но уже через десять минут пришел с хорошими новостями. Ивент ждал его в своем кабинете. Юноша неловко поплелся за ним, нервно сглотнув слюну.

− А, Мильвен Ажерван, рад, очень рад Вам. − Сухая фигура в потертом костюме пожала ему руку, а затем указала на диванчик, стоящий у огромного окна во всю стену. – Прошу, садитесь. Джейс сказал, у Вас есть ко мне важное письмо от моего дорогого брата? Давненько он не писал мне писем.

Мильвен прыгнул на красивый, обитый красным бархатом диванчик, рядом с которым стоял крошечный столик, украшенный резной вазой с ирисами и полувыпитой бутылкой коньяка. Он никогда ранее не встречался с дядюшкой сестер, поэтому боялся встретить грузного, ворчливого и просто неприятного человека. Мильвен и сам не знал, почему он так себе представлял Ивента. К счастью, все его опасения улетучились при одном только взгляде на Ивента, который расположился напротив него.

− Молодой человек пьет коньяк? – Этот вопрос смутил садовника, но не поставил в тупик, он быстро нашел, что ответить.

− Ох, нет, не пью. Знаете, не люблю алкоголь. От него только неприятности.

Ивент удивленно поднял на него свои маленькие глазки, а затем довольно качнул головой.

− Правильно. Людям в таком нежном возрасте не стоит травить свой организм, да и жизнь тоже. Я раньше никогда не пил, терпеть не мог эту цветастую жидкость. Но, как видите, с возрастом этот яд стал моим любимым хобби, как бы ни было это трагично. Сколько Вам лет, простите?

− Двадцать, ровно двадцать. В октябре исполнилось.

− Вы так юны, совсем еще ребенок. – Взгляд Ивента упал на пол; казалось, он долго о чем-то думал, сожалел, быть может, но это состояние долго его не продержало в заложниках. – И чем Вы занимаетесь в поместье моего брата?

Мильвен не видел связи между причиной его появления здесь, в особняке Штокс, и теми вопросами, которые задавал ему хозяин дома. Но он не стал прерывать этот личный разговор. Почему-то ему показалось, что он должен был, нет, обязан, поговорить с Ивентом на отвлеченные от дела темы. Этот человек был одинок, и его интерес был вполне нормальной, обыденной вещью.

− Я садовник в поместье Миллиал, господин Ивент.

− Садовник… И как долго?

− С четырнадцати лет. Матушка отдала меня в услужение Вашему брату, поскольку не могла меня содержать. – Мильвен помрачнел; он не хотел заходить в разговоре так далеко, но его душа сама полетела вперед сердца и разума.

− Да, Ваша матушка хотела Вам лучшей жизни. Понимаю. Я много слышал и видел таких историй во время работы и путешествий. Боже, Вы бы знали, господин садовник, сколько всяких ужасных и печальных историй мне пришлось встретить на своем пути адвоката. Каждый день. Каждый божий день новая история, и мне приходится быть ее литературным редактором, если позволите так выразиться.

− Вы несчастны от этого? – вырвалось у Мильвена; он ожидал, что Ивент сейчас обругает его за лишнее любопытство, за этот нелепый, грубый вопрос, но человек нисколько не противился ему, он был даже счастлив услышать что-то подобное в свой адрес.

− Я много думал об этом. Но вот не знаю, счастлив ли я от этого всего? Да, я рад помочь тем, кто нуждается в помощи, но сам-то я остаюсь один в этом доме. Истории заканчиваются. Проблемы людей разрешаются. А я так привязываюсь ко многим, и всегда остаюсь один. Один. – Вдруг Ивент словно вышел из какой-то комы, в которую странным образом попал. − Мильвен, простите меня за такое поведение. Иногда на меня словно набрасывается что-то такое сильное, и я не могу сдержать свои слова.

− Не беспокойтесь. Со мной в поместье господина Дориана часто разговаривает Делия в похожем стиле. У нее от меня нет секретов. – Вспомнив о письме-подделке, садовник осекся и внезапно замолчал.

− О, моя любимая племянница! Как же давно я не видел ни ее, ни Солию, никого, кто мне дорог. Я и голоса их позабыл, представляете, господин садовник?! Позабыл голоса?!

− Но разве Вы не можете навестить их в любое время? Простите мне мою прямоту.

− Да-да, конечно, могу. Но у меня так много дел, что я не в силах иногда даже письмо написать. Ах, письмо! – Ивент наконец-то вспомнил о важном, а Мильвен облегченно улыбнулся; теперь ему не придется перебивать эмоциональный разговор хозяина особняка. – Так какое письмо мне написал мой дорогой Дориан?

Садовник протянул ему красивый белый конверт, на котором стояла настоящая печать Дориана с его истинными инициалами.

Усевшись за своим рабочим столом, Ивент нетерпеливо раскрыл конверт и начал жадно вчитываться в написанное, а после удивленно воскликнул:

− Какой мой братец добрый человек! Я никогда в этом не сомневался, но это письмо, его просьба еще больше дали мне повода для восхищения им. Что ж, господин садовник, Вам придется погостить у меня некоторое время. Ту информацию, которую требует Дориан, не так уж просто достать. Насчет удобств не переживайте. Джейс расположит Вас в самой лучшей гостевой комнате, которая есть в этом особняке.

− Я и не думал, что Вы так радушно встретите меня. Даже не знаю, как отблагодарить Вас за это.

− Да что же?! Мильвен, поверьте, я готов с любым гостем обращаться ровно так же, как с королем. Ну, или королевой. Это особенно приятное дело. Ваше положение в обществе меня мало волнует. Если Вы считаете меня своим другом, то и я отплачу Вам тем же, поверьте.

− Премного Вам благодарен. Приятно осознавать, что в мире еще есть добрые люди. И если Вы позволите мне, то я все же возьму немного времени, чтобы принять этот уклад. Все слишком быстро и сложно. Поймите меня.

− О, не стоит таких слов, господин садовник. Времени у нас всегда предостаточно, чтобы сыграть в очередную игру.

После молодого человека разместили в действительно лучшей комнате особняка. Это была не та тесная коморка, в которой раньше ютился Мильвен. Он и не знал, насколько добрым может оказаться человек, который услышал о нем впервые в жизни.

Мильвен не знал, стоило ли ему написать письмо Делии. Он сомневался в верности своих мыслей. Письмо, конечно, могло бы успокоить девушку, дать понять, что у него все хорошо. Но с чего это молодой садовник задумался об этом всерьез? Зачем ему важно знать о покое юной госпожи? Все это выглядит ненатурально, опасно, как игра, из которой уже нельзя выйти. И когда Мильвен решил не писать Делии, на часах стрелки показывали ровно полночь.

Да, так будет лучше. Делия не будет беспокоиться о нем, о своем слуге всерьез. По крайней мере, он сам так думал. Хоть Делия и была его другом с очень давних времен, но беспокойство было чуждо юной госпоже. Да, жизнь и покой Мильвена были ценны для нее, но сейчас мысли ее были запутаны, и она сама не могла с ними разобраться. Это было то особенное ее состояние, в котором она находилась впервые за свои девятнадцать лет, поэтому она была слаба, не способна противиться порыву своих тайных чувств.

Распаковав свои пожитки, большую часть которых подарила Делия, Мильвен вышел на балкон. Приятный свежий воздух опьянял его, одурманивал, как дорогой коньяк, который частенько любил пить его новый знакомый. Тревога отступила, и душа садовника была спокойна, как у ребенка.

Он никогда не отличался особой сообразительностью, но был умен и начитан, чему опять же поспособствовала младшая Миллиал. У них с самого начала, как он попал в поместье, сложились странные отношения. Она, можно сказать, воспитывала садовника, приучала его к искусству, к литературе. Девичьи романчики, конечно, пришли постепенно, но именно они укрепили связь между нашими нежными друзьями.

У Ажервана была красивая светлая кожа, глубокие черные глаза-пуговки. Этот молодой человек вполне мог сойти за аристократа, если приодеть его в дорогой, солидный костюм, причесать непослушные волосы. Но его робость и нерешительность стали бы преградой на пути к такому образу. Конечно, это лучшие черты молодого человека, которые есть и у самых почтенных, высокопоставленных людей.

Мильвен гордился своим происхождением, хоть и не славился голубой кровью, славным родом. Он был обычным человеком с обычной судьбой. Вот и сейчас он здесь выполняет задание своей хозяйки. Это все. Потом он вернется в поместье господина и продолжит привычный образ жизни для слуги. На этом его роль закончится, о нем больше никто не вспомнит, не заговорит. Садовник это понимал и уже давно смирился.

Быть верным и справедливым. Он пообещал себе быть именно таким. И он с честью и совестью выполнял обязанности своей души, точно знал, чего хочет получить от этой истории.

Матушка гордилась бы им, узнав о доблестном имени слуги своего единственного сына. Она хотела, чтобы он был счастлив, даже если она уже не увидит улыбку на его доверчивом лице. Все дело в том, что она была больна и не хотела навязывать сыну свое измученное лицо, свой опустевший образ, исхудавшее тело. Она была честная женщина с обычными желаниями и целями. Рождение сына было для нее долгожданным событием, и она всегда лелеяла его, как ангела, подаренного богом.

Отец Мильвена, по словам матери, был садовником, как и он сейчас, в поместье одного уважаемого обществом графа. Молодой человек унаследовал его удивительные глаза-пуговки, в которых мир отчетливо читался. Но его отец не пробыл долго на этой земле, не насладился нежностью своей семьи. Когда малышу исполнилось три года, его отец сильно заболел и быстро скончался, не оставив после себя ничего, что напоминало бы о нем, кроме, конечно, своего любимого сына. Поэтому Мильвен и не знал его, но многое слышал от матери. Она так удивительно рассказывала о нем, что сложно было не сделать его своим героем. Стать садовником, как и он, было его признанием, которое он достиг без особых усилий с помощью труда и усердия.

Мильвен надеялся, что его отец гордился им. Да, так и было. Он не сомневался.

– Хмм… Говорите, господин садовник, мою Солию выдают замуж за графа? – Ивент нахмурил брови. – Хмм… Мой брат что, с ума сходит с этими титулами? Ну, Мильвен, граф этот хоть хороший человек?

– Все без ума от него. Целыми днями постоянно говорят лишь о нем. Но я сам не разобрался. Мне кажется он каким-то лицемером. Сложно понять человека, когда с ним практически не общаешься и не имеешь ничего общего.

– Хмм… – Ивент снова задумался, опустил нахмуренные брови.

– Солия и граф очень близки. У них хорошие дружеские отношения. Он два года обучал Делию игре на скрипке. Вы бы слышали, господин Ивент, как она превосходно играет! А как поет! – В глазах садовника загорелись огоньки, а в голосе – восторг.

– А Вам, господин садовник, нравится моя младшая племянница?

В животе у Мильвена защекотало. Казалось, он провалился в какую-то пропасть, которая продолжала затягивать его все ниже.

– Д-делия? – едва слышно выдавил из себя он. – Мы с ней очень хорошие друзья. Она научила меня многому в поместье, часто прибегала ко мне, когда все уже спали, чтобы вместе со мной прочесть книжку, либо поговорить по душам. Она… о-она бесподобная! – Садовник почувствовал, как залился краской, и замолчал, как нашкодивший мальчишка опустив глаза.