Повестка дня — Икар

— Если план вообще существует, — проворчал Черный. — А может, Моссад просто возвращает долг пожилому человеку, который хочет найти американца и иноверца «сына», который вовсе не является ему сыном.

Самолет быстро набирал высоту. Уэйнграсс оглянулся.

— Послушайте меня, тупицы! — крикнул он. — Если этот американец отправился в Бахрейн с придурковатым арабским террористом, это означает, что у него на то есть очень веская причина. Вам, интеллектуальным азартным игрокам в кости с накачанными мускулами, очевидно, не приходило в голову, что Маскат не входил в планы этих слабоумных идиотов, играющих оружием. Их мозг, простите меня за банальное сравнение, находится в Бахрейне. Теперь вы поняли, за кем охотится американец?

— Возможно, ваша версия и верна, — сказал Белый, — но мне совершенно неясно, каков план наших действий, мистер Уэйнграсс. Или прекратим прения по данному спорному вопросу?

— Разногласия будут еще больше, остроумный осел, но мы не прекратим. Как только мы приземлимся и начнем работать, я буду каждые пятнадцать минут звонить в Маскат, пока мы не получим интересующую нас информацию. Затем у нас появится план.

— Откуда? — сердито поинтересовался Голубой.

— Мы составим его, горячая голова.

Когда Азра и должностное лицо из Бахрейна начали удаляться, тучный англичанин ошеломленно застыл, не веря своим глазам. В аэропорту Мухаррак спокойный человек в униформе встретил их самолет «Роквелл» за последним ремонтным ангаром.

— Подождите! — крикнул Мак-Дональд, окинув стоявшего рядом с ним Кендрика диким взглядом. — Стойте! Вы не можете оставить меня с этим человеком. Я же говорил вам, что он не тот, за кого себя выдает! Он не наш человек!

— Так и есть, — остановившись и взглянув через плечо, согласился палестинец. — Он из Восточного Берлина, и он спас мне жизнь. Если ты не врешь, уверяю тебя, он спасет и твою.

— Вы не можете…

— Я должен, — перебил его Азра, повернувшись к должностному лицу и кивая ему головой.

Житель Бахрейна, ни мимикой, ни словами не выражая своего отношения, обратился к Кендрику:

— Видите моего товарища, который выходит из ангара? Он проводит вас к другому выходу. Добро пожаловать в нашу страну.

— Азра! — завопил Мак-Дональд, голос которого утонул в реве двигателей реактивного самолета.

— Успокойся, Тони, — сказал Эван, пока к ним приближалось второе официальное лицо из Бахрейна. — Мы прибыли сюда нелегально, и из-за тебя нас могут убить.

— Ты! Я знал, что это ты! Ты Кендрик!

— Конечно, это я, и если кто-нибудь из наших людей здесь в Бахрейне узнает, что ты назвал мое имя, твоя хорошенькая глуповатая Сесилия — Сесилия, не так ли? — не успеет моргнуть и глазом, как станет вдовой.

— Господи, я не верю своим глазам! Ведь ты продал свою фирму и опять вернулся в Америку! Мне говорили, ты стал политиком или что-то в этом роде.

— При помощи Махди я мог стать даже президентом.

— О Боже мой!

— Улыбнись, Тони. Этот мужчина не в восторге от того, чем занимается, и мне бы не хотелось, чтобы он подумал, что мы неблагодарны. Улыбнись же, жирный сукин сын!

Калехла, одетая в рыжевато-коричневые брюки, летную куртку и офицерскую фуражку с козырьком, стояла у хвоста реактивного самолета «Гарриэр» и наблюдала за происходящим в сотне футов от нее. Увели молодого палестинского убийцу по кличке Голубой; с другим человеком в форме остались американский конгрессмен и человек, которому не доверяли, по имени Мак-Дональд. Какой-то тип проводил их через лабиринт проходов по территории, предназначенной для грузов, чтобы избежать встречи с иммиграционными службами. Этот Кендрик оказался лучше, чем она думала. Он не только прошел через все ужасы, имевшие место в посольстве, — что она еще девять часов назад, пребывая в панике, считала невозможным, — но и разъединил только что террориста с агентом террористов. Что же он замышляет?

— Поторопитесь! — окликнула она пилота, который разговаривал с механиком, стоявшим у крыла самолета. — Пойдемте!

Пилот кивнул, и они вдвоем направились к выходу, предназначенному для летного состава, который уже прошел проверку. Ахмет, молодой султан Омана, использовал все свои огромные связи в Маскате. Троих пассажиров реактивного самолета должны были вывести к участку нижнего вестибюля аэропорта далеко за конечной остановкой такси, где на тротуаре были выставлены временные знаки остановки такси. Каждую из машин вел агент тайной полиции Бахрейна. Никому ничего не объясняли. Был лишь приказ: докладывать о передвижении каждого пассажира.

Калехла и пилот быстро распрощались и разошлись в разные стороны: он в диспетчерскую, чтобы получить инструкции по возвращению обратно в Маскат, она в вестибюль, где должна была найти американца, а затем следить за ним. Потребуется приложить максимум усилий, чтобы ее не заметили, пока она будет следовать за Кендриком и Мак-Дональдом. Тони узнает ее мгновенно, а крайне осторожный американец мог вспомнить темную, грязную улицу в Шари эль-Мишквис и женщину, державшую в руке оружие. Мужчине, который все время ходит по лезвию бритвы, нелегко будет поверить, что оно было направлено не на него, а на четверых человек, находившихся на этой замусоренной улице, которые пытались ее ограбить, а может, и того хуже. При сильном стрессе решительность и паранойя часто сливаются воедино. Он был вооружен, и один разрушающий образ мог привести в действие спусковой механизм. Калехла не боялась за свою жизнь. Восемь лет подготовки, включая четыре года пребывания в смертельной опасности на Среднем Востоке, научили ее предвидеть нападение и убивать, прежде чем убьют ее. Ее угнетала мысль, что она может стать палачом этого славного человека. И с каждой минутой это становилось все вероятнее.

Она была на месте раньше, чем пассажиры с оманского реактивного самолета. В том месте, куда прибывали автомобили, уличное движение было ужасным: лимузины с дымчатыми ветровыми стеклами, такси, обычные автомобили, марку которых трудно определить, грузовые автомобили с кузовами типа «пикап» всевозможных марок. Под сводами низкого бетонного потолка господствовали шум и дым. Пристроившись в затененном месте между двумя грузовыми бункерами, Калехла стала ждать.

Первым в сопровождении служащего в форме появился террорист, которого звали Азра. Его попутчик подал знак такси, которое быстро подъехало к стоявшему на тротуаре молодому человеку в грубой одежде. Он сел в такси и проинструктировал водителя, читая с листа бумаги.

Через несколько минут на тротуаре появились странный американец и Энтони Мак-Дональд. «Что-то тут не так!» — мгновенно подумала Калехла. Тони вел себя весьма странно. В каждом движении его огромного тела чувствовалось беспокойство, глаза чуть не выскакивали из орбит, выражение лица постоянно менялось, как у пьяницы, умоляющего проявить к нему уважение. Все это как-то не вязалось с образом опытного агента мирового уровня, который должен превосходно владеть собой в самой сложной ситуации. Нет, что-то было не так!

И вот это случилось! Когда такси стало подъезжать к тротуару, Мак-Дональд вдруг своим огромным туловищем толкнул американца на проезжую часть улицы прямо под колеса такси. Упавшее на капот автомобиля тело Кендрика отскочило от него и было подброшено вверх навстречу потоку транспорта. Пронзительно завизжали тормоза, раздались громкие сигналы, и конгрессмен с Девятого округа Колорадо налетел прямо на «дворники» небольшого японского седана. «Боже милостивый, он погиб», — подумала Калехла, выбегая на тротуар. Но нет… Вот американец шевельнул руками и попытался приподняться, однако тут же потерял сознание.

Калехла ринулась к автомобилю, пробираясь сквозь толпу полицейских и секретных агентов полиции Бахрейна, которые сбежались на место происшествия. Нанеся точный удар в селезенку мужчине, который преграждал ей путь, она прикрыла своим телом бившегося в судорогах Кендрика. Затем вынула револьвер из летной куртки и приставила его к голове человека в форме, который стоял к ней ближе всех.

— Меня зовут Калехла, — сказала она ему. — Это все, что вам нужно знать. Этот человек — мой, и я заберу его с собой. Скажите пароль и помогите нам выбраться, а не то я вас убью. * * *

Вбежавший в потайную комнату человек был настолько встревожен, что, сильно хлопнув дверью, чуть не упал в темноте, когда направлялся к своему оборудованию. Дрожащими руками он включил прибор.