Повестка дня — Икар

Эван открыл дверь и быстро поздоровался по-арабски с охранником, стоявшим у двери.

— Вы уже встали, сэр. Вас приказали не тревожить до двадцати тридцати.

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы принесли что-нибудь поесть. Женщина сказала, что я могу получить кое-что из вашей кухни.

— Все, что пожелаете, сэр. А что бы вы хотели?

— Любую пищу, которую найдете. Мясо, рис, хлеб, молоко… Хорошо бы молока. И принесите все это как можно быстрее.

— Сию минуту, сэр! — Охранник, повернувшись, устремился по коридору к лестнице.

Прикрыв дверь, Эван какое-то время стоял, пытаясь найти свои вещи в комнате, где уже было темно. Он включил настольную лампу, стоявшую на краю бесконечно длинного комода, затем по толстому ковру направился к другой двери, ведущей к одной из самых богатых ванных комнат в Бахрейне.

Приняв душ и побрившись, он вышел оттуда через десять минут. Сейчас на нем был короткий купальный халат. Затем он направился к стенному шкафу, в котором, как утверждала Калехла, находилась его одежда — выстиранная и выглаженная. Открыв дверь, он с трудом узнал разрозненный комплект одежды, которую он собрал в посольстве в Маскате; все это выглядело как приличная полувоенная форма. Он повесил накрахмаленное обмундирование на стул, подошел к кровати и уселся на нее, уставившись на принадлежавшие ему вещи, которые лежали на полу. Сначала он испытывал искушение проверить пояс с деньгами, чтобы убедиться, не пропали ли оттуда крупные купюры, но затем передумал. Если Калехла воровка, он не хотел этого знать, во всяком случае сейчас.

Ожил телефон, резкий звук которого был скорее похож на металлический скрежет, чем на телефонный звонок. Какое-то мгновение Эван с недоумением глазел на аппарат… Кто? Список телефонов, по которым звонил Мак-Дональд, у него уже был, а это был единственный звонок, как сказала Калехла, которого можно было ждать. Калехла? Неужели она передумала? В порыве неожиданно нахлынувшего чувства он схватил трубку и резко поднес ее к уху. Восемь секунд спустя он глубоко в этом раскаялся.

— Амрекани, — послышался мужской голос; в ровном монотонном голосе чувствовалась ненависть. — Посмей только выйти из королевской резиденции до наступления утра — и ты умрешь. Завтра же ты спокойно возвратишься туда, откуда приехал.