Дартс: палитра души

18. О котах и слезах

После неожиданного знакомства с Рональдом Уизли и постыдных душевных метаний, Флориан Клифф, наконец, примчался в Рединг к Лаванде и всучил ей неправдоподобно большой букет цветов. Она без энтузиазма поцеловала Флориана в щёку и спросила, нюхая лилию:

— А в чём конкретно ты провинился?

Ничего не ответив на этот риторический вопрос, Флориан, не дожидаясь приглашения, уселся на диван с яркой цветочной обивкой и стал наблюдать за тем, как Лаванда расширяет вазу и ставит в неё цветы.

— Как дела? — спросила она, стоя к нему спиной.

— Хорошо. У тебя?

— А у меня беда, — она повернулась, присела рядом с ним на краешек дивана и тяжело вздохнула.

Флориан напрягся и мысленно отругал себя. У него была неудобная для жизни, но подкреплённая грустным опытом неистребимая привычка верить в то, что стоит пожелать хорошему человеку проблем, как они у него появятся.

— Что-то на работе?

— Нет, — Лаванда подняла полные слёз глаза, — представляешь, мой кот пропал…

Флориан испытал позорное чувство на грани злорадства, удивления и сочувствия.

— Да ты что? Каким образом?

— Я открыла окно для совиной почты, а он вдруг как выскочит…

— Ну, не переживай, — Флориан погладил Лаванду по плечу, — у тебя же второй этаж, невысоко.

— Я его звала-звала, а он убежал…

— Коты такие. Убегают — прибегают. Это ведь не в первый раз?

— Он убегал весной, когда было тепло, а сейчас вон какие сугробы… Только рыжий хвост мелькнул, — Лаванда всхлипнула. — Замерзнет он.

Вдруг Флориан заметил, что у неё джинсы мокрые по колено.

— Искала?

Она кивнула и шмыгнула носом. Он достал палочку и пустил осушающее заклинание. В планы голодного Флориана на вечер не входило рыскание в темноте по сугробам, но он сказал с энтузиазмом:

— Вставай! Поищем вместе.

Лаванда кинула взгляд на окно, за которым поднималась очередная метель, и вытерла слёзы.

Они несколько раз обошли вокруг дома, пытаясь отыскать кошачьи следы и спрашивая удивлённых прохожих, не видал ли кто рыжего кота, а после часа безуспешных поисков свернули в небольшое маггловское кафе на засыпанной снегом и украшенной огнями набережной и заказали себе сандвичи и кофе.

— Да вернётся он, вот увидишь, — сказал Флориан, взглядом размешивая в кофе сахар. Лаванда откусила кусочек сандвича и покосилась на его чашку. Она до сих пор не могла привыкнуть к магии Флориана: то он без палочки левитирует посуду и призывает предметы, то, глазом не моргнув, накладывает Силенцио или освобождается от её магических пут. — Прямо сегодня и вернётся! — уверил он, — а ты мне пока расскажи, кого мы ищем. Ну, кто тот друг, в честь которого ты назвала своего кота?

Лаванда сделала большой глоток кофе и с сомнением глянула на Флориана поверх чашки.

— Наверное, первая любовь. Ты же не будешь ревновать?

— Конечно, буду, — с кривой усмешкой ответил он, — потому что моя первая любовь — ты.

Она скептически поморщилась.

— Только не надо заливать…

В этот момент в кафе заиграл рождественский хорал. Флориан просвистел знакомую мелодию, отставил свой кофе в сторону и обхватил тонкие ладони Лаванды, сжимающие кофейную чашку.

— Какие у нас планы на Рождество?

— Даже не знаю, — она устало пожала плечами, — в последнее время столько работы! Сейчас я усиленно лечу мальчишку, который любит глотать всякие неподходящие предметы — практикуюсь в качестве душевного хилера… И ещё одну старушку, у которой стёрли память. Так что, наверное, в планах будет хорошенько отоспаться.

Флориан фальшиво, но артистично подпел:

— Ангелы спускаются с небес, и пусть сбываются мечты… Моя мама всегда любила эти маггловские хоралы, — прокомментировал он и возмутился: — Нет, так не годится! Отсыпаться будем после Рождества. Может, съездим куда-нибудь? Ты мне доверяешь организацию путешествия? — Лаванда удивлённо захлопала глазами, а рот открыла чуть позже, после его следующей фразы: — А чтоб мои родители знали, с кем я отмечаю Рождество, приглашаю тебя к нам в гости на семейный ужин. Скажем… завтра?

— Завтра? — неуверенно переспросила она, — нет, завтра я не могу…

— Можешь, — отрезал он и скептически прищурился. — Трусиха!

— Да чего мне бояться? Или твои родители такие страшные?

— Они милейшие люди!

Флориан стал подробно рассказывать о своём отце (хотя в этом не было необходимости — Лаванда уже слышала немало историй о мистере Клиффе), а потом о маме, о брате, о жене брата, о племянниках… Она ненадолго забыла о своей пропаже: слушала Флориана и смотрела на его большие ладони, обёрнутые вокруг своих на кофейной чашке.

— Знаешь, что, — изрекла Лаванда, когда Флориан завершил историю о знакомстве своих родителей, — давай встретим Рождество с моей семьей — я тоже тебя приглашаю, а потом поедем в это твоё путешествие.

— Замётано! — вскочив с места, он обошёл столик и присел рядом с ней на короткой скамейке. — Значит, ты пойдешь завтра к моим родителям? — получив в ответ неуверенный кивок, Флориан сказал: — Отлично. Только, у меня к тебе одна просьба… огромная просьба!

— Ну? — она заёрзала под его пристальным взглядом.

— Пожалуйста, не рассказывай им, что все мужчины предатели и сволочи, и поэтому ты их ненавидишь, что любви на свете нет, что тебя интересует только секс… Моя мама, знаешь ли, очень традиционных взглядов.

Лаванда усмехнулась.

— Мы не расскажем им, что уже месяц спим вместе?

Флориана немного покоробила такая формулировка, но не потому, что это нельзя было назвать сном: просто ему не нравилось, когда Лаванда прикидывалась бесчувственной мегерой.

— Думаю, они сами догадаются. Но добрачные отношения — это одно, а твои радикальные взгляды совсем другое. Кстати, — добавил он, — раз уж мы настроились на сближение, может, познакомишь меня и со своими подругами?

Она прищёлкнула языком.

— Нет, не стоит. Боюсь, что ты не выдержишь такого феминистского напора…

— Ну, хорошо, но на свадьбу они хоть придут? Или проигнорируют — в знак протеста?

— На какую свадьбу? — она вскинула на него изумлённый взгляд.

— Как на какую? На нашу, — невозмутимо ответил он.

— А ты уже и свадьбу запланировал?

— На лето, — заметив, как всё больше расширяются её глаза, Флориан поспешно добавил: — Можно и раньше, но я не хочу, чтобы ты сомневалась.

— Но мы знакомы всего месяц, — с усмешкой сказала Лаванда, чувствуя как кровь приливает к щекам, — тебя это не смущает? Разве нам не нужно получше узнать друг друга?

— Конечно, нужно. Узнавай! Вот прямо сейчас можешь спросить у меня всё, что хочешь! Ну?

— Прямо-таки всё, Флориан? И ты ответишь?

— Да. Вот, смотри: зелёный, мясной пудинг, лето, Рождество, ты.

— Надеюсь, это было из любимого? — она еле сдерживала улыбку, — тогда у меня больше нет вопросов. Только не рассчитывай на взаимную откровенность.

— Всё, что мне нужно, я уже узнал, — со смешком сказал он. — Розовый в цветочек, обезжиренный йогурт, лето, Рождество, я.

Лаванда рассмеялась.

— Так ты согласна?

— Это что — предложение?

Флориан прокашлялся. Вообще-то предложение руки и сердце, как и прыганье по сугробам, не входило в его сегодняшний протокол, но почему бы и нет? У него было много удачных импровизаций в зале суда. Однако в суде ему не отказывало красноречие, а тут из головы вдруг всё повылетало, и в горле пересохло. Провести перекрёстный допрос свидетеля было бы гораздо проще…

— Вроде того. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, — пробормотал он.

— Не знаю. Как? — она по-деловому скрестила руки на груди.

— Как-как… Я же уже говорил. Люблю тебя, — сказал он, обнимая её за талию.

Лаванда обвела долгим взглядом зал кафе, обдумывая этот незамысловатый ответ, а потом заглянула Флориану в глаза и тихо спросила:

— Вопрос в том, как надолго?

Ему очень хотелось ответить, что навсегда.

— Я не знаю, — вздохнул он. — Но одно знаю точно — до встречи с тобой я никого не любил.

— Мне кажется, я тоже, — она с размаху обхватила Флориана за пояс и прижалась к его груди, не замечая, какое ликование отразилось на его лице.

В этот момент над их головами раздался осторожный кашель.

— Ваш десерт.

Они расцепились и уставились на невозмутимого официанта.

— Счёт, пожалуйста, — сказал Флориан. — Ты позволишь мне заплатить за твой кофе?

— Да.

— И сандвич?

— Да.

— Мы делаем успехи, — он улыбнулся, как идиот, и дернул её за намокшую прядь.

— Может, шампанского?

— Окей…

— Разве у тебя завтра не первая смена?

— Ох, как же ты любишь задавать вопросы… — Лаванда пододвинула к себе десерт Флориана и попробовала на вкус взбитые сливки.

— Ты не на диете? — усмехнулся он.

— У меня нервы, а когда люди нервничают — это я говорю тебе как колдомедик — у них сжигается в три раза больше калорий.

— А ты не нервничай. Мои родители ждут не дождутся, когда я женюсь. Ты им понравишься, вот увидишь! Всё будет хорошо.

— Вообще-то я нервничаю, потому что у меня кот пропал, — напомнила она.

Флориан ничуть не смутился.

— Сам вернётся, он же умный кот. Лаванда, от тебя может уйти только полный дурак, — и бросил проходящему мимо официанту: — Нам ещё два бокала шампанского, пожалуйста, и счёт!

После изучения счёта лицо Флориана вдруг перекосилось, он неожиданно звонко хлопнул себя по лбу и пробормотал:

— Вот чёрт… Ну надо же…

— Что случилось?

Флориан вздохнул.

— Кажется, у меня с собой только галлеоны…

Лаванда победно улыбнулась.

— Придётся дать тебе в долг.

Они посмотрели друг на друга и расхохотались.

Возвращаясь домой, они услышали жалобное мяуканье ещё с улицы и быстро взбежали по лестничным пролётам. Мокрый Рыжий сидел у двери в квартиру и в перерывах между протяжными звуками царапал обивку.

— Я же говорил, что вернётся, — Флориан выразительно поднял брови, и его глаза хитро блеснули, — верь мне.

— Я верю, — ответила она, подхватывая на руки ошалевшего от счастья кота, — верю, как никому.

* * *

Срочно прибыв по просьбе Элизы в «Сапожок», Рон, Гарри и Гермиона надеялись, что поправившаяся миссис Трустоун охотно прольет свет на всё, что с ней произошло: опишет приметы напавшего на неё преступника, расскажет, кого встретила в книжном магазине и, возможно, даже назовёт личность предполагаемого убийцы. Однако их ожидания не оправдались.

— Он так быстро выскочил из-за угла продуктовой лавки и махнул палочкой у меня перед носом, что я совершенно не рассмотрела его лица, — со вздохом призналась миссис Трустоун и радостно добавила: — Зато я прекрасно запомнила его палитру!

Лучше бы наоборот, подумали одновременно Гарри, Рон и Гермиона.

— У нападавшего было красное мерцающее пятно в груди — точь-в-точь как у того мага в магазине мистера Честнера… Да-да, я уверена, что это был один и тот же человек! Когда мы столкнулись неделей раньше в книжном магазине, я так удивилась его неприятной палитре, что не сдержалась и назвала его убийцей. Он убежал, как ошпаренный, и обронил книгу, которую я потом купила. «Отсроченные зелья» — видите, я всё прекрасно помню. Кстати, где эта книга?