Пусть будет гроза

Я – возмущение

Ратсо отвез меня на окраину. Мы оказались в нескольких километрах от центра. Говорить не хотелось, мы оба молчали. Просто опустили стекла на передних дверях «вольво» и катились. Ну, точнее, сначала Ратсо пришлось выйти из машины, чтобы помочь мне открыть дверь, потому что после первой попытки дверная ручка осталась у меня в руках. И в целом это не слишком напоминало сцену из голливудского фильма, где герои бесшумно мчатся в лучах заходящего солнца и их волосы развеваются на ветру… Но ничего, это было только начало. Начало перемен. Я этого хотел.

Машина с визгом миновала казино «Гранд Ривер» и краеведческий музей и затормозила у городской больницы. Не хотелось угадывать в этом символ или знак судьбы. Хотя тут было от чего прийти в отчаяние. Я закрыл глаза и попытался отогнать плохие воспоминания. А потом попросил Ратсо прибавить скорости.

– Тебя не поймешь, – возмутился он. – То помедленнее, то побыстрее… Где логика? И потом, побыстрее я все равно не могу, это максимальная мощность.

Я не ответил. Моя бабушка Шарли с легкостью обошла бы нас на своем велосипеде, вздумай мы устроить гонки. Но это не имело никакого значения, потому что мне было очень хорошо. Видимо, помятый человек в помятой машине – это такое магическое уравнение.

Мы миновали поле для гольфа, а потом выехали из города и отправились к озеру. В озере Оахе полно рыбы. Каждый год здесь проводят большие соревнования по рыбной ловле – смотрят, кто поймает самую здоровенную чавычу, самую крупную щуку, бриля или даже просто малоротого окуня.

Должен сказать, что название «малоротый» напрочь не соответствует действительности, потому что рты у этих рыбешек ужасающие, чудовищные, кошмарные. Чтобы описать мои ощущения по поводу малоротых, требуется не меньше трех прилагательных. Как представлю себе, что эти зверюги плавают в озере Оахе, меня прямо дрожь пробирает и уже как-то не выходит насладиться красотой воды и ее спокойствием. Вижу одних только рыб, которыми кишит озеро, такие «Мини-челюсти», новая версия фильма ужасов на Оахе, водохранилище реки Миссури. Короче, мы направлялись к озеру, и это меня уже совсем не радовало.

Было почти девять вечера, солнце окончательно село, но небо озарилось восхитительным темно-синим свечением, сквозь которое пробивались лучи нескольких ранних звезд. По озеру гонял свежий ветер, он раскачивал редкие тополя и морщинил поверхность воды.

– Здесь неподалеку есть небольшой ангар, – объявил Ратсо. – Нам туда.

– Ладно, – машинально отозвался я.

Я внушил себе, что все закончится хорошо и происходящее абсолютно нормально.

Конечно, сохранять эту уверенность было непросто. Но возвращаться домой совсем не хотелось. По крайней мере пока. Я прекрасно представлял себе, в каком состоянии сейчас родители, и, конечно, сознавал, что они с ума сходят от беспокойства. И в то же время они ведь меня знают. По крайней мере, я так думаю… Ведь должны же родители приложить хоть немного усилий, чтобы объяснить себе поступки собственного ребенка. А уж родители-психоаналитики, которые специализируются на поведении подростков, – и подавно.

Жестянка Ратсо остановилась у крошечного освещенного ангара. Перед зданием имелся пологий бетонный скат. Когда я поставил на него ногу, под ботинком захрустело, как будто земля здесь была усыпана песком или стеклом.

Прежде чем выбраться наружу, я отправил СМС матери: «Мне лучше». Пусть не беспокоится.

Ратсо открыл багажник и достал оттуда множество мешков – всё, что насобирал за время нашей прогулки по городу и до нее. Я стоял, прислонившись к машине, и наблюдал за ним. Он вынул из мешков десятки бутылок из-под пива, виски, вина и даже из-под водки. Все они были пустые. Я чувствовал, что уверенно стою на волне и она несет меня куда-то, сам не знаю куда.

– Это такое как бы мое место, – поделился Ратсо. – Точнее, Мое Место, – поправился он.

Я кивнул.

– Ты часто сюда приезжаешь?

– Не меньше пары раз в неделю. Но в этом же нет ничего противозаконного? Люди, у которых я живу, в курсе дела и не возражают. «Раз тебе это в радость», так они говорят. Помогли заплатить за тачку и вообще очень ко мне добры.

На слове «добры» он пожал плечами, как будто это было что-то за пределами его понимания. Да оно и прозвучало в его устах как некая аномалия.

– Даже не стали орать, когда меня отчислили из той школы. Я прямо обалдел. Они старые. На ужин обязательно кормят меня овощами, понимаешь, о чем я? Носят тапочки и каждый вечер смотрят игру «Верная цена». Они лучше всех угадывают цену. 0 точностью до доллара определяют, сколько стоят пылесосы, тостеры и всякие такие штуки, каких я себе и вообразить не мог, типа миксера, который одновременно еще и фен! По утрам старуха готовит мне завтрак с вареньем, прикинь! – признался он, явно удивленный таким обхождением.

Я хотел было сказать ему, что вообще-то варенье – неотъемлемая часть того, что называется как бы нормальной жизнью, но сдержался.

– Как их зовут? – спросил я.

– Старик и старуха, – спокойно ответил Ратсо.

– Нет, ну а по имени-то как?

– А, это я не знаю. Старик и старуха. Мне так нравится, им подходит.

– Да ладно! Наверное, им было бы приятнее, если бы ты называл их по имени, тебе не кажется?

– Нет, не кажется. Они довольны, когда я с ними так. Они нормальные, никогда на меня не сердятся. Даже когда я делаю всякое… Ну, всякие тупые вещи, со злости. Это у них такая застарелая привычка – брать к себе ребят вроде меня.

– Давно ты у них живешь?

– Полтора года, – ответил Ратсо, откашлявшись.

Из левого кармана джинсов донесся короткий сигнал. Телефон. Наверняка это был ответ от матери, но я не хотел сразу читать сообщение.

– Поможешь? – спросил Ратсо, протягивая мне один из пакетов.

– Ладно, а что надо делать?

– Расставляй бутылки на земле, плотно друг к другу.

– Надеюсь, ты стрелять в них не будешь? Потому что я этого не люблю, сразу тебе скажу. Мне это не интересно. Я уж лучше назад поеду, пусть даже к этим тупым уткам, – предупредил я его.

– Чего? Ты совсем, что ли? Не буду я стрелять. Просто расставь их на земле, в четырех метрах от стены, и все.

Я понимал, что Ратсо вряд ли осознаёт, насколько для меня опасно подобное упражнение. С таким же успехом можно было попросить меня оторвать себе ногу. Типа: «Заберитесь вот в этот плетеный сундук и что хотите сделайте, только чтобы ничего не торчало».

Я прислонил костыль к дверце машины, с трудом нагнулся к крайнему пакету и стал одну за другой вынимать оттуда бутылки. Я как будто снова оказался на тренировке по баскетболу, когда тренер заставлял нас выполнять упражнения, казавшиеся мне беспредельно трудными, – отжимания, пресс, растяжка. Я помню, как ужасно страдал тогда, но теперь многое отдал бы за то, чтобы снова пережить это ощущение. Есть виды страданий, непохожие на другие, потому что они почти прекрасны. Как бы мне хотелось снова испытать муки из прошлого!

– Так, ну а дальше? – спросил я, не скрывая беспокойства.

– Подожди две секунды. Мне надо подготовиться.

– Ну почему ты сразу не можешь объяснить? Меня это бесит!

– А вот как раз и успокоишься! Это для того и нужно.

Я бросил на него свирепый взгляд.

Ратсо выстроил линию из пустых бутылок длиной в несколько метров. Как будто создавал перформанс в духе современного искусства.

– Сейчас покажу тебе ритуальный танец индейцев, – объявил он. – Это как пляска дождя* – когда вызывают дождь, чтобы получить хороший урожай. Понимаешь? Только у меня это называется пляска бутылки. Сначала чертишь руками полукруг и соединяешь ладони над головой. Потом молишься и начинаешь бегать вокруг бутылок, размахивать вот так руками и взывать к небу.

Изумленно вытаращив глаза, я повторил за ним движения. Полукруг руками дался мне с трудом, я потерял равновесие и чуть не упал.

С тех пор как я познакомился с Ратсо, со мной происходили какие-то непонятные вещи, но, как ни странно, меня это устраивало. Только вот что же, интересно, можно вызвать, если бегать вокруг бутылок?

Ратсо резко остановился, посмотрел на меня с хитрым прищуром и вдруг согнулся пополам и зашелся от хохота.

– Ты во что угодно поверишь, ха-ха-ха! Пляска бутылки! И ты правда поверил? С ума сойти! Видел бы ты себя!

Он смеялся надо мной, а я так и стоял: ладони сложены над головой, нога болтается как неприкаянная. История про пляску бутылки была такой нелепой, что от удивления я и в самом деле ему поверил. И опять выставил себя полным идиотом.

– Черт, Ратсо, нуты придурок! Что за бред! – воскликнул я в бешенстве.

– Но ведь ты смог отложить свою палочку, чтобы станцевать мой танец!

– Если тебе так хотелось выставить меня дураком, мог бы придумать что-нибудь поумнее!

– Да ладно тебе! Ну-ка возьми, – сказал он, протягивая мне пустую бутылку. – Это Мое Место. Я бы тебя сюда не привез, если бы это было просто… если бы мне просто захотелось над тобой приколоться.

Издали доносились шум озера, плеск воды и ветер, перебирающий стебли травы. Вроде бы ничего особенного, а мне опять становилось хорошо. Может, от слов Ратсо о том, что он сюда часто приезжает. Здесь повсюду чувствовались его незримые следы. В воздухе и на земле.

Несмотря на пляску бутылки, я продолжал ощущать между нами некую связь. Легкие обиды дружбы не портят. А даже наоборот – помогают, вот что странно.

Я стоял лицом к озеру, погрузившись в свои мысли, и тут услышал звон разбитого стекла. В первую секунду я подумал, что это мой костыль упал на бутылки, но, обернувшись, увидел, как Ратсо медленно и методично подхватывает с земли бутылки – одну за другой – и швыряет их об стену. И каждый раз, запуская очередную бутылку, издает воинственный клич. Все это происходило на безумной скорости, как будто это были уже не бутылки, а боевые снаряды. Казалось, в них прячется вся злоба мира и избавиться от нее можно лишь расколотив вдребезги.

– Ты тоже давай! – крикнул он мне. – Оттянись!

Ратсо продолжал методично пуляться бутылками, и они разбивались вдребезги.

Звон стекла вперемешку с воплями Ратсо соединялись в удивительную симфонию. Из сотен ударов осколков о бетон складывалась мозаика – яростная, сильная и печальная. Все сразу. В этом было что-то потрясающе притягательное.

– Ну, давай тоже! – повторил Ратсо.

Я подхватил с земли одну из бутылок, пивную, и изо всех сил швырнул ею в стену.

– Когда бросаешь, надо одновременно орать, – подсказал Ратсо.

Я снова нагнулся и сделал то же самое. Ощущение и вправду было классное. Как будто всю свою ярость отправляешь в бетон. И все вокруг превращаешь в разноцветные осколки.

Ратсо двигался гораздо быстрее меня. Он швырял бутылки одну за другой, без передышек, и крики у него каждый раз звучали по-разному, как будто перемещались по нотному стану. Одни звучали высоко, другие – пониже. Иногда он, явно с трудом сдерживаясь, делал перерыв.

Я мельком взглянул на его лицо: глаза блестели, как будто он плакал. Я не знал, что еще такое вышвыривает он вместе с этими бутылками, но, похоже, это было нечто очень злое и печальное.

– Здорово, скажи? – крикнул Ратсо, хватая последнюю бутылку.