Пусть будет гроза
- Автор: Мари Шартр
- Жанр: Детская проза / Детская литература: прочее
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Пусть будет гроза"
Я – воспоминание
Движение на трассе 83 стало напряженнее, и вокруг нас было теперь еще больше нервных людей за рулем. Их всех бесила наша «вольво». Я видел, что и Ратсо все больше раздражается.
– И что дальше? – закричал он на водителя, показавшего ему средний палец. – Думаешь, я могу ехать быстрее? Нет, ну идиот! А поеду-ка я еще медленнее, что ты на это скажешь?!
Я представил себе, как в идеальном мире оба водителя остановились бы сейчас на обочине, вышли из машин и другой шофер, конечно, сразу бы убежал, испугавшись габаритов
Ратсо. Да, в определенных обстоятельствах у меня включалось кинематографическое зрение.
Я взглянул на запястье: было почти два. Мы ехали уже шесть часов. Просто невероятно – я и не заметил, как время пролетело. А ведь с рождения всей душой ненавидел долгие поездки на машине. Мама прикрикивала на меня, когда я принимался канючить: «Мы скоро приедем?» или «Долго еще?». Правда, вопросы эти я задавал буквально каждые десять минут. Родители говорили: «Мозес, врагу не пожелаешь оказаться с тобой в одной машине!» Знали бы они, какими провидческими окажутся их слова. При мысли об этом у меня аж в глазах потемнело.
– Что с тобой? Ты вдруг как-то побледнел, – встревожился Ратсо.
– Да нет, ничего, кое-что вспомнил. Уже прошло, все нормально.
– Сломанный Стебель, я не верю.
– Во что не веришь?
– В то, что у тебя все нормально. Остановить машину?
– Да ты чего! Мы же не можем ехать тыщу лет! Мне уже начинает надоедать твое корыто!
– Ты весь как-то напрягся, я вижу.
– Да нет же. Просто со мной в машине бывает небезопасно.
– В каком смысле? У тебя ведь даже прав нет, ты за рулем ни разу в жизни не сидел.
– И все равно я опасен. Необязательно сидеть за рулем, чтобы причинить вред.
– Я ни одному твоему слову не верю, но вообще-то можешь не беспокоиться: опасность я всегда чую заранее.
Я обернулся к нему. Я был совершенно раздавлен, как будто попал в безжалостные черные вороньи когти. А ведь всего несколько минут назад я был в порядке и почти уверен в себе.
Снова схватило ногу. Я потянулся к заднему сиденью за рюкзаком, чтобы достать лекарство, принять его и успокоиться.
А когда повернулся обратно и уставился на бегущую вдаль дорогу, вдруг ни с того ни с сего начал все ему рассказывать – вот так, помимо воли, причем рассказывал даже то, чего не говорил ни психологам, ни медсестрам, ни учителям, ни даже родителям. Пока я изливал душу, мне казалось, что машина мчится на полной скорости. Я видел дорогу, длинную и прямую, и желтая линия разделяла трассу на правую и левую полосы, по обе стороны тянулись охровые луга, а над нами простиралось голубое небо, которое становилось все темнее и гуще. Ратсо не перебивал меня, только иногда кивал, а больше ничего. И когда я умолк минут на пятнадцать, он не пытался возобновить разговор. Он меня слушал и не осуждал. Я говорил обо всем, что перевернуло мою жизнь и жизнь других, как будто вселенную встряхнули и вывернули наизнанку. Я рассказал ему про тот день, рассказал, какое в тот день было небо, какая гроза разразилась в ту самую минуту, когда я оказался в машине скорой помощи. И про сережки медсестры, которая каждый день обо мне заботилась, про волосатые руки физиотерапевта, про первый смех мамы, когда она взглянула на себя в зеркало. Пересказал все абсурдные и идиотские подробности: например, про специальную коробочку-таблетницу – в аптеке они были только розового цвета – и про костыль, разломившийся пополам, когда я впервые попробовал им воспользоваться. Я говорил с Ратсо, но на самом деле и со всем, что вокруг, – с травинкой, шевелившейся у меня перед глазами, с синим дроздом, который улетал прочь, с черными скалами, видневшимися вдали, с подвеской-амулетом, подвешенным к зеркалу заднего вида. Я чувствовал, что меня слушают. Я рассказал про глаза отца и его потерянные килограммы, про вену у него на лбу, которая появляется, когда он на меня злится, про непонимание, которое выросло между нами, высокое как стена, про цветущий сад прошлого лета – творение моей матери, создавшей его, сидя в инвалидном кресле. Рассказал про птиц, которые пели каждое утро, и про слезы, от которых, пока они пели, промокала моя подушка. Снова рассказал о своих прыщах и признался, что мне стыдно попадаться на глаза девчонкам и мне страшно, невыносимо страшно. Вот про это всё я ему рассказал. Про муть, про стыд, про чувство вины.
А потом я умолк, и мы минимум час ничего друг другу не говорили. Ратсо продолжал вести машину, потом он заправил бак, и мы снова пустились в путь. Вскоре добрались до окраины города Мишен. Я задремал и проспал не меньше получаса, а когда проснулся, услышал, что Ратсо мне что-то говорит.
– А отцу-то твоему, наверное, очень одиноко.
– Отцу?
– Ну да, ведь он один уцелел. Думаю, это тоже тяжело. С ним ничего не случилось, а с вами – да. Очень трудно – знать, что близкие пострадали, а у тебя все хорошо, тем более что у него ведь и на работе тоже так. Не знаю… Возможно, он предпочел бы оказаться на месте твоей матери или на твоем. Возможно, он во всем винит себя. Он-то цел, а вы – нет… Но вообще-то не знаю, это всего лишь гипотеза, – закончил он.
И его голос как будто выключился.
Я прищурил глаза, я был растерян и сбит с толку. К тому же меня отвлекала «вольво», она без конца вибрировала. Иногда создавалось впечатление, будто она едет задом, – полный абсурд. А еще я опасался, что у нас вот-вот отвалится глушитель.
– Ты уверен, что залил бензину? – спохватился я.
– Ну конечно, вон датчик показывает, бак почти полный, смотри!
Я нагнулся поближе к приборной панели. Все в самом деле выглядело нормально, ни одна лампочка не мигала.
– Ладно, придется найти угол, чтобы перекантоваться, – объявил Ратсо.
– Слушай, ну что за идиотизм, так мы вообще никогда не доедем до места!
– Да, прости, Сломанный Стебель. Я тоже вожу машину как на костылях, но я стараюсь. Ты же помнишь, это универсал, а не седан!
– Да я просто переживаю, что твоя сестра будет нас ждать, вот и все. Ты ее хотя бы предупредил?
– Нет, это сюрприз. И потом, нет никакого смысла ее предупреждать.
– Пф-ф! Ну да. Если так продолжится, мы приедем ночью, – сердито буркнул я.
– Ну и ладно. Я делаю всё, что могу. А ты, по-моему, неблагодарный тип, Сломанный Стебель.
Я ничего не ответил, потому что в этом он, пожалуй, был прав. Меня это и самого злило. Я то и дело набрасывался на людей, даже на тех, которые были ко мне добры.
Мы опять съехали с шоссе на дорогу поспокойнее. Ратсо остановился на обочине. «Вольво» сильно разогрелась, и нужно было набраться терпения и подождать. Мы вышли из машины и устроились на краю луга. Я не просил его и ничем не намекал, но Ратсо сам помог мне сесть. Я это оценил.
Коротая время, мы слушали радио. Растянулись на траве. Рюкзак служил мне подушкой. Ратсо лежал в той же позе, пузом кверху.
Вдруг багажник резко распахнулся, хотя мы были метрах в четырех от машины. Шарах! Я даже засмеялся. Мне начинало нравиться безумие этих дней.
– И долго нам тут ждать? – спросил я.
– Понятия не имею. Просто иногда я что-то чувствую, и все тут. Вот сейчас, например, чувствую, что надо подождать. Когда надо будет двигать дальше, я тебя предупрежу.
– Хорошо, только не говори мне, что ты типа маг или что-то вроде того. Иногда мне кажется, что ты меня опять дуришь, как с той историей про пляску бутылки.
– В нашем племени, кстати, есть знахарь, так вот он типа колдун-целитель. Мы верим в магию, молитвы и в силу песнопений. Я тебя с ним познакомлю. Сам увидишь, он чумовой.
Я чувствовал себя прекрасно, птицы вовсю летали по серому небу, где-то пролаяла собака. Точнее, это я так решил и сказал, что это как-то странно: собака разгуливает так далеко от жилья. Но Ратсо меня поправил:
– Это луговая собачка, – объяснил он.
– А луговая собачка – это не собака? Но я слышал лай.
– Ну да, ее за это так и прозвали. Если не будешь двигаться, возможно, даже ее увидишь. Лежи и не шевелись, чувак. И молчи!
Нельзя сказать, что у меня железный пресс, хоть я и перенес сотни сеансов физиотерапии. Мне с большим трудом удалось оторвать от земли только голову – так, чтобы тело осталось лежать. Но все-таки у меня получилось, и я ее увидел! Луговая собачка была похожа на сурка, только поменьше, она была ужасно милой и мирно возилась совсем рядом с нами.
– Тут, наверное, их норы, – прошептал Ратсо.
Луговая собачка убежала, на прощанье еще раз тявкнув, и мне снова стало хорошо, несмотря на помрачневшее небо и тормознутость нашей тачки. Едва исчезла собачка, как вместо нее явилось другое животное. Это полное безумие, но на сей раз я смог его распознать. Я увидел скунса и с гордостью сообщил об этом Ратсо, который принялся тихо пыхтеть от смеха.
– Ты хоть знаешь, кто такой скунс?
– Конечно, – ответил я. – Я смотрел «Бэмби», представь себе! И «Лесную братву»!
– Ты хочешь сказать, что видел скунса только в мультиках?
– Ратсо, я знаю, какой он в реальности. Отстань! – огрызнулся я.
– Реальность скунса состоит в том, что он воняет, – с хохотом продолжал Ратсо.
Он был похож на ребенка, который смеется над собственной шуткой. Иногда в одном и том же человеке могут уживаться одновременно два разных возраста. Он то взрослый, то маленький. Это сбивает с толку и вообще ужасно неудобно, потому что никогда не знаешь, какой возраст возьмет верх. А общаться одинаково сложно, какой бы возраст ни победил.
Внутри Ратсо сидел маленький мальчик, который хотел петь и смеяться. А во мне – взрослый, и ему хотелось страдать и плакать. Но иногда мы менялись местами.
В ту самую минуту, когда я говорил с Ратсо о реальности, мне показалось, что земля под нами трясется. Ратсо вскрикнул, он, похоже, всерьез испугался.
Он тихо приказал мне ни в коем случае не двигаться.
– Да? И кто ж на этот раз? Заяц? Ласка? Антилопа?
– Бизон, вот кто на этот раз.
– Ха-ха, смешно! – откликнулся я.
– Я не шучу, это бизон. И он может растоптать, если его спровоцировать. Так что очень тебя прошу, не двигайся.
Вранье Ратсо начинало действовать мне на нервы.
Шутка про пляску бутылки все никак не шла у меня из головы. Однако, приподнявшись на локтях, я увидел, что на этот раз Ратсо не сочиняет: метрах в восьми от нас действительно стоял бизон. Я шумно сглотнул и даже, кажется, на минуту-другую лишился речи. Это был степной бизон, я часто видел таких на фотографиях, но тут он был не на картинке, а живой. С длинной темно-коричневой шерстью и с огромными, прямо-таки гигантскими головой и грудью. Ростом под два метра и в длину – не меньше трех с половиной!
Я почувствовал, что дыхание учащается и стук сердца раскатистым эхом отдается во всей грудной клетке.
– Но что он тут делает-то? – спросил я.
– Иногда они еще попадаются. Некоторые выходят за пределы заповедников. Осторожно, говорю тебе. Не двигайся!
– Как я, по-твоему, буду двигаться? Меня тут вообще парализовало, – пробормотал я.
– Бизоны умеют быстро переходить с шага на бег, – предупредил Ратсо. – Они развивают скорость до пятидесяти километров в час, и тогда уж, можешь мне поверить, в наших интересах как можно быстрее оказаться в машине.