Пусть будет гроза

– Извини, не хотел тебя смущать, – пробормотал я. – Когда ты задрал футболку, я увидел шрам. Прости, что лезу не в свое дело.

– Да ладно, – сухо оборвал он меня. – Удивительно, но, знаешь, он никогда не доставлял мне проблем.

– А откуда он? – спросил я. – После операции?

– Думаешь, я перенес какой-то сложный случай аппендицита? – спросил он и расхохотался.

– Да я понятия не имею, – сказал я, нахмурившись.

На самом деле, думаю, я боялся его ответа и уже пожалел, что задал этот вопрос.

– Я получил ножом в брюхо. Сразу после этого меня и вывезли из Пайн-Риджа. Но, знаешь, я еще легко отделался! Могло быть хуже.

И потом, немного помедлив, он продолжил:

– Вообще, если подумать, что это за слово такое – «получил»? Одни получают подарки на Рождество, а другие – по голове, в нос или, вот как я, в живот ножом. И для всего этого используется один и тот же глагол – по-моему, это тупо. Как считаешь? Мне вообще редко нравятся слова.

– Да, но… – Я замялся. – Насколько я понимаю, ножом в живот не получают просто так, ни с того ни с сего?

– Я ввязался в драку, но так было нужно. Неудачный момент, неудачное место, знаешь ведь, как бывает…

– Когда это произошло?

– Сразу перед моим переездом в Мобридж, меня из-за этого и поселили к старикам.

Я разволновался за него, а он рассказывал про это так, будто получить удар ножом – пустяковая вещь. Лично я в таком тоне рассказываю, как забыл взять с собой зонт и попал под дождь. Нет, серьезно.

– И как это случилось?

– Прямо у нас дома, среди ночи. Я лежал себе спокойно, вдруг раздался шум, я встал. Это вернулась моя сестра в компании каких-то стремных парней, они все где-то напились. Родителей дома не было, примерно как и каждую ночь, и все пошло кувырком, я даже не понял как. Несколько чуваков поссорились из-за бутылки, выхватили нож, и я, как идиот, выскочил и заслонил сестру. Хотел отодвинуть ее подальше, и тут-то мне врезали. Ты бы видел, как из меня кровь хлестнула, я даже не представлял, что у меня в пузе столько кровищи! Все свалили, бросили меня одного. Черт, не знаю, как я вообще выжил! Присяжные потом решили, что я расту в «небезопасной среде» и мне надо переехать. Я проходил тесты на интеллект, тоже для этого.

– При чем тут тесты на интеллект? Не понимаю.

– Слушай, ну ведь у нас там такие истории постоянно происходят. И все мы после них остаемся в резервации – стираем кровь с ковра, растаскиваем по домам пьяных. Всем плевать, с ребенком это случилось или со стариком, ходишь ты в школу или нет. Там все в дерьме, и это надолго! Не знаю почему, но у меня вышло по-другому. Я попал в какую-то специальную программу, которая помогает несовершеннолетним индейцам, бедным, но умным. А я сдал тест на 140 баллов.

Я ухватился за приборную панель. Возможно, я неправильно понял, но если моя догадка была верна, то речь шла о грандиозном открытии.

– Подожди, ты про тест на IQ, что ли?

– Ну да. У меня IQ 140. Я раньше и не знал.

– Ты ничего не путаешь? Разве из прошлой школы тебя отчислили не из-за успеваемости?

– Ничего не из-за успеваемости! Я подрался, и они решили меня вытурить.

– Почему?

– Когда я пытаюсь объяснить, что со мной произошло, все только усложняется. Так что я больше ничего не буду говорить. У меня 140 баллов, и все тут. И я спокоен как слон, Сломанный Стебель, имей в виду.

– И все-таки мне бы хотелось разобраться… Тебе восемнадцать лет, а мы при этом в одном классе. Я хочу сказать, ну, ты только не обижайся, но разве это не означает, что ты немного отсталый?

– Я отстаю от программы, потому что долго не ходил в школу. Мне предстоит много нагнать. Но у меня очень хороший потенциал, так мне объяснили. Старики мной гордятся, ты бы видел! Старуха похлопывает меня по башке и говорит: «Сколько же там всего, в этой голове!» Когда она так делает, я стою прямо весь красный. Я в университет хочу поступить, представляешь! На юридический. Сестре обещал. Заметил за собой, что очень быстро обучаюсь. И к тому же мне нравится учиться!

– Выходит, я сейчас еду в одной консервной банке со сверходаренным подростком?!

– Ну да! А такое не каждый день случается! – ответил Ратсо и попытался прибавить газу, но, к сожалению, на скорости машины его усилия не очень отразились.

Зато дворники начали странно повизгивать и мотор закашлялся, как старый астматик.

Нельзя сказать, что мы были первыми в классе. Я бы даже сказал, совсем наоборот. Гений в ржавом корыте. Инвалид на пшеничном поле. Вот что мы собой представляли.

Порою жизнь бывает смешной и грустной одновременно. Точь-в-точь как небо у нас над головами – и мрачное, и ясное.

Потом мы оба молчали, мимо пролетали километры, легкий вихрь промчался и растаял, будто вздох. Пейзаж с каждым километром становился прекраснее. Перед нами тянулись луга, всё просторнее и красивее, и акрам желтого золота не было видно конца. Я переводил взгляд с прямой линии трассы 12, желтой и однообразной, на бескрайние посевы вокруг Пейзаж действовал на меня гипнотически и казался мне непостижимо восхитительным. Все границы: между землей и небом, между камнем и землей, между моими кровью и костями – казались разрушенными. Это было прекрасно. Утешительно.

И меня ничуть не смущало наше молчание. Я не испытывал той неловкости, какая возникала, когда отец не говорил со мной в машине. Сейчас мне не было обидно, что со мной не разговаривают, – нет, это скорее дарило чувство сладкой отрешенности. Я ощущал гармонию с каждой былинкой здешних лугов, с каждой травинкой, что сгибается на ветру, но всякий раз снова разгибается, даже после встречи с железной махиной.