Пусть будет гроза

Я – путешествие

После эпизода с бизоном мы наконец снова сели в машину, и она, похоже, была в своей лучшей форме: завелась с первой попытки, не стала плеваться дымом и потом стабильно удерживала скорость шестьдесят километров в час. Прямо-таки революционный прорыв!

И все же мы сильно опаздывали. Очередной взгляд на запястье – ия увидел, что уже шестой час вечера. Небо становилось все темнее, ветер не унимался, и стаи мелких птиц кружили в воздухе подобно бумажкам конфетти. Вопреки утреннему прогнозу, гроза так и не началась. Это было странно, потому что я ее ждал и внутренне предчувствовал. Просто физически ощущал ее приближение, и мне необходимо было услышать гром, увидеть вспышки, которые озарят небо. Я очень хотел, чтобы все выло и грохотало. После грозы всегда приходит облегчение, и небо становится как никогда прекрасно, воздух – как никогда свеж, будто вымыт, очищен. И самому так легко, будто сбросил тяжесть с плеч и обрел почти полную свободу. Потому что небо сделало что-то ради тебя.

– Чертов ветер, дует прямо в рожу! – воскликнул Ратсо. – Ты посмотри, всё в пыли!

Ветер и в самом деле как будто решил нас извести. В воздухе кружила пыль, поднявшаяся с лугов. Видимость становилась все хуже, и пейзаж можно было без преувеличения назвать апокалиптическим: стихии, объединившись, делали наше путешествие всё рискованнее и рискованнее.

Первые полчаса я был исполнен оптимизма насчет «вольво» Ратсо, но тут машина снова принялась выкидывать свои штучки. Сначала, уж не знаю почему, она решила ловить всего один канал, и мы застряли на радио «Классика», которое было невозможно выключить. Я даже и не знал, что радио «Классика» ловится в Южной Дакоте. Мы были вынуждены прослушать полное собрание сочинений Арво Пярта10, о котором я до сих пор и слыхом не слыхивал, зато уж теперь он на всю жизнь привил мне ненависть к Эстонии. Я бы такого не пожелал даже злейшему врагу, то есть, в общем-то, себе самому. Короче, пришлось нам выносить священные песнопения, пока машину подбрасывало на колдобинах и она тащилась со скоростью черепахи. Потом, опять непонятно почему, багажник «вольво» начал сам по себе распахиваться каждые десять минут, а на автотрассе подобную проблему так просто не решишь. Ратсо то и дело останавливался на обочине, я выбирался из машины и закрывал багажник, с каждым разом

10 Арво Пярт (род. в 1935) – всемирно известный эстонский композитор, автор сложной музыки, соединявшей старинную мелодику с открытиями современного музыкального авангарда.

ругаясь все отчаяннее. На одиннадцатый раз я окончательно взбесился. Меня жутко достал весь этот бред. К тому же я вдруг осознал, что забыл позвонить родителям и рассказать им, как у меня дела. А в нынешних обстоятельствах было как-то уже совсем не до того.

До Пайн-Риджа оставалось всего ничего, но из-за того, что творилось с машиной, мы ехали еще медленнее обычного. Даже Ратсо начал выходить из себя, а это о многом говорит.

– Нельзя приехать среди ночи, это просто не обсуждается. Совершенно невозможно, – приговаривал он. – Будет полная темнота, мы ничего не увидим!

– Почему темнота? Там что, нет электричества? – с удивлением спросил я.

– Да, там нет электричества.

– А мы не можем встретиться с твоей сестрой где-нибудь, где оно есть? – осторожно предложил я.

– Нет, не можем. Там, где она сейчас, такого места нет.

– Как обидно! – вздохнул я.

Меня охватило чувство беспомощности.

А тут еще этот тупой багажник открылся в двенадцатый раз, Ратсо ударил кулаками по рулю, я даже подпрыгнул. И попросил его при первой же возможности свернуть куда-нибудь с трассы – спокойно разобраться, что происходит с багажником, и попытаться решить проблему.

Припарковав машину, Ратсо выбрался наружу, и я воспользовался удачным моментом, чтобы проглотить пару таблеток. Не то чтобы мне было уж очень больно, но я пропустил дневной прием и сейчас решил, что, даже несмотря на нынешнее мое приключение и встречу с бизоном, ненадолго притупившие тоску и боль, пренебрегать лекарством не стоит. Пока я искал таблетки, на глаза мне опять попался деревянный ящик. Я достал его из рюкзака и несколько секунд разглядывал, все думая, что же мне с ним сделать. Открыл дверь машины и представил себе, как оставляю ящик на обочине, прямо у въезда на территорию индейской резервации. Но с тем же успехом можно было бросить ящик в пруд на глазах у тупых уток. Смысла не больше.

Я выбрался из «вольво» и подошел к Ратсо: он стоял над открытым багажником и ругался последними словами. Я вдруг понял, что сейчас, хоть я и знаю его совсем мало, он производит совсем другое впечатление, чем в день нашей первой встречи: теперь он казался ужасно нервным и вовсе даже не крутым. Возможно, его выбила из колеи долгая дорога, а может, перенервничал из-за предстоящей встречи с сестрой. Пока он пытался придумать, что делать с багажником, я спросил, сколько еще, по его мнению, осталось до Пайн-Риджа.

– Почти нисколько, – ответил он. – Думаю, километра три.

– Скорей бы! – воскликнул я.

Я и в самом деле сгорал от нетерпения.

– Ага, только вот-вот стемнеет. Черт знает что, я просто не представляю, как такое вообще возможно. Ведь мы же выехали в восемь утра! Это ты, что ли, приносишь несчастье в машину? – рявкнул он мне прямо в лицо.

Может, он просто хотел пошутить, но мне стало не по себе. Непросто сохранять чувство юмора, когда речь идет о машинах и обо мне.

– Не очень-то уважительно спрашивать у меня такое, – процедил я сквозь зубы.

Я даже не попытался скрыть обиду и злость – знал, что он умный человек и поймет меня.

И в самом деле – Ратсо, похоже, стало неловко. Он извинился.

– Ведь, кажется, у тебя на майке написано что-то про уважение, нет? – не унимался я.

Я решил: пусть это станет для меня чем-то вроде тренировки. На будущее. Когда кто-нибудь захочет поговорить со мной о ноге, аварии, маме или даже папе, нельзя это так оставлять. Нельзя опускать голову. Конечно, тренироваться на Ратсо было ужасно глупо, ведь он сам меня этому научил. Но мы всегда первым делом отыгрываемся на тех, кто нам особенно дорог.

– Прости, Сломанный Стебель. Просто я ужасно разволновался. Ведь день Роуз именно сегодня, а не завтра. Я все запорол, и это меня бесит.

– Поехали дальше, постараемся добраться до темноты. Успеем, вот увидишь. Машина у тебя на самом деле крепкая. Я в нее верю.

В ответ на мои слова в передней части машины что-то смешно застонало, и мы с Ратсо расхохотались. Нам оставалось каких-то три километра.

– Поедем дальше по узкой дороге, я знаю короткий путь. К тому же там меньше машин и я буду не так сильно психовать.

– Да уж. Это было бы кстати.

Я нарочно так расплывчато сформулировал: не хотелось уточнять, что лично я больше психовал не из-за того, что мы едем по скоростной автотрассе, а из-за того, что психует Ратсо.

Он снова устроился за рулем, включил зажигание, я сел рядом, и, как только он включил первую скорость, – уж не знаю, как это получилось, но мы поехали задом. Да-да, задом!

– Эм-м, ты можешь объяснить, что происходит? – спросил я.

– Подожди, наверное, я не на ту скорость переключился. Извини, что-то разнервничался.

Ратсо повторил необходимую последовательность действий с рычагом передач, но мы опять попятились. Ну и идиотский же у нас, наверное, был вид! Тупое корыто творило что хотело и, вопреки всякому здравому смыслу, решило, что основная задача любой нормальной машины – это пятиться как рак.

– Черт, что за бред! Я же включаю передний ход, это точно!

Ратсо, наверное, раз десять проделал одну и ту же цепочку автомобильных манипуляций, но мы продолжали ехать задом наперед, а на одиннадцатый раз, для пущего смеху, опять распахнулся багажник.

Это было нечто невообразимое. Я как будто попал в фильм Бастера Китона".

– Мы прокляты, другого объяснения у меня нет! – вздохнул Ратсо и уткнулся лицом в руль.

11 Бастер Китон (1895–1966) – один из великих комиков немого кино, прославившийся тем, что умел разыгрывать на экране самые нелепые и смешные ситуации, сохраняя при этом каменное лицо.

Я очень хотел помочь, но даже не представлял чем.

Нельзя сказать, что я часто оказывался в подобной ситуации. Да, честно говоря, в подобной ситуации вообще никто не оказывался, в этом-то и была наша проблема.

– Что же нам делать?

Ратсо с усилием поднял голову и ответил:

– Понятия не имею, но раз уж ты спрашиваешь, то, по-моему, ничего.

Я увидел у него в глазах слезы и запаниковал. Думаю, он ужасно устал. Ведь мы уже столько времени провели в дороге.

– Я так хотел увидеть Дасти именно сегодня. Именно в этот день!

– Что ты там говорил? Сколько километров осталось? Три?

– Да, три.

– Мы можем дойти пешком, не так уж это и далеко.

– Ну нет, только не это.

– За мою ногу не переживай, я справлюсь.

– Нет, я про твою ногу и не думал, а вот машину здесь оставлять никак нельзя. Ее за ночь разберут на запчасти, ничего не останется. Я эти места хорошо знаю. Тут мимо брошенной машины просто так не пройдут. Даже если это ржавое корыто, все равно.

Его слова меня немного задели, но я вспомнил, каким неблагодарным был в последнее время, и проглотил обиду.

Тут мне в голову пришла одна безумная идея, и я решил поделиться ею с Ратсо.

Была не была: раз уж такой сегодня день, можно позволить себе всё!

– Ведь по этой дороге никто не ездит, правильно?

– Правильно, и что с того?

– Тогда можно попробовать.

– Что попробовать?

– Поехать задним ходом.

– Ты рехнулся? Задним ходом три километра? Дорога, правда, идет все время прямо, но три километра…

Я стал внушать Ратсо, что ведь можно хотя бы попытаться, и вскоре мне показалось, что он начинает свыкаться с этой мыслью и отбивается уже не так яростно. Похоже, мое предложение его заинтересовало.

– Вообще-то попробовать можно… Вот только с багажником-то мы так ничего и не решили. Даже когда вперед едешь, это жутко достает, а уж задом ехать будет просто невозможно. Он ведь дорогу мне перегородит.

– Точно, – со вздохом отозвался я. – Черт.

Мы сидели с этой несчастной блестящей идеей и не знали, что с ней делать. И вот меня снова осенило: мысль пришла из какого-то неведомого уголка мозга (думаю, именно этот уголок отвечает за глупость и идиотизм).

– Я могу залезть в багажник и придерживать его рукой. Если сумею удержать, у тебя будет прекрасная видимость.

Ратсо вытаращил глаза настолько, что они чуть не выпали. По-моему, он даже дышать перестал.

– Э… Нет, Сломанный Стебель. Этого мы делать не будем, уж извини.

– Да говорю тебе, это вполне реально. Давай же, мы только время теряем на разговоры. Поехали.

– Нет, так нельзя! – решительно сказал он, а потом взглянул на часы и закусил губу.

– Я за руль сесть не могу, так что в багажник придется лезть именно мне, – стоял я на своем.

– Мы как будто в фильме, причем совершенно идиотском, – пробормотал он.

– Так, прекращаем это обсуждать и едем, – сказал я.

Уже совсем свечерело, и я подумал о Дасти Роуз. Я готов был на многое ради того, чтобы поскорее ее увидеть.

Ратсо еще немного поколебался и наконец сказал: