Пусть будет гроза

Тем временем я внутри спального мешка постепенно согревался. Вид у меня, наверное, был идиотский – спеленатый, как новорожденный. Но Ратсо выглядел еще глупее: мешок был ему явно маловат, и в нем он напоминал толстую желтую гусеницу с выпирающим брюхом.

Десять минут спустя я заметил первую вспышку. Подбородком указал на небо.

– Ну, что я говорил! – воскликнул я, и внутри у меня все так и заклокотало от радости.

Где-то послышался раскат грома, но тут же растворился в ночи. Я приподнялся на локте, чтобы было удобнее смотреть представление, но вскоре почувствовал себя ужасно глупо, потому что за первым раскатом так ничего и не последовало, ни малейшего далекого треска.

– Это все? Больше ничего? – разочарованно воскликнул я.

Я подождал еще, но гроза исчезла, так и не разразившись.

– Ну, и кто же был прав? – спокойно протрубил Ратсо.

Он жевал последний бутерброд, который, видимо, у нас еще оставался, – вот уж не знаю, где он его нашел. Я снова вспомнил про его метафору.

– Думаю, ты цепляешься за эту мысль уже целый год, – вдруг заявил он.

– За какую мысль и при чем тут это? – спросил я.

– Что гроза еще обязательно разразится. Только я вот что тебе скажу: по-моему, мы с тобой свою долю гроз уже пережили. И хватит с нас потерь.

– То есть теперь, по-твоему, надо сосредоточиться на неприятностях помельче?

– Мне кажется, их вполне достаточно, да. Перестань всё анализировать и всего бояться и избавься, наконец, от прыщей, твою мать!

Я улыбнулся и решил немного помедитировать. Закутался в свои мысли, как в толстое одеяло. Потер кулаками глаза.

– Только вот знаешь… Не надо было тебе все время говорить, что сегодня у Дасти важный день и что сегодня день Дасти, – я ведь подумал, что у нее день рождения. Подсказки и намеки у тебя – на уровне плинтуса, – пробормотал я сквозь сон.

– Извини, слова иногда бывают такими же запутанными, как и сама реальность.

Когда он произнес слово «реальность», я почему-то вдруг вспомнил про свои лекарства, которых за этот день почти не принимал. Что бы это значило? Если единственный способ забыть про таблетки и не испытывать боли – это отправиться в путешествие на ржавом корыте, которое до пункта назначения может доехать только задом наперед, то, пожалуй, в повседневной реальности мне таких условий не найти. Я уж молчу о том, что завершается этот длинный день вообще посреди индейского кладбища.

Ратсо рядом со мной пыхтел все громче и ворочался, подыскивая позу поудобнее. Он без конца вертелся и раскачивал машину. Из-за этого и я тоже никак не мог спокойно улечься.

– Думаешь, ей понравилось? – вдруг тихо спросил он.

– Что понравилось?

– Ну, эта моя штука, с камешками.

– Ясное дело, понравилось. Точно.

– Надеюсь, – сказал он, и я догадался по голосу, что он улыбается.

Мне казалось, я слышу, как звенят вдали под заключительными каплями дождя гладкие стеклышки на могиле Дасти. Было похоже на звон ксилофона, по которому стучит молоточками то ли Бог, то ли кто-то еще. Этот кто-то стучал и стучал, звук поднимался ввысь, и из-под молоточков выходила мелодия, чистая, нежная, легкая, небесная. Конечно, это была иллюзия, но мне очень хотелось в нее верить.

Я надеялся, что и мама там, у себя в постели, слышит те же звуки.

Я отправил эсэмэску отцу, а потом темнота вслед за моими отяжелевшими веками с сухим щелчком закрылась. Засыпая, я взглянул на звезды, Дасти и все вокруг через лобовое стекло.