Преданная

Глава 16. Предано/Преданно

Лондон. 23 декабря 2006 года. Вечер.

Стоило Гермионе оказаться в лондонской квартире, она еле добрела до дивана в гостиной и рухнула на него, опустошенная и обессиленная. Голова раскалывалась от пролитых слез и все, о чем она мечтала — забыться.

Веки устало смыкались под гнетущей темнотой, царящей в комнате, но она не позволяла им закрыться, глядя на расплывающийся перед собой мир. Тишину в квартире не нарушал ни один звук и Гермиона чувствовала, что зависла в вакууме, сосредоточенная только на страдании.

Душа, вывернутая наизнанку, так ныла, что боль тупой пульсацией пронизывала все ее существо, мешая даже дышать. Когда ей было плохо единственным, кто вытаскивал ее из этого состояния, был Северус, но теперь он сам оказался тем, кто нанес самый смертоносный удар.

Гермиона еще никогда и не перед кем не унижалась так, как сегодня перед ним, забыв о гордости… забыв обо всем.

Ее руки дрожали, когда она цеплялась за его рубашку, как и губы, с которых срывалось:

— Пожалуйста, Северус, прошу тебя…

Казалось, он даже не слушал, уже все для себя решив….

* * *

Корнуолл. Поместье Снейпов. 23 декабря 2006 года. Утро.

Холодный и пустой взгляд Северуса пронзал ее ледяными стрелами. Он сделал шаг назад, так резко и решительно, оторвав ее руки от своей рубашки, что Гермиона с трудом удержала равновесие.

— Одевайся, — приказал Северус, даже не взглянув на нее. Он развернулся и направился к двери, но Гермиона, все еще оглушенная его словами и чужим взглядом, не могла смириться с уходом. Вот так просто выставить ее?

— Нет, — закричала она, и вся комната содрогнулась от выплеснувшейся магии, а дверь, вырванная из его пальцев, с грохотом закрылась. Гермиона почувствовала, как пространство запечатала неведомая сила и свет в комнате померк. Она понятия не имела, как это сделала, но сейчас было важно только одно — его напряженная спина, которую она гипнотизировала взглядом. Гермиона повторила на выдохе: — Нет…

Северус не шевелился, глядя на чертову деревяшку, захлопнувшуюся прямо перед его носом. Палочка моментально скользнула в руку, и он попытался трансгрессировать. Ему нужно было покинуть эту душную комнату, в которой вокруг него сжимались стены… в которой была она.

Прошло несколько долгих минут, нарушаемых лишь тихими всхлипами жены. Выхода не было, ему пришлось обернуться. Она все так же стояла посреди комнаты, плечи поникли. Гермиона так горько плакала, что его сердце разрывалось от муки при взгляде на нее.

Видит Мерлин, он действительно хотел уйти и не терзать ее больше, не видеть ее слез, не испытывать раздирающее чувство вины.

— Ты же не сможешь без меня, — вдруг тихо, но решительно произнесла она, подняв на него взгляд, и он был так ошарашен ее словами, что пару мгновений даже смотрел ей прямо в глаза. — За что ты так с собой? Как ты так просто можешь отказаться от меня? Я знаю обо всех твоих сомнениях и понимаю их… — Гермиона всхлипнула, снова вытерев лицо уголком простыни. Она пыталась поймать его взгляд снова, но он смотрел сквозь нее, сохраняя бесстрастное лицо. — Северус? — она позвала его, но Снейп жестким взглядом смотрел куда-то поверх ее плеча. Она не знала, какие слова подобрать, чтобы он услышал ее. — Я просто предлагаю тебе быть вместе, пока у нас есть такая возможность… Я не могу знать, надолго ли это. Но понимаю, что сейчас совершенно точно не время уходить друг от друга… Северус?

Он молчал, позволяя ей высказаться. Гермиона от бессилия зарычала.

— Говори, говори со мной, мать твою, — снова закричала она. — Не смей молчать. Я не уйду, если ты не поговоришь со мной.

Гермиона сглотнула. Она знала, что привело его к такому решению, но не могла поверить, что он отказывается от нее. Их вчерашний разговор и ночь, полная секса и бредовых фраз, заставляющих гореть от желания, давали понять, когда именно он пришел к такому решению. Она и подумать не могла, что это было прощанием. Это не должно происходить так.

— Поговори со мной, прошу… Я ведь нужна тебе, ты сам говорил…

— Больше не нужна, — отрезал Снейп, снова сжимая палочку и невербально пытаясь снять чары, но магия не поддавалась. А ему уже было тяжело дышать. В его планы совершенно не входило болтать с ней. — Возможности исчерпаны, Гермиона. Хватит.

Гермиона задержала дыхание. После тех слов, что он шептал ей на ухо буквально четыре часа назад, поверить в эти его слова — было трудно. Она судорожно выдохнула, быстро заморгав.

— Я просто хотела верить… — пробормотала девушка растерянно.

— Я запретил тебе верить… доверять, помнишь? Даже мне…

Она помнила его слова, но как она могла не доверять тому, кого любит?

— Хорошо, допустим, я уйду и что дальше?

Северус даже наклонил голову, поражено посмотрев на жену и не веря своим ушам. Вопрос звучал так… обыденно, в данной ситуации.

Что дальше?

— Будешь жить, как раньше.

— Я не хочу как раньше, я хочу с тобой… я же… — Гермиона запнулась. Она так ни разу и не сказала ему о своей любви. Время ли говорить сейчас? Что если это заставит его одуматься? Гермиона подняла на него взгляд и тихо, обреченно проговорила: — Я же люблю тебя, Северус…

Их взгляды встретились. Самые заветные слова, которых Снейп никогда ни от кого в своей жизни не слышал, он вынужден сейчас бросить ей в лицо назад. Его челюсти сжались, и он усмехнулся, покачав головой.

Видеть такую реакцию на свои чувства было равносильно удару в живот. Гермиона задержала дыхание, глядя на жесткие черты.

— Давно? — ехидно спросил Северус, и она опустила глаза не в силах смотреть на эту насмешку.

— Давно, — ответила она.

— Когда ты влюбилась, Гермиона? — настойчиво спросил он, подводя ее к нужному ответу.

Она вздохнула, поднимая на него умоляющий взгляд. Гермиона слишком поздно поняла, почему он спрашивает это. Она оказалась в ловушке. И Северус это знал, поэтому, чуть склонив голову, смотрел на нее, сверкая глазами.

— Еще прошлой зимой, — едва слышно сказала Гермиона.

Он презрительно хмыкнул.

— Я знаю, — скривился он. — Видел, — он замолчал, когда она вскинула голову, напряженно глядя на него. — И видел твои сомнения по этому поводу. Ты ведь и сама не понимала, почему я стал для тебя вдруг таким…

— Важным. Ты стал важным! — надрывно сказала Гермиона, когда он замолчал. — Да, не понимала сначала, но приняла это. Любовь к тебе стала частью меня, и она не стала меньше с тех пор, как я начала жить полноценной жизнью.

— Это не имеет значения, — прорычал Северус, снова отворачиваясь, — не в нашей ситуации.

Гермиона сдерживала рыдания от отчаяния.

— Что мне сделать, чтобы доказать тебе?

— Просто живи.

— Я не могу без тебя.

А я не могу с тобой… Так не могу.

Больше не сказав ей ни слова, Северус отвернулся, собираясь вышибить эту дверь, если придется.

Он не умел говорить, не знал, как объяснить ей свою зависимость от нее, которая мешала дышать как ему, так и ей. Он задыхался от жажды полнейшей власти над ней. Понимал, что это ненормально, но ничего не мог поделать. Северус знал, что поломает и ее, и все прекрасное, что было между ними.

Гермиона обхватила его торс руками в отчаянном, детском порыве удержать, несмотря ни на что. Лицом, мокрым от слез, прижалась к его спине, мотая головой. Она все еще не могла поверить. Внутри все сжималось от какой-то больной потребности в его присутствии. Внутри паническим страхом билась мысль: если он уйдет — ее не станет.

— Отпусти, — негромко сказал Северус, и в его голосе было столько боли, что она опешила.

Отпустить?

Просил ли он сейчас ее убрать руки или смириться с его выбором — неважно. Гермиону прошибло от обреченности, от того количества эмоций, вложенных в одно это слово.

Гермиона закрыла глаза, почти физически ощущая расползающуюся пустоту внутри. Она сделала глубокий вдох, желая навсегда запомнить его запах. В комнате стало светлее, и густая аура магии развеялась.

А потом она разжала руки.

* * *

Лондон. 24 декабря 2006 года. Поздний вечер. Канун Рождества.

Гермиона услышала поворот ключа в замке, и следом дверь неуверенно, со скрипом, открылась. Кто-то вошел, шурша пакетами, и прошел на кухню.

Крукс, который лежал, свернувшись клубочком рядом с ней, с любопытством поднял голову. Гермиона продолжила равнодушно пялиться в обивку дивана. Плевать. Она лишь плотнее закуталась в одеяло — из-за эмоциональных переживаний ее морозило. В это время с кухни доносились разные звуки: хлопанье холодильника, разворачивающаяся упаковка, закипающий чайник. Такого соблазна книззл не выдержал, покинув хозяйку и направившись прямиком на звуки еды.

Гермиона снова абстрагировалась от реальности, погружаясь в спасительное беспамятство. И вздрогнула, когда вдруг громко звякнули приборы совсем рядом с ней.

— Знаешь, я прикрыл тебя на работе, так что считай, что ты у меня в долгу, — сказал Гарри, устанавливая поднос на журнальный столик и обращаясь к подруге. Гермиона молчала. — Я сделал кофе. Растворимый, правда. Не помню, рассказывал ли я тебе, но, в общем, варить его я так и не научился…

Гермиона испуганно вскрикнула, когда он подхватил ее на руки и сел вместе с ней на диван, устроив подругу так, чтобы она опиралась спиной о подлокотник. Гарри бросил ей под спину подушку и удобнее устроил ее ноги на своих ногах. Сунул ей в руки коробочку с китайской едой навынос и продолжил говорить:

— Так вот, ты в долгу, помнишь? — он вскинул бровь, глядя на кислое выражение лица Гермионы. — Поэтому — ешь.

Гермиона наклонилась вперед, вернув китайскую еду снова на поднос, и остановила на Гарри долгий взгляд.

— Разве ты не должен быть сейчас с семьей? — спросила она, все еще прожигая его глазами.

— Должен, но я здесь с тобой, — просто сказал Гарри, пригубив горячий напиток. Он поморщился и скривился. — Даже растворимый плохо получается.

— Гарри…

— Если не хочешь китайскую еду, я еще пиццу купил…

Он указал большим пальцем в сторону кухни, но столкнувшись с упрямым молчанием, тяжело вздохнул, сдаваясь.

— Я не уйду, Гермиона, — грубо, немного с вызовом, сказал Поттер, посмотрев прямо на нее, потом его голос смягчился. Он полез во внутренний карман кофты и достал оттуда письмо. — Кстати, это тебе.

Она нехотя взяла конверт и удивленно вскинула брови. Матери понадобилось больше полугода, чтобы ответить на ее несчастное письмо с предложением помощи. Гермиона скривилась, не чувствуя по этому поводу практически ничего, наверное, из-за того, что все ее существо сейчас было сосредоточено на другом.

— Ты был у меня дома? — спросила она и внутри все скрутило от отчаяния. Дома… Когда это слово начало причинять такую боль? У нее больше нет дома. Потому что ее дом там, где Северус.

— Пришлось, — Гарри, отбросив палочки, схватил ложку и отправил в рот приличную порцию риса под меланхоличный взгляд Гермионы, — ты же не явилась на работу. На письма не отвечала. Оливер пришел ко мне, ну а я уже отправился к вам. Северус сказал мне, что ты больше не живешь в его доме, и отдал это письмо.