Драматургия Югославии

Крижовец по-прежнему держит в руке билеты и не отвечает.

И вот еще что: знаешь, кто виноват в том, что я желала смерти Ленбаха?

Крижовец поднимает глаза.

Ты! (С трудом сдерживает себя. И вдруг, взорвавшись.) Ах, да зажги свет, здесь темно, как в могиле! От этой тьмы с ума можно сойти!

Крижовец услужливо вскакивает и зажигает канделябр, затем торшер.

(Подходит к креслу, обессиленная, садится, вытягивается.) Мне холодно. Принеси мне, пожалуйста, плед!

Крижовец приносит плед, закрывает дверь на балкон. Пауза.

Прости меня. Это тяжкое обвинение, но после всего, что здесь произошло…

К р и ж о в е ц. Но это же бред! Это все слова, Лаура, одни слова! Ничего не произошло!

Л а у р а. Произошло то, что должно было произойти! И нужно высказать все до конца. Я должна у тебя попросить прощения…

К р и ж о в е ц. Но, детка, есть ли резон снова к этому возвращаться?

Л а у р а. Нет-нет, не перебивай меня! Дай мне закончить. Я прошу у тебя прощения. Все это было с моей стороны бессовестно. И безвкусно. Я буду стыдиться этого до конца своих дней. Да, это от нервов, это можно понять. Но ведь за всем этим кроется нечто более страшное — ощущение вины!

К р и ж о в е ц. Лаура, Лаура, ты снова преувеличиваешь! Ничего этого нет! Разговор о чьей-либо вине совершенно неуместен!

Л а у р а. Нет, ты не хочешь меня понять! Я желала смерти Ленбаха, и я хочу нести ответственность за эту свою вину! Это было не только на словах, это было в действительности. И если бывают преступные желания, то преступление налицо. Но на это меня толкнула любовь! Вот этого ты не можешь понять. Я искала тебя всю ночь, чтобы ты разделил со мной ответственность, а ты, ты лежал с другой женщиной! Но то, что ты был с другой женщиной, в конце концов не так важно. Ты пришел сюда, все еще храня ее запах, помня ее ласки, и начал меня истязать — вот этого я понять не могу. Извини, я не хочу тебя обижать, но мне стало казаться, что ты глуп!

К р и ж о в е ц (начинает нервничать). Прости, мне не хотелось бы тебя волновать, но ты исходишь из неправильных предпосылок. Я полагаю, что наши с тобой отношения развивались совершенно независимо от Ленбаха и его судьбы. Независимо от наших с тобой отношений твое жестокое обращение с ним оскорбляло мои чувства. И я, насколько мне помнится, никогда этого не скрывал. И я вправду не понимаю, чего ты от меня требуешь. (Нервно встает, подходит к стене и останавливается там, рассматривая какую-то гравюру.)

Л а у р а (спокойно). Я от тебя ничего не требую. Я ждала чего-то от тебя всего один раз, и притом давно. А теперь?.. Единственное, чего я прошу сейчас, — не поворачиваться ко мне спиной. Пожалуйста, будь так любезен, сядь рядом. Хотя бы ради приличия.

Крижовец возвращается и садится рядом с ней.

Как у меня болит голова!.. Так вот, пойми, мне сейчас нужно выговориться до конца. Собственно, ты был первым мужчиной, который пробудил во мне женщину. До встречи с тобой я была девушкой — замужней, тридцатилетней, но — девушкой. И — не сердись, это банальность, но мне легче умереть на месте, чем не признаться, — я действительно хотела смерти Ленбаха. Я до такой степени желала, чтобы он умер, что само это желание, в сущности, было страшнее любого преступления. Но желала я этого потому, что втайне мечтала, что ты на мне женишься. Это правда! Я призналась Ленбаху, что требую развода, потому что хочу выйти за тебя замуж. Но — ты знаешь его позиции. Он скорее убил бы меня, чем согласился на развод. Он говорил, что ты — бабник, недостойный тип в отношениях с женщинами, и так далее. Я не верила и еще больше его за это ненавидела. Теперь я понимаю, что он просто знал о тебе больше, чем я. Здесь, в своем модном салоне, я наивно мечтала, что ты вызволишь меня из этого ада, что я стану твоей супругой… Займусь верховой ездой, теннисом, буду снова дамой! Да, так мне мечталось. А оказалось, что все это с самого начала было жалкой фантазией… И самое печальное — то, что я переживала все это страстно, даже болезненно… а ты был рядом и все время был так же пассивен, как сейчас.

К р и ж о в е ц. А что я, по-твоему, должен был делать?

Л а у р а. Надо было сказать правду! Ты должен был мне прямо заявить: пардон, простите, но я не желаю больше заниматься любовью с немолодой циничной особой, с дамочкой, одержимой криминальными идеями! Ты не оказал мне чести стать матерью твоего ребенка, но все-таки не следовало превращать меня в заурядную шлюху! Нет, ты начинаешь потихоньку встречаться с какими-то особами…

К р и ж о в е ц (искренне). Но, Лаура, ради бога! Это уже просто… патология. У меня нет причин тебе лгать! Я эти три года люблю тебя и ценю по-прежнему, как и в самом начале. Самое верное было бы тебе сейчас лечь, уснуть, забыть эту ночь!

Л а у р а. Да, дорогой мой, я вижу: ты не только неискренний человек, но к тому же еще и неинтеллигентный! И глупый!..

К р и ж о в е ц. Ну, знаешь!

Л а у р а (снова становится агрессивной). Теперь-то мне и это ясно! Твои вчерашние философские рассуждения о браке, о «переходе от патриархального состояния к цивилизации» наивно прикрывали твои подлинные мысли! Естественно, ты слишком вылощен и слишком труслив, чтобы сказать то, что думаешь. Ты являешься сюда еще не остывшим от объятий другой женщины и с порога становишься в позу адвоката — защищаешь покойника, которого я погубила. И как это я ничего не замечала раньше? Вероятно, просто у меня не хватало храбрости.

К р и ж о в е ц. Не понимаю, не понимаю… к чему все эти твои выпады, эти жестокие слова?!

Л а у р а. Да, уж ты-то никогда не выскажешься прямо. Ты всегда только задаешь вежливые вопросы: «Зачем вы, мадам, так все переживаете?.. Ах, оставьте, это не имеет под собой юридической почвы!..» Да я вся горю со стыда от случившегося, меня на улице обозвали бог знает кем, меня в полиции допрашивали как убийцу. И, что самое страшное, я действительно хотела убить, мои руки в крови… И ради кого же? Ради хорошо сшитого пиджака, ради господина доктора юриспруденции, который приходит и спрашивает: «Ах, к чему все это?» Да если бы ты мне сегодня хоть на секунду протянул руку, помог бы выйти из тьмы, в которую я провалилась, сказал бы одно-единственное слово… Но нет! Ты перепугался, ты отгородил себя от меня банальной учтивостью, ты стал защищать Ленбаха, человека, который погубил мою жизнь! А я ради тебя была готова на убийство! Боже, как все это невыносимо тяжело. (В ней происходит внутренний надлом. Хочет заплакать, но после первого отчаянного рыдания замолкает. Она слишком обессилена событиями этой ночи и собственными переживаниями.) Прости меня. Я стыжусь самой себя. Я не в состоянии думать над каждым своим словом. Я знаю, я тебя обидела, но я сейчас в таком жутком, в таком позорном состоянии… От меня уже ничего не осталось. (Тихий, отчаянный плач.)

Крижовец с растерянным видом прохаживается по комнате, курит.

(После паузы, решительным тоном.) Я хочу тебя кое о чем спросить.

К р и ж о в е ц (с интересом). Пожалуйста.

Л а у р а. Скажи мне, ты все еще поддерживаешь деловые связи со Шпиллером?

К р и ж о в е ц. С каким Шпиллером?

Л а у р а. Который в прошлом году на пасху обращался с предложением купить мой салон. Я тогда что-то закапризничала. Мы не сошлись из-за одиннадцати тысяч.

К р и ж о в е ц. Ах, этот! Да, он все еще в числе моих клиентов. Мы сейчас вместе участвуем в одном деле.

Л а у р а. Извини, что я тебя отягощаю этой просьбой, но не можешь ли ты сегодня же утром зайти к нему и передать мое предложение. Я продаю ему «Меркур талант» со всеми долговыми обязательствами — а это составит тысяч тридцать — за любую сумму, которую он назначит.

К р и ж о в е ц. Как? Ты собираешься продать свой салон?

Л а у р а. Я хочу с этим покончить. Я собираюсь уехать.

К р и ж о в е ц. Ты уезжаешь?!

Л а у р а. Я здесь не останусь. Только бы пережить похороны. Это самое страшное. Ирония судьбы! Как подумаю об этом, просто замираю от ужаса. А ведь я столько раз представляла себе именно эти похороны.

К р и ж о в е ц. Ничего не понимаю! Почему ты именно теперь решила со всем покончить?

Л а у р а. Видно, некоторым людям на роду написано ничего не понимать до конца.

К р и ж о в е ц. Извини, но это все же слишком! Наверное, и мое мнение тут что-нибудь да значит! Неужели ты думаешь, что у меня с этой Изабеллой что-нибудь серьезное?

Л а у р а. Дорогой мой, меня совершенно не интересует, что у тебя там с Изабеллой! Меня интересовало то, что было у меня с тобой. А теперь и это мне неинтересно. Я думаю, что продолжать этот разговор излишне. Я еле стою на ногах. И, кроме того, извини, мне очень больно, но я должна сказать: твое присутствие напоминает мне о том позорном и недостойном положении, в котором я теперь очутилась, и потому…

К р и ж о в е ц. Образчик неврастенической логики. Извини. Могу же я хоть что-то сказать… Нельзя же просто констатировать, что я тебе противен, что ты меня презираешь, и на этом ставить точку! Я признаю свою вину в том, что касается Изабеллы Георгиевны, но я не хотел бы, чтобы это…

Л а у р а. Нет, ты просто великолепен!.. Но при всем том я тебя прошу оставить меня одну.

К р и ж о в е ц. Нет. Я никуда не пойду. Я тебя не оставлю!

Л а у р а. Я позвоню горничной…

К р и ж о в е ц. Опять аффекты! Лаура! Ты взвинчена, ты сама не понимаешь, что ты делаешь, ты не в себе…

Л а у р а. Твое присутствие мне невыносимо! Очень тебя прошу, Иван, уходи, я сейчас позвоню горничной. Меня до такой степени оскорбляет твое присутствие…

К р и ж о в е ц. Ну подумаешь, звони сколько хочешь, а я отсюда не двинусь! Я остаюсь здесь — и баста! Я-то еще не спятил, я знаю, что я делаю! Лаура, дитя мое, умоляю, приди в себя!

Л а у р а. Я абсолютно в здравом уме! Только прошу тебя удалиться. Это ты у своей Изабеллы Георгиевны можешь командовать, а здесь я не позволю! Я не для того избавилась от Ленбаха с его корчмой и конюшней, я не позволю снова себя терроризировать. (Нервно дергает сонетку звонка.)

К р и ж о в е ц. Значит, ты меня просто вышвыриваешь вон. Лаура, детка, это неврастения… это необоснованно!.. Наконец, что подумает горничная?!

Лаура продолжает звонить.

А я все равно не уйду! Я не желаю оставлять тебя одну!

М а р и я, наспех накинувшая на себя платье, робко заглядывает в дверь.

Л а у р а. Возьмите подсвечник и проводите господина доктора!

К р и ж о в е ц. Подождите там, Мария, я сейчас приду.

Л а у р а. Так ты меня не избавишь от своего присутствия?

К р и ж о в е ц. Нет. Я останусь здесь.

Л а у р а. Хорошо. Тогда позволь мне с тобой проститься, я пойду лягу…

К р и ж о в е ц. Прекрасно! Самое умное, что можно предпринять в такой ситуации. А я останусь здесь. (Марии.) Спасибо, дорогая, вы можете идти. Не нужно меня ждать, вы можете нас оставить, спасибо. Госпожа баронесса не поняла меня, я остаюсь. Пожалуйста, Мария, я же вам сказал, идите…

М а р и я в смущении уходит.

Л а у р а. Значит, я уже в собственном доме не могу распоряжаться своей прислугой? Вы что, в самом деле не избавите меня от своего присутствия, господин доктор?

К р и ж о в е ц. Ты не владеешь собой, как я могу тебя оставить?! И, в конце концов, пожалуйста, изволь: я не хочу тебя оставить… Это мое право…