Драматургия ГДР

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Спальня с широкой кроватью, встроенными платяными шкафами; впереди справа — трюмо с большим зеркалом, перед ним пуфик, на стене — репродукция картины Мане «Завтрак на лужайке». Дверь в коридор приоткрыта. На заднике, прямо против зрительного зала, — окно.

Э в сидит в домашнем халате перед трюмо, обстоятельно массируя лицо; занятие, которое по-английски коротко называется «make up», но продолжается обычно довольно долго.

Г о л о с К у р т а. Когда он должен прийти?

Эв, занятая своим лицом, не отвечает, возможно, она не расслышала вопроса.

По мне, так лучше бы и вообще не приходил. Мне сегодня каждая физиономия противна, а тут еще — его… Ты что-то сказала?

Эв молчит. Куда-то делась, затерявшись меж баночек и флакончиков, понадобившаяся ей кисточка, и она ее ищет, с досадой раздвигая флаконы.

К чему мне все эти сентиментально-глупые совместные воспоминания из времен юности? Большинство людей только делают вид, будто ужасно обрадованы, когда встречают кого-нибудь из школьных друзей. Через десять минут им уже не о чем говорить и наступает тягостное молчание. Даже самый несимпатичный товарищ по работе, и тот ближе: с ним хоть знаешь, что к чему.

Судя по всему, Курт занимается хозяйственными делами, шумно хлопает дверца шкафа. Слышен звон разбитой посуды. Эв на минуту прерывает массаж, прислушивается, искоса смотрит на полуоткрытую дверь. Затем, пожав плечами, возвращается к своему занятию.

А, ч-черт… Как раз из сервиза. Сегодня все одно к одному… Где у тебя совок?.. Ах, вот он…

Погромыхивает ведро.

А мне еще при этом надо разыгрывать роль гостеприимного хозяина на веселой встрече школьных друзей… Не заходи в кухню босиком. Полно осколков.

Судя по звуку, осколки разбитой чашки ссыпаются в ведро.

И вообще это глупая привычка — вечно бегать по квартире босиком.

Слышны шаги, по-видимому, Курт перешел в другую комнату.

Во всяком случае, я это нахожу бестактным с его стороны. Бестактным и навязчивым.

Эв морщит лоб, откладывает кисточку, смотрит на дверь.

Нет, это невозможно!..

По-видимому, он чем-то неприятно удивлен.

Эв!.. Это ты сняла мои диаграммы со стены?

Эв в замешательстве отводит взгляд от двери. Встает, идет к двери.

Вот уже до чего дошло!

Он, видимо, сильно обозлен.

Засунула за письменный стол, как ненужный хлам. Капитуляция начинается уже в собственном доме.

Эв останавливается в дверях, медлит, затем поворачивает обратно, возвращается к зеркалу, садится на пуфик.

Быстро ты это сработала, браво!.. Как в том известном анекдоте, когда по некоторому поводу перевешивают некоторые картины. Но я, между прочим, не анекдотический персонаж! И не позволю превращать меня в такого!.. Во всяком случае, не в моих четырех стенах, не здесь, — слышишь, ты?!.

Эв вновь встает, подходит к окну, смотрит в него с таким выражением лица, какое бывает, когда знаешь все наперед, ко всему привыкла, но… можешь еще в какой-то момент и потерять терпение.

Ты решила засунуть их куда-нибудь подальше, так ведь?.. Дабы создать необходимый уют нашему дорогому гостю и не портить вечер, посвященный трогательным воспоминаниям юности? Не касаться какой-то там грубой действительности… Можешь не отвечать, я и так все прекрасно понял. Наш добрый старый Фридолин не должен, упаси бог, увидеть на стене зловещее отображение того, что он еще только сегодня утром, уже как товарищ Эрлихер, представитель Управления, угробил в силу своего высокого служебного положения. Труп еще пахнет. Убийце может быть неприятен запах.

Судя по доносящимся звукам, Курт довольно рьяно орудует в соседней комнате. Эв кусает губы и выглядит не слишком жизнерадостно.

Но будущее будет таким, каким я его рисую. Это он должен увидеть перед своим носом, моя дорогая, где бы он ни сел в моем доме. Я развешу на всех стенах свои проекты, ни одного гвоздя не оставлю без диаграммы.

Эв пытается саркастически улыбнуться. Жестом, каким обычно кончают безрезультатные дебаты, она как бы хочет сказать: «Пожалуйста, делай что хочешь, — твое дело».

Так… К черту этот газон Дюрера. И репинских бурлаков — тоже куда-нибудь за письменный стол. И городскую панораму Каналетто… Мои листы должны направлять мысль в следующее тысячелетие! Кто хочет здесь сидеть, тот должен отказаться от идиллий седой старины! Кто пьет мой коньяк, пусть поднимает тост за год двухтысячный!.. Где молоток? Сейчас я прибью все свои диаграммы на стены, и он увидит, как они убедительны…

Судя по звукам, он опять вернулся на кухню, энергично орудует там в поисках инструмента. Эв проявляет известный интерес к этим шумовым эффектам, вслушивается с напряженным любопытством, как бы пытаясь заранее определить, — что он еще разобьет?

К у р т появляется в дверях, вооруженный молотком, с двумя большими диаграммами в руках.

К у р т. Где гвозди?

Э в (молча смотрит на него. После паузы). Ты не собираешься переодеться?

К у р т. В сахарнице еще недавно было несколько штук. На прошлой неделе. (Диаграммы падают у него из рук, он пытается неловко удержать их локтями.)

Э в. Надень свежую сорочку.

К у р т (все еще занятый тем, чтобы как-нибудь удержать диаграммы и молоток). Мне сейчас не до сорочек, мне нужны гвозди.

Э в. Он уже скоро придет.

К у р т. И поэтому их нужно (показывает на диаграммы) убрать отсюда? Признайся, что ты уже заранее настроилась на мое поражение. Почему ты молчишь?

Э в (устало). Что я должна сказать?

К у р т. Что, что, что!.. Я вижу, мои проблемы не слишком интересуют тебя…

Э в. Перестань.

К у р т. Пожалуйста.

Э в. Я ничего не знаю ни о каком поражении. Я вообще никогда ничего не знаю.

К у р т. Хорошо, хорошо!.. Не собираюсь тебе надоедать. (Хочет уйти.)

Э в. Курт…

Он останавливается в дверях.

(Помолчав.) Ну скажи же… Что произошло?

К у р т. Ничего особенного.

Э в. Так…

К у р т. Один высокопоставленный деятель нашел, что все должно быть иначе. И по веселому капризу судьбы оказался нашим старым дружком, Фридолином Эрлихером. Такое бывает обычно в театре. А мне выдалось в жизни.

Э в (не очень вникая в его слова). Дальше. Ну?.. Что еще?

К у р т. Тебе этого недостаточно?.. Пожалуйста, — дальше это будет выглядеть примерно так: завтра утром я должен буду предстать перед своими сотрудниками и самокритично покаяться. А именно — мне, грешному, удалось вытянуть вашу заплесневелую и отставшую ткацкую фабрику из дерьма, но это была ошибочная затея, и теперь я не знаю, как быть…

Э в. Что творцу экономического чуда в этом городе, конечно, совсем не к лицу.

К у р т. Что ж, — издевайся, высмеивай, высмеивай меня. (Бросает молоток и диаграммы на кровать.) За то, что я не в состоянии больше заниматься этой жвачкой мелкого рационализаторства и предлагаю создать современное производство, то есть сделать твердый шаг в будущее, за это меня может теперь высмеивать каждый как какого-то чокнутого, придурковатого фантазера. Закон инерции оказывается сильнее, чем высшие требования развития. Маленькие огорчения наших драгоценных рабочих, оказывается, для нас важнее всего. Перед усталой болтовней наших прилежных современников должен замолкнуть голос будущего. (Взвинчивая себя, брюзгливо.) Кто хочет увлечь массы и повести их за собой в следующий век, того заносят в книгу истории как дурака, шута или еретика. И поскольку в еретики я не гожусь, придется мне довольствоваться скромной ролью дурака, или шута. Вот и получается, что каждый может теперь надо мной потешаться… Чего ты смеешься?

Э в. Так просто…

Она действительно тихонько смеялась.

К у р т (недоверчиво). Как это — так просто?

Э в. Н-ну… Одна мысль пришла в голову.

К у р т. Вот как… Мысль…

Э в. Я подумала: если бы твои речи сопровождать… игрой на виолончели.

Курт тупо уставился на нее. Эв приводит в порядок свои косметические принадлежности на трюмо.

К у р т. …Бывают моменты, когда остаешься один…

Ему и вправду жаль себя.

Совсем один.

Э в (не глядя на него). Да.

К у р т. Что?

Э в. Это бывает.

К у р т (бешено). Вот именно.

Э в. Я-то это знаю очень хорошо.

К у р т. В высшей степени существенное замечание.

Э в. Не ожидал от меня подобного?

К у р т. С меня хватило бы просто… чуть-чуть взаимопонимания.

Э в. Серьезно?

Курт кивает со снисходительно-терпеливой миной.

(Жестко.) Что я должна понимать, Курт?.. Ты встретился с Фриделем. Он из главного управления, какой-то начальник. Вместо того чтобы вспомнить молодость, вы поспорили по производственным вопросам. У тебя испортилось настроение. Вот и все, что я знаю. Больше ничего.

К у р т. Избавь меня от подробностей.

Эв пожимает плечами, снова возвращается к своим косметическим принадлежностям. Но на этот раз, кажется, она не столько приводит их в порядок, сколько просто переставляет с места на место. Курт тоже довольно бессмысленно возится со своими диаграммами, лежащими на кровати.

Э в. То, что ты реорганизовал ткацкое дело в городе, — это бесспорно. Если в этой дыре когда-нибудь появятся почетные граждане, ты будешь, несомненно, первым из них…

К у р т. Прошлогодний снег… (Кивает в сторону окна.) Только они не знают еще, что он давно стаял. Экономист — не поэт. Его слава в балансах.

Э в. У тебя был план развития производства. Месяцами ты носился с ним, как рождественский дед: погодите, вот я раскрою свой большой мешок, и…

К у р т. Все ерунда! Сегодня утром мне дали понять, что все это лишь химера. Выдумка сумасшедшего, пригодная только для прилежных студентов: как яркий пример того, чего ни в коем случае делать не следует.

Э в. Это Фридель так сказал?

К у р т. Что-то в этом роде.

Э в. Не понимаю. Ведь тебя все время хвалили. Успех за успехом.

К у р т. То, что для здешних людей в новинку — для меня уже пройденный этап. Трамплин для нового большого прыжка. Который теперь не состоится. По распоряжению свыше.

Э в. А что говорят твои сотрудники?

К у р т. Тот, кто хочет чего-нибудь добиться, не раскрывает раньше времени свои карты. У меня свой метод. Тактика, — без нее не обойтись.

Э в. Поздравляю. Я на твою тактику уже попалась.

К у р т. Как будто я хочу кого-нибудь надуть.

Э в. Не раскрывать свои карты. Твои слова.

К у р т. Чего ты хочешь?.. Люди были довольны. Они стали больше зарабатывать, работать с увлечением. То, что так не будет всегда, они, конечно, не знали. Это знал я!.. Я чистил им старые штиблеты, а тем временем готовил новые. В которых только и можно будет ходить, — в семидесятых годах.

Э в. Втихомолку. Исподтишка.

К у р т. Кому-нибудь это повредило?

Э в. По твоей бухгалтерии — никому.

К у р т. В свое время об этом узнал бы весь персонал.

Э в. Демократия в свое время.

К у р т. Милое дитя, руководить предприятием — это, полагаю, чуть сложнее, чем объяснять первоклассникам, сколько будет дважды два. Не путай масштабы.