Магия любви

Некоторое время Белль молчала, переваривая услышанное, а Румпельштильцхен с тревожным ожиданием смотрел на нее. Сейчас ей было безумно жаль Регину. Конечно, она тоже не невинный агнец и сама сделала свой выбор, но Белль прекрасно знала, как Румпельштильцхен умеет манипулировать людьми и подталкивать их к тому решению, которое нужно ему.

Белль тряхнула головой, сбрасывая оцепенение. В конце концов, она всегда знала, кого полюбила и за кого выходит замуж. Прошлое осталось в прошлом. Главное, что сейчас он начал исправляться. И она улыбнулась, посмотрев Румпельштильцхену в глаза.

— Спасибо, что доверился мне. Обещаю, что никогда не предам твоего доверия. И знаешь, Кора ошибалась. Любовь не слабость, любовь — это сила. Самая могущественная сила на свете. Я знаю это.

Наградой ей был неприкрытый восторг в его глазах.

* * *

Люди быстро перестали шарахаться от жениха леди Белль. И, хотя поглядывали на него с почтительным опасением, уже не разбегались во все стороны, едва завидев. А некоторые особо смелые даже решались улыбаться и здороваться. Морис просто не понимал, как ему удалось так запудрить людям мозги. Они будто забыли, что много лет пугали детей его именем, которое старались не произносить без крайней необходимости. Пусть он теперь выглядел нормальным человеком, а не лягушкой-переростком, как раньше, но суть-то осталась прежней. Белль пыталась убедить отца, что Румпельштильцхен больше не Темный, благодаря «поцелую истинной любви». Но Морис не верил в это. Проклятый колдун непонятным образом очаровал его дочь — наверняка не обошлось без магии, — но с ним самим этот номер не пройдет. Морис вынужден был согласиться на трагикомедию под названием «свадьба», но его отношения к будущему зятю это никак не меняло.

Утром накануне «великого» дня Морис поднимался в комнату дочери, погруженный в невеселые размышления. Что же этот изверг сделал с Белль, и как открыть ей глаза? Чего он только не перепробовал, как только не убеждал свою девочку, та упрямо не желала ничего слушать. А ведь остался последний день, когда еще не поздно что-то изменить…

Дверь в комнату Белль была слегка приоткрыта, и оттуда донесся ее счастливый легкий смех. Как давно он не слышал у нее такого смеха! Пожалуй, с тех самых пор, как началась война с ограми. Морис хотел постучаться, но передумал — раз дверь открыта, значит, он ничем не рискует, заходя без предупреждения. И он заглянул в комнату.

Белль сидела возле зеркала, рассеянно расчесывая свои длинные каштановые локоны, но смотрела не на свое отражение, а на пристроившегося рядом Румпельштильцхена. Морис невольно подумал, что мог бы и не осторожничать: эти двое все равно бы его не заметили — они были полностью поглощены друг другом. И от подсмотренной картины у него возникло непреодолимое желание протереть глаза и ущипнуть себя. Ведь не может же у этого чудовища быть такое выражение лица на самом деле? Не может он смотреть на Белль с такой нежностью, любованием, даже обожанием. А она в ответ смотрела с полной любви улыбкой. О чем они говорили, прошло мимо сознания Мориса, потрясенного этой нереальной картиной.

Однако одну фразу Румпельштильцхена он все-таки услышал, вопреки тому, что произнесена она была довольно тихо:

— Почему ты так веришь в меня?

Скажи кто раньше Морису, что Румпельштильцхен бывает таким неуверенным, говорит с таким непонимающим удивлением, он назвал бы этого человека сумасшедшим. А вот поди ж ты…

— Просто люблю, — ответила Белль и поцеловала его.

Морис напрочь забыл, зачем приходил к дочери. Все еще пребывая в состоянии шока, он тихо развернулся и начал спускаться по лестнице. Многое, чего он до сих пор не хотел замечать, вдруг ясно всплыло в сознании: взгляды, жесты, улыбки…

Когда я отпустил ее, она вернулась обратно.

А может, меня не надо спасать?

Это будет ее выбор — и только ее.

Морис сам не понял, как дошел до своего кабинета и тяжело опустился в ближайшее кресло. Возможно, дочь была права, и ее вовсе не надо спасать? Что бы он ни думал о Румпельштильцхене, кажется, Белль была вполне счастлива.

На этом откровения не закончились. Несколько часов спустя, когда Морис не спеша шел через двор, его внимание привлек детский голос, громко позвавший:

— Господин Румпельштильцхен!

Морис вздрогнул и огляделся. Не так далеко от него действительно обнаружился маг, перед которым стоял темноволосый мальчик лет шести. Морис уже приготовился спасать дерзкого ребенка, но Румпельштильцхен смотрел на него вполне дружелюбно и даже с легкой улыбкой.

— Первый раз меня называют господином, — произнес он.

— А как вас обычно называют? — озадачился ребенок.

— Просто по имени, — пожал плечами Румпельштильцхен.

Мальчик несколько мгновений размышлял над этим, в итоге заявив:

— Нет, это невежливо.

Румпельштильцхен улыбнулся шире и присел на корточки, чтобы быть с ребенком на одном уровне:

— Так что ты хотел?

— Вы ведь волшебник? — дождавшись утвердительного кивка, мальчик с надеждой спросил: — Значит, вы можете спасти мою маму?

— А что с ней?

— Она очень больна, и лекарства не помогают, — мальчик понурился, опустив голову и сцепив руки.

— Как тебя зовут, малыш? — Румпельштильцхен приподнял ему подбородок, заставляя посмотреть в глаза.

Поистине это был для Мориса день откровений — кто бы знал, что колдун способен так по-человечески, так ласково разговаривать с ребенком?

— Марк, — мальчик шмыгнул носом, пытаясь сдержать слезы.

— Вот что я тебе скажу, Марк, — Румпельштильцхен положил руки ему на плечи. — Я попробую помочь твоей маме, но не обещаю, что смогу. Магия не всесильна. Ты понимаешь?

Марк серьезно кивнул.

— Что ж, тогда веди, — Румпельштильцхен встал и протянул ему руку.

Марк потащил его со двора, и Морис тихонько пошел следом, накинув на голову капюшон плаща, скрывая лицо, чтобы не привлекать внимания. Уж очень интересно было узнать, к чему это приведет. К тому же Румпельштильцхен ведь никогда не помогает просто так, и надо было убедиться, что цена не будет чрезмерной для этой семьи.

Они спустились вниз по улице и зашли в один из домов, где жили ремесленники. На удачу Мориса, никто не догадался запереть дверь, так что, выждав для верности, он потихоньку зашел следом. Из сеней, заставленных разнообразными инструментами, дверь вела в комнату, откуда доносились голоса. Морис приблизился к ней, изо всех сил стараясь ничего не задеть и не скрипеть половицами, и осторожно заглянул, прислушиваясь.

Посреди комнаты стоял молодой мужчина, крепко сжимавший руку Марка и с тревогой наблюдавший за Румпельштильцхеном, который склонился над лежавшей в кровати женщиной.

— Господин Румпельштильцхен сказал, что поможет маме, — доверительно сообщил Марк.

Тот, не отрываясь от своего занятия, поправил:

— Я сказал, что попробую, но не гарантирую успеха.

— Ну да, — ничуть не смутившись, согласился Марк.

Морис невольно усмехнулся. Тем временем Румпельштильцхен, закончив осмотр, распрямился и повернулся к хозяину дома.

— Мне надо наведаться в мою лабораторию — скоро вернусь, — с этими словами он просто исчез, не двигаясь с места.

Морис скривился — он никогда не доверял подобным фокусам. Хозяин дома, судя по выражению лица, испытывал похожие чувства. И один только Марк восхищенно протянул:

— Ух ты!

Прошло несколько долгих минут тишины, прерываемой лишь хриплым дыханием больной, когда Румпельштильцхен появился столь же неожиданно, как и исчез, заставив всех вздрогнуть. В руке он держал пузырек с красноватой жидкостью. Приподняв голову больной, он заставил ее выпить зелье, после чего она глубоко вздохнула и задышала ровно и спокойно. На бледном лице начали постепенно проступать краски. А несколько минут спустя она открыла глаза и удивленно огляделась.

— Сальма! — радостно вскрикнул хозяин дома, одновременно с сыном бросившись к жене.

Румпельштильцхен отступил в сторону.

— Я приготовлю еще зелья — его надо принимать в течение недели, чтобы болезнь не вернулась.

— Спасибо, — хором произнесли отец с сыном, и первый добавил: — Что мы должны вам за помощь?

Румпельштильцхен усмехнулся:

— Если бы я хотел заключить с вами сделку, то обсудил бы ее условия с самого начала.

Не дожидаясь дальнейших благодарностей от пораженного хозяина, он направился к двери, но остановился, повернувшись обратно.

— Впрочем, есть кое-что…

Мужчина, слегка помрачнев, вопросительно посмотрел на него, а Морис насторожился. Вот он момент истины!

— Вы же шорник, — произнес Румпельштильцхен без малейшего вопроса в голосе. — Сделайте для Белль удобное и красивое седло — достойное принцессы.

Мужчина удивленно расширил глаза и вдруг широко улыбнулся:

— Конечно, ваша милость — с удовольствием.

Он низко поклонился, и Румпельштильцхен снова развернулся к выходу. Морис поспешно бросился из дома, по пути опрокинув какой-то инструмент и, тяжело дыша, едва успел скрыться за углом. Все, чему он только что был свидетелем, абсолютно не укладывалось в его представления о колдуне. Неужели Белль права, и он не таков, каким кажется с первого взгляда?

* * *

В последние дни, занятые подготовкой к свадьбе, Белль редко видела отца и, честно говоря, не слишком к этому стремилась. Поскольку каждый их разговор представлял собой спор по поводу ее будущего мужа и порой доходил чуть ли не до ссоры. Белль почти отчаялась убедить отца, что Румпельштильцхен изменился.

А утром в день свадьбы, когда горничная Мадлен укладывала ей волосы, отец осторожно заглянул в комнату со странно нерешительным и даже смущенным видом. Белль видела в зеркало, как он замер на пороге, пока Мадлен, не замечая его, увлеченно щебетала:

— Я так рада за вас, миледи! Не всем удается найти такую любовь!

— То есть ты не считаешь, что я гублю свою жизнь, выходя замуж за страшного и ужасного колдуна? — улыбнулась Белль, бросив на отца насмешливый взгляд.

— Ну, может он и ужасный, — пожала плечами Мадлен. — Говорят, что это так. Но я знаю одно: он вас любит — это сразу видно. Как он на вас смотрит… — она мечтательно закатила глаза. — Если бы на меня кто так смотрел, я бы вцепилась в этого мужчину и не выпустила бы ни за что.

Белль рассмеялась, наблюдая в зеркале, как у отца вытянулось лицо. Но он сделал невозмутимое выражение и прочистил горло, обращая на себя внимание. Мадлен живо обернулась и присела в реверансе:

— Милорд.

— Вы закончили?

Отец окинул Белль любующимся взглядом — кажется, на этот раз он пришел не ругаться.

— Одну секунду, милорд — последний штрих, — Мадлен приколола несколько белых цветов к уже готовой прическе и отступила на шаг, оценивая свою работу. — Вот и все.

— Спасибо, Мадлен, — Белль благодарно сжала ее ладонь, на что та улыбнулась:

— Что вы, миледи — это честь для меня.

— Оставь нас, — велел отец, и Мадлен, молча поклонившись, исчезла.

Белль вопросительно посмотрела на него, как примерная девочка сложив руки на коленях. Отец долго молчал, блуждая взглядом по комнате, будто не решаясь смотреть ей в глаза.