Приближаясь к тебе

Глава 6. Догадки

Гермиона почти бежала по узкому коридору, не обращая внимания на глазеющих на нее посетителей. Их общую колдографию недавно опубликовал "Пророк", и сейчас девушке приходилось даже сложнее, чем на четвёртом курсе, когда на нее ополчилась стервозная жучиха Скитер. В основном люди просто благодарили ее за помощь Гарри Поттеру, и Гермионе было хоть и неудобно, но приятно. Но случались и отвратительные инциденты: недавно к ней подошел парень — кажется, он учился на Пуффендуе на пару курсов старше их — и, скабрезно ухмыляясь, стал настойчиво приглашать на свидание. В чем была причина этой мерзкой ухмылочки, Гермиона поняла, когда после ее смущенного отказа, парень заржал и сказал, что, конечно, он вряд ли сможет ее удовлетворить, после двух-то героев. И похабно подмигнул. Гермиона потом долго плакала в своей комнате на Гриммо,12. Рон был в Норе. Молли сейчас так цеплялась за своих оставшихся в живых детей, что контролировала каждый его шаг. Гарри стучался к ней, но она крикнула через дверь, что все в порядке, и не открыла. Утром этот случай уже не казался таким значительным, недаром говорят, что с проблемой нужно переспать, и Гермиона решила для себя, что все рты не закроешь, и если на каждого дурака обращать внимание, то это никаких нервов не хватит. Вон профессор Снейп такой панцирь из всеобщего презрения и ненависти на себе уже столько лет таскает и ничего, не унывает, в Азкабан вон собирается, идиот. Можно подумать, она, точнее, они с Гарри позволят ему там оказаться.

Мысли плавно перетекли на Снейпа, и Гермиона зашагала медленнее.

Конечно, она не сдержала своего обещания больше не прикасаться к профессору. Целитель Сметвик наконец показал, как разминать его все еще полупарализованную руку, и девушка прилежно массировала ее дважды в день. Она бы делала это и чаще, но Снейп всегда строго придерживался правил. “Если целитель сказал утром и вечером, то какого драккла вы сейчас вцепились в меня, мисс Грейнджер?”

Снейп не был самым приятным человеком на свете, но ее тянуло к нему как магнитом. Какого-то привораживающего проклятия на ней не было, это ей аж три целителя подтвердили, но прикосновения к бывшему своему учителю до сих пор будоражили кровь. Надеясь разобраться в себе, Гермиона на всякий случай осторожно перетрогала почти всех знакомых своих мужчин.

Дружески трепала Гарри по волосам — и ничего не чувствовала, но это же Гарри, лучший друг, практически брат. Сочувственно гладила по плечу почти невменяемого после смерти брата Джорджа — ничего, но это понятно, зачем она вообще к нему полезла? Как-то во время разговора будто невзначай положила руку на грудь Перси — совсем ничего, но с тех пор Перси часто провожал ее заинтересованным взглядом. Для чистоты эксперимента Гермиона деликатно и незаметно для остальных дотрагивалась до Кингсли и мистера Уизли. Мало ли, вдруг она настолько порочна, что заводится только от прикосновений ко взрослым мужчинам, но нет, результата не было.

С Роном было проще — он был рад предоставить свое тело в ее распоряжение в любое время дня и ночи, и Гермиона с радостью обнимала и целовала его, и какие-то там полудохлые бабочки даже слабо трепетали в ее животе, или как там про это пишут в тех любовных романах, которые иногда почитывала миссис Грейнджер. Гермиона пару раз сунула свой любопытный нос в эти яркие книжонки, так что теорию, в принципе, знала. Бабочки, сбившееся дыхание, влажные ладошки и дрожащие коленки — все это чувствовала Гермиона, но не в объятиях своего парня, а в палате Снейпа, причем, иногда ей не нужно было даже его касаться.

Все было так запутанно и странно, что, наверное, именно поэтому Гермиона пока так и не решилась переспать с Роном, хотя парень иногда был очень и очень настойчив. Но девушка не могла прям вот так вот с бухты-барахты, на волне всеобщего ликования от победы, прыгнуть к нему в постель. Это казалось ей неправильным и аморальным. Сначала нужно было разобраться в своих чувствах к Рону и, страшно сказать, к Снейпу.

Иногда она даже завидовала Гарри и Джинни — ему семнадцать, ей шестнадцать, они давно влюблены друг в друга (Джинни, конечно, дольше, но какая теперь разница?), у них общие интересы: квиддич, метлы, все дела. Неудивительно, что после своих частых вечерних прогулок вокруг Норы они выглядели так, будто за ними гнался и даже догнал горный тролль. Рон, глядя на них, понимающе хмыкал и посылал тоскливые взгляды Гермионе. Гермиона отводила глаза. Миссис Уизли делала вид, что ничего не замечает, и, наверное, молилась про себя, чтобы эти прогулки не привели к ранней беременности, а может даже тайком подсовывала дочери кое-какие зелья. В порядочности Гарри она не сомневалась, но такие проблемы сейчас совершенно ни к чему, тем более Джинни еще седьмой курс в Хогвартсе предстоит.

В общем, Гермиона чувствовала себя этаким аутсайдером в любовных делах, и это при наличии у нее официального парня, и при каждом удобном случае срывалась к Снейпу. И уже там, в его палате, просто массируя его руку или разговаривая с ним, чувствовала все то, что должна была чувствовать в объятиях Рона.

Мысль о том, что она, возможно, влюбилась в своего профессора, подсказала ей как ни странно Дайлис Дервент. Точнее, ее портрет, висящий в фойе больницы Святого Мунго. Гермиона часто останавливалась с ней поболтать после очередного дежурства у Снейпа. И когда несколько дней назад она, озадаченная, вышла от очередного целителя (“На вас нет никаких проклятий, мисс Грейнджер, успокойтесь уже!”), и ее окликнула директор Дервент, Гермиона сама не зная зачем, наверное, от отчаяния, выложила ей все.

Рассказала о неожиданно мягких волосах, к которым так и тянет прикоснуться, о внимательном взгляде черных умных глаз, о чуть хрипловатом после укуса змеи голосе, от которого натурально сносит крышу, а по спине табунами мурашки бегают. Еще рассказала, как Рон с силой вжимается в ее губы своими, а ей кажется, что еще чуть-чуть — и она задохнется. И как за ужином хочется побиться лбом о стол, потому что Рон с набитым ртом, активно жестикулируя и бессовестно привирая, в очередной раз рассказывает всем присутствующим об их приключениях. И как недавно он прижал ее к стене возле своей комнаты, обслюнявил шею и попытался пробраться рукой в трусики, но Гермиона вырвалась и убежала, а Рон потом два дня на нее дулся. А ей было все равно, что он дуется, потому что она сидела у Снейпа, слушала его сводящий с ума голос и не хотела в тот момент больше ничего, потому что все у нее уже было.

— А не влюбилась ли ты в директора, милочка? — прищурилась тогда Дайлис после ее сбивчивого рассказа. Она все еще называла Снейпа директором, это и понятно, ведь формально его с должности никто не снимал.

Гермиона приглушенно замычала, потому что сказать что-нибудь более осмысленное была просто не в состоянии. Влюбилась! В Снейпа! В Пожирателя смерти и героя в одном лице! В своего угрюмого злобного учителя! Да черт же, похоже на то.

А Рон? Ее милый смешной рыжий Рон? Как же он? Ведь его-то она абсолютно точно любит.

— Любовь бывает разной, — уклончиво объяснила ей Дайлис. — Есть любовь к другу, к брату, к мужчине. Подумай, понаблюдай и разберись в себе, девочка. Иногда из дружбы и уважения может вырасти удивительно крепкий и надежный союз, но именно брак, основанный на любви и взаимной страсти, может сделать тебя по-настоящему счастливой. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. — И Дайлис заговорщицки ей подмигнула.

— Эммм… — промямлила сбитая с толку Гермиона. Любовь? Страсть? Брак? Какой, на хрен, брак, ей бы школу сначала закончить. — Спасибо, директор Дервент, я подумаю об этом.

Гермиона попрощалась и отошла от портрета, думая, что она, должно быть, совсем сошла с ума, если просит совета у ведьмы, которая хоть и жила в довольно просвещенном восемнадцатом веке, но взгляды на жизнь имела все-таки средневековые. Хотя совет подумать и понаблюдать, а проще говоря, затаиться на время, все же был весьма неплох.