Приближаясь к тебе

Глава 37. В роли шпиона

С самого первого сентября этого так называемого восьмого курса жизнь Драко Малфоя была непривычно скучной. Не было рядом верных друзей и по совместительству телохранителей Крэбба (сердце Драко всегда сжималось при мысли о нем, пусть он был и придурком, но он был ЕГО придурком) и Гойла, который решил не возвращаться в Хогвартс. Не было вечно заглядывающей в рот Пэнси Паркинсон, с которой можно было иногда пообжиматься в темных уголках подземелий. Теодор Нотт, с которым они всегда неплохо ладили, сейчас демонстративно его не замечал, подтверждая сплетни о ненадежности и продажности слизеринцев. Впрочем, чего греха таить, окажись Нотт в его положении изгоя, Драко также бы его сторонился. Кому нужны неудачники?

Блейз Забини поначалу писал ему, но, так как Драко редко утруждал себя ответом, постепенно перестал.

Так Драко Малфой, признанный слизеринский лидер, вечно окруженный друзьями и желающими ими стать, оказался в вынужденном социальном вакууме, который, к большому удивлению, совершенно его не тяготил. Наоборот, стали раздражать попытки некоторых однокурсников, вроде крошки Гринграсс, с ним заговорить, поддержать. Сейчас ему это было не нужно. Хотелось только поскорее закончить проклятую школу и снова спрятаться за массивными надежными воротами Малфой-мэнора. Интересно, как там его последний павлин поживает?

А потом прилетела взъерошенная сова Поттера, и жизнь Драко заиграла новыми красками. Умеет же этот неубиваемый герой со шрамом создать вокруг себя грандиозный переполох, играючи втянув в него ни в чем не повинных окружающих.

Сначала Драко решил на письмо просто забить. Будет он к Поттеру бегать по первому зову, ага, как же! Если ему так нужно, пусть сам приходит.

Потом любопытство победило, и Драко все же пошел в Хогсмид. Ну не отвалится же от него кусок, в самом-то деле. Правда, увидев в Кабаньей голове целую шайку гриффиндорцев, он немного струхнул и чуть было не ушел. Но тут Поттер немало его удивил, попросив о помощи, и Драко, быстро прикинув, какие перспективы перед ним открываются, и немного поломавшись для приличия, согласился.

И вот теперь Драко, как самый настоящий шпион (привет декану!), по вечерам после уроков вынюхивал, выспрашивал, следил за своими подозрительными собратьями по факультету, и ему это безумно нравилось.

Нравилась мысль, что он пытается помочь Северусу Снейпу, которому все же как бы должен. Нравилось замечать летящую к нему по утрам сову от Поттера, смешную такую, лупоглазую, с задорно торчащими хвостиками над крошечными ушами. Нравилось встречаться со взволнованной Грейнджер в коридоре, деловито рассказывать ей очередную хрень, вроде «Мать разговаривала с Паркинсонами, те тоже не верят, что Снейп мог связаться с Яксли», и видеть огонек благодарности в ее огромных карих глазах.

Не нравился ему только Уизли. Не та, которая рыжая девчонка Поттера, к ней он был удивительно равнодушен, а тот, рыжий, вечно таскающийся за героем оболтус. Он страшно раздражал Драко одним только своим сопящим и чавкающим присутствием, но, слава Мерлину, с ним ему редко приходилось общаться.

Удивительной была вся эта ситуация — он, Драко Малфой, помогает гриффиндорцам спасти от тюрьмы Северуса Снейпа. Удивительной и правильной. Как будто он наконец закрыл гештальт, который тяжелым хвостом тянулся за ним с тех самых пор, когда семь далеких лет назад в поезде Гарри Поттер не пожал протянутую ему руку. Конечно, закадычными друзьями им уже никогда не стать, слишком разные у них взгляды на жизнь, но приятельствовать с мальчиком-который-выжил тоже очень даже полезно.

Все бы было хорошо, если бы не Грейнджер.

Ежевечерние встречи с ней стали настолько важны для него, что с самого утра он начинал думать о них и подгонять еле ползущее время. Драко убеждал себя, что просто хочет помочь декану, который каким-то чудом спутался с этой лохматой всезнайкой, но, спеша к ней после уроков, с тяжелым сердцем признавал истину. Плевать ему на Северуса Снейпа! Пусть бы вообще никогда не возвращался. И тогда можно было бы вечно его спасать, попутно утешая печальную Грейнджер.

Ни об одной девушке он столько не думал. Ни о Пэнси Паркинсон, которая весь шестой курс обещала ему дать, но так и не дала. Ни о той странной француженке, которая от идей Темного Лорда разве что кипятком не писала, чертова фанатичка, и с которой он все-таки лишился девственности перед Рождеством на седьмом курсе. Ни о милашке Астории Гринграсс, о которой мать ему все уши прожужжала, что это отличная для него партия — богатая, чистокровная, ни в каких сомнительных организациях не состоявшая. Скучная, как весь его восьмой курс до триумфального появления совы Поттера.

С Грейнджер они встречались возле статуи Одноглазой ведьмы и шепотом обменивались последними новостями. Драко знал, что о них уже вовсю сплетничают однокурсники, но разве это имело хоть какое-то значение?

— Поттер сегодня написал, что Снейпа снова допрашивали, — рассказал на этот раз Драко и по испуганному лицу Гермионы понял, что сболтнул лишнего. Недаром Поттер ей-то ничего не написал. — Успокойся! Его не мучили. Он закрылся от них окклюментным щитом.

Но Гермиона так сильно расстроилась, что Драко мысленно дал себе пребольный подзатыльник. Ну кто его за язык-то тянул?

— Пойдем-ка, — он потянул ее в сторону широкого подоконника. — Просто посидим. Не нравишься ты мне, Грейнджер. Ты хоть что-нибудь ешь вообще?

Ответить на вопрос Гермиона не успела. Послышались голоса, и Драко, недолго думая, втолкнул девушку в нишу за статуей и закрыл своим телом, плотно прижав к стене.

— Что ты делаешь? — удивилась Гермиона. — До отбоя еще куча времени.

— Тссс, — цыкнул на нее Малфой, и Гермиона не стала спорить.

Тем временем голоса приблизились, и стало ясно, что профессор Деверо пытается донести до директора информацию, в то время как та из последних сил пытается от нее скрыться.

— Директор Макгонаголл, — в пустоте коридора голос профессора Деверо звенел от плохо сдерживаемого возмущения, — как декан Гриффиндора я заявляю — мне не нравится состояние этого ученика! С ним происходит что-то ужасное, но я не могу понять, что!

— Как это вы не можете понять, что? — рассердилась Макгонаголл. — У Денниса Криви всю семью убили, а вы не можете понять, что! Иногда я сомневаюсь в вашей компетенции, профессор Деверо.

— Ах, вот так, значит! — Деверо явно сильно разозлилась. — А если я скажу, что до весны он был опечален, испуган, растерян, но не более. А сейчас… сейчас он абсолютно не в себе. Я даже иногда его боюсь.

— Какие глупости, дорогая, — профессор Макгонаголл снисходительно похлопала по плечу молодую коллегу. — Вы просто устали, переутомились. Вам нужен отпуск.

Деверо так и застыла на месте. Видно было, что она изо всех сил пытается справиться с нахлынувшими эмоциями, но получается плохо. Ноздри ее раздулись от гнева, вена на виске быстро запульсировала. Чертова старуха! Вечно от нее отмахивается, как от мухи назойливой.

— Это вам нужно в отпуск, — наконец совладав с собой, едко сказала Фредерика. — Неважно выглядите, директор.

И, четко печатая шаг, ушла, оставив Макгонаголл в одиночестве.

— Вот ведь нахалка! — покачала головой директор и тоже удалилась.

Подслушанная информация не отличалась особой ценностью — все и без Деверо знали, что Деннис Криви после смерти родителей медленно сходит с ума, и Гермиона разочарованно запыхтела, пытаясь выбраться из ниши.

— Можно было и не прятаться, что на тебя нашло? — забубнила она, но замолчала, смущенная, под немигающим взглядом Драко. — Что такое?

Малфой не отвечал и не двигался, по-прежнему прижимая девушку к стене. В полутьме ниши его глаза казались немного сумасшедшими, и Гермиона вдруг с ужасом поняла, что он смотрит на ее губы.

— Драко, — тихо позвала она и, когда он потянулся к ней, добавила уже громче и строже: — Драко! Да что с тобой такое?

Малфой замер. Потом нервно дернул плечами. Взгляд его стал осмысленным, губы скривились в недоброй усмешке.

— Вот ты, вроде, вся такая из себя умная, Грейнджер, — зло процедил он, делая шаг в сторону и освобождая проход, — но при всем при этом дура набитая!

Гермиона даже не успела ничего сказать, настолько быстро Драко исчез после этой непонятной речи.

* * *

Где-то ближе к летним каникулам Минерва Макгонаголл окончательно поняла, что быть директором ей категорически не нравится. Конечно, первый послевоенный год в Хогвартсе был намного спокойнее собственно военного и предшествующих ему годов, но проблем все равно было неприлично много.

Хагрид снова увлекся разведением соплохвостов, из-за чего пару раз в неделю больничное крыло превращалось в ожоговое отделение, молодая преподавательница транфигурации дерзила и хамила ей на каждом шагу, а профессора зельеварения, строгого мрачного Северуса Снейпа, вообще вон поймали в постели со студенткой и отправили в тюрьму. Не за связь с ученицей, слава Мерлину, но все равно неприятно. Слизнорт этот противный, временно приглашенный на место Снейпа, постоянно нудит и требует к себе внимания. Дошло до того, что Минерва, завидев издалека его тучную фигуру, сворачивала в другую сторону. Иначе ведь заговорит до смерти!

Ученики тоже не давали поводов для радости. Деннис Криви со своими глубоко запавшими измученными глазами и мертвенной бледностью теперь больше всего походил на Кровавого барона, разве что цепями не звенел и сквозь стены не просачивался. Макгонаголл ужасно, до боли в сердце, было жаль бедного мальчика, но помочь ему она ничем не могла и просто оставила в покое. Говорят, время лечит, но сколько же его нужно, чтобы излечить такую рану.

Неприятно удивила Гермиона Грейнджер. Самая умная и правильная ее ученица вдруг закрутила роман с учителем на двадцать лет ее старше и даже ни капли не смутилась, когда директор с аврорами застали их в постели. Минерву до сих пор передергивало при этом воспоминании. Нет, ханжой она не была и прекрасно понимала, что современные девушки уже не хранят девственность до свадьбы, но, черт побери, почему именно с учителем? Почему с Северусом Снейпом? Почему бы не найти себе ровесника и с ним познавать радости физической близости. Рональда Уизли, вот например. Хороший ведь парень, из порядочной семьи, правда, несколько, хммм, простоват для нее, но все же. И, кажется, что-то у них завязывалось сразу после войны, но потом Гермиона с поистине гриффиндорской самоотверженностью погрузилась в заботы о профессоре зельеварения, и ничего не получилось.

А ведь Минерва еще тогда, в больнице, заподозрила, что между учителем и ученицей далеко не простые отношения. Как мисс Грейнджер подскочила как ужаленная, когда она в шутку ударила Северуса по руке! Или как накричала на него и ушла, хлопнув дверью, а тот даже глазом не моргнул, словно для него в порядке вещей, что восемнадцатилетняя девчонка кричит на него, взрослого мужчину, как сварливая жена какая-нибудь.

Мерлин, до чего же все очевидно было, а она, Минерва, не вмешалась, не предотвратила. Ох, да что ж теперь себя корить, нужно разгребать последствия.