Приближаясь к тебе

Глава 29. Боггарт

До Рождества оставалось всего три недели, и в замке вовсю шла подготовка к празднику, когда однажды за завтраком совы прилетели чуть позже обычного. Газеты с глухими шлепками попадали на столы учеников и преподавателей, а некоторые наглые пернатые закружили над тарелками в поисках чего-нибудь вкусненького.

Гермиона, которая все утро оглядывалась на пустующее место Снейпа за преподавательским столом, мигом сообразила, что сейчас увидит. И точно! Снова метка над домом, очередное убийство ни в чем не повинной семьи маглов. Да когда же закончится все это безумие?

— Вот уроды! — с ненавистью прошипел Дин Томас, прочитав статью, и сидящие рядом гриффиндорцы согласно закивали.

Гермионе было ужасно жаль замученных и убитых людей, но сейчас, как бы эгоистично это не звучало, гораздо больше ее занимало отсутствие Снейпа за завтраком. Или она так привыкла к войне и смертям, что уже не обращает на них внимания?

— Думаешь, его вызвали на допрос? — высказала Джинни вслух ее опасения, тоже косясь в сторону взволнованных учителей.

— Могли, — Гермиона задумчиво потерла виски. — Мне бы с Гарри сейчас поговорить.

— Попробуй через камин в гостиной, — предложила Джинни. — Мы частенько болтаем с ним перед сном, когда все разойдутся.

Гермиона так и сделала. Бросив недоеденные тосты на тарелку, она помчалась в гриффиндорскую гостиную. Там она засунула голову в камин, чихнула от взметнувшейся вверх сажи и назвала адрес Гарри.

Потом она долго кричала имя друга в пустоту комнаты, но на устроенный ею шум прихромал лишь недовольный Кикимер, традиционно шипящий пакости о мерзких наглых грязнокровках.

— Хозяин в Министерстве, — наконец проквакал он что-то дельное, и Гермиона вывалилась из камина, кашляя и отплевываясь.

Уже нужно было спешить на первый урок, но вместо этого Гермиона быстро набросала письмо и побежала в совятню.

Подождав ответа пару часов и даже сходив на один бессмысленный урок, на котором все равно ничего не услышала, она решилась послать другу Патронус.

Нашептав серебристой выдре вопрос: “Гарри, как дела? Волнуюсь” и заклиная всех богов, чтобы рядом с Поттером в момент получения сообщения не было никого подозрительного, Гермиона взмахом палочки отправила Патронус.

Олень, материализовавшийся перед ней минут пять спустя, был удручающе немногословен:

— На допросе. Потом.

Ну вот. Гермиона тяжело вздохнула. Все же нужно было идти с мальчишками в Аврорат, а не возвращаться в школу.

До позднего вечера она просидела в комнате, поминутно заглядывая в Карту мародеров и безуспешно выискивая точку с именем Снейпа на карте. Потом, уже после отбоя, бросила карту на кровать и, наплевав на уговоры Джинни дождаться хотя бы утра, убежала в подземелья. Там Гермиона уселась прямо на пол перед дверью комнаты профессора и стала ждать.

* * *

Снейп возвращался в Хогвартс усталый и злой. Ладно хоть не голодный — вездесущий Поттер умудрился-таки протащить в допросную комнату кофе и странного вида бутерброды, явно купленные в магловском кафе быстрого питания. Но Снейп и этому обрадовался, он даже позавтракать не успел, когда нагрянули авроры и настойчиво предложили ему проследовать за ними.

Придурок Харрис промурыжил его весь день. И не в последнюю очередь из-за того, что Снейп назвал его ребят недоумками. Не умеет он держать язык за зубами, но как тут удержаться, когда они действительно редкостные недоумки?

Отпустили его, в принципе, ничего, кроме давно известного, не добившись, когда на Лондон уже опустилась звёздная морозная ночь. Снейп тут же трансгрессировал к Хогвартсу и теперь, проклиная всех на свете: авроров, Пожирателей, схалтурившую змею, медленно брел к подземельям. Хотел он сейчас только одного — поскорее оказаться в своей спальне, но, разумеется, его мечтам не суждено было сбыться. Пронзительный женский крик прорезал тишину темных коридоров, разбудил портреты.

Резко поменяв курс, Северус помчался к кабинету защиты от темных искусств, а именно оттуда раздавались вопли. Он не добежал всего каких-то пару шагов, когда из кабинета выскочила перепуганная взлохмаченная Фредерика Деверо и тут же бросилась ему на шею, ища защиту и утешение.

— Ох, Северус, как хорошо, что это ты, — расплакалась она, спрятав лицо на его груди. — Там такое… такое…

— Что там такое? — гаркнула подоспевшая к ним запыхавшаяся Гестия Джонс, и Фредерика вздрогнула. — Привет, Северус. Тебя отпустили?

— Как видишь, — усмехнулся Снейп, стараясь не шевелиться, чтобы ненароком не обнять расстроенную красавицу.

— Профессор Деверо, — с неприкрытой неприязнью в голосе обратилась Гестия к Фредерике, — что вы забыли в моем кабинете и, ради Мерлина, почему так орали?

Гестия, как и многие учителя, и так недолюбливала своенравную вздорную американку, а после истории с Гермионой — особенно.

— Я просто хотела одолжить у вас книгу, — оправдывалась Деверо. — Я же не знала, что у вас там полчища крыс бегают.

— Крысы? — нахмурилась Гестия. — В моем классе? Откуда?

— Откуда мне знать? — огрызнулась Фредерика. — Я подошла к шкафу, открыла его, и на меня посыпались крысы! Так много крыс! Огромные, страшные, о, Боже!

И она содрогнулась от омерзения.

А до Гестии наконец дошло.

— Так это боггарт! — догадалась она. — Я держу его в шкафу для занятий с третьим курсом.

— Боггарт, — повторила Деверо, и ее красивое лицо вдруг стало до невозможности глупым.

Снейп заметил, что Гестия с трудом удерживается от смеха.

— Гестия, — предупреждающе начал он, когда профессор Джонс уже открыла рот.

Гестия удержала в себе готовую вырваться наружу колкость, но глаза к потолку все же закатила. Ох, как хотелось бы ей, чтобы ее боггарт тоже был обыкновенной крысой или мышью, или змеей, в конце концов. Но не такой огромной и ужасной, как Нагайна, конечно.

Они обменялись со Снейпом понимающими взглядами. Каждый из них думал сейчас об одном и том же.

Снейп вздохнул и, чувствуя странную полужалость-полузависть к этой так и не повзрослевшей женщине, решительно отстранил плачущую из-за крыс (уму непостижимо!) Фредерику от себя.

— Гестия, проводи профессора Деверо в ее комнату, а я разберусь с боггартом.

Гестия Джонс просияла. Ей не слишком хотелось снова увидеть озверевшего, воняющего кровью, потом и псиной Фенрира Сивого. Пусть даже это всего лишь боггарт, которого наглая коллега по глупости выпустила из шкафа.

Фредерика было запротестовала, ей явно хотелось, чтобы провожать ее пошел профессор зельеварения, но под суровым взглядом Снейпа стушевалась и позволила себя увести.

А Снейп обреченно вздохнул и шагнул в класс защиты от темных искусств.

И тут же тихо охнул, прислонился к стене, чтобы не упасть, почувствовал, как сердце забилось часто-часто, а бисеринки ледяного пота проступили на лбу.

На полу, прямо перед ним, с неестественно вывернутыми конечностями в луже собственной крови лежала Гермиона Грейнджер. Ее огромные карие глаза мертво смотрели в пустоту.

Вот так значит, да?

* * *

Северусу Снейпу было полных тридцать восемь лет, и боггарт его на протяжении жизни, конечно, не раз менялся.

Сначала, во время учебы, это был неуправляемый, одуревший от выпивки и вседозволенности отец, и ему было стыдно за него перед одноклассниками. Потом, в тот короткий период, когда он умирал от страха за Лили-уже-Поттер, он не встретил ни одного боггарта, и, наверное, это было к лучшему. Вся его жизнь тогда была комнатой, наполненной боггартами. Страх, страх, постоянный страх.

После смерти Лили боггарт перестал принимать какую-либо форму и сам стал от него прятаться — Снейп тогда ничего не боялся, все самое страшное уже произошло.

Когда в Хогвартсе появился чертов Гарри Поттер, до безобразия похожий на своего ублюдочного отца, но с поразительно зелеными материнскими глазами, он как-то наткнулся на боггарта, поселившегося в его кладовке. Тот неожиданно превратился в Лили, отчитывающую его за то, что он не уберег ее сына. Он тогда аккуратно загнал его обратно в шкаф, но каждый вечер выпускал и смотрел, слушал, тосковал по своей потерянной любви. Как он тогда не свихнулся, только Мерлин знает.

А сейчас перед ним лежала мертвая храбрая, почему-то влюбленная в него девушка — главный его страх, оказывается. И что ему теперь с этим делать, он не представлял.

Снейп понимал, что это только боггарт, всего лишь мерзкий неопасный боггарт, но руки его все равно противно дрожали, когда он подходил к мертвой Грейнджер.

Он подошел, сел на корточки перед истерзанным телом, погладил спутанные, мокрые от крови волосы.

— Старый дурак, — прошептал он горько, обращаясь, конечно, не к материализовавшейся проекции своего страха, а к самому себе. — Ничему тебя жизнь не учит.

И крепко зажмурился, пытаясь выудить из собственной памяти веселые воспоминания, связанные с Гермионой. Их было предостаточно: вот она орет на Поттера, протягивающего ему фляжку с огневиски, вот она кормит их странную компанию омлетом, по вкусу и виду больше похожим на подошву, вот она пытается отнять рыжего котенка у шокированного Филча. Да, котенок, пожалуй, подойдет.

Снейп представил, как Гермиона гордо вышагивает по замку с пушистым рыжим комочком в руках, а за ее спиной горестно стонет завхоз, и произнес:

— Ридикулус!

Мертвая Гермиона тут же открыла глаза, засмеялась, показала ему язык и с негромким хлопком исчезла.

А Снейп встал и, шатаясь от усталости и пережитых эмоций, побрел в подземелья.

Подойдя к своей комнате, он резко остановился и замер, не веря собственным глазам. На холодном каменном полу, прислонившись спиной к двери и обняв острые коленки руками, сидела Гермиона Грейнджер.

Снейп на одно короткое мгновение подумал, что это снова боггарт, но девочка-видение сладко сопела и вполне себе дышала.

Живая. Теплая. Ждущая его. Такая желанная.

И Снейп почти физически ощутил, как все тщательно выстраиваемые им барьеры между ними, задрожали и начали рушиться.

* * *

Северус долго смотрел на мирно спящую Гермиону, в уме размышляя, оценивая, взвешивая, торгуясь с самим собой. Конечно, он должен, нет, просто обязан разбудить ее, отчитать, снять минимум две сотни баллов и отправить в башню Гриффиндора. Это будет разумно и правильно. Но как же хотелось, невыносимо хотелось сделать обратное, недостойное, неправильное — разбудить и отвести в свою комнату.

Хотелось до безумия, до дрожи в руках, до боли.

Хоть раз в жизни заняться любовью, а не просто трахнуться. Выдержат ли его совесть и душа еще один грех, ужасный, непристойный, осуждаемый всеми поступок?

И Снейп загадал, как часто загадывал в детстве. Если Гермиона проснется до того, как он досчитает до десяти, он отведет ее в спальню и сделает своей.

Раз.

Два.

Если сегодня за завтраком я съем всю противную овсянку, то отец вернется домой трезвым и не изобьет маму.

Три.

Четыре.

Если я задержу дыхание на целую минуту, то та красивая рыжая девочка заметит меня и станет моим другом.

Пять.

Шесть.

Если я за день заработаю на уроках тридцать баллов, то Поттер с его шайкой ко мне сегодня не прицепятся.