Злая сказка

Чернила

Я все еще скучала, хотя и прошло много времени. Апрель, май, начало июня — слишком мало, что бы забыть о его голосе. Тем более что он все время напоминал о себе. О, Том умел настаивать! Игнорировать слизеринца у меня не получалось. Я не хотела с ним разговаривать, даже видеть его красивое, надменное лицо было невыносимо для меня. Но Риддл бы не был собой, если бы не смог привлечь мое внимание.

Заколдованный учебник плавно скользил над моей головой, каждый раз уклоняясь, стоило мне попытаться поймать его. Я махала руками, подпрыгивала и даже пыталась словить его с помощью магии. Все тщетно! Учебник был гораздо шустрее и, словно в насмешку, каждый раз после особенно неудачных попыток подлетал ближе и меланхолично обмахивал меня страницами. Усталая, раскрасневшаяся, я тяжело дышала и искала глазами шутника. Им оказался Том, который с усмешкой наблюдал за моими потугами. Скрипнув зубами, я выкрикнула:

— Экспелиармус!

Парень с легкостью отразил мои чары. Снисходительно посмотрев на меня, он сказал:

— Отвратительно. И как с такой реакцией ты умудрилась обыграть меня? — задал он вопрос, и тут же ответил: — Наверняка ударив в спину. Но, Гермиона, это же так не благородно…

Я взмахнула палочкой еще раз, пробуя оглушить его. Он отбился и со смешком прокомментировал:

— Уже лучше. Я почти поверил, что ты сможешь меня зацепить.

Со сторон раздались одобрительные возгласы — ученикам явно нравилось разыгрывающееся перед ними представление.

— Благородство? — переспросила я. — Тебе ли о нем вспоминать? Ты вообще предпочитаешь сваливать всю грязную работу на своих приятелей!

В последнее слово я постаралась вложить все презрение и ненависть, на которые была способна. Риддл недобро прищурил глаза и, стоило мне отвлечься, сделал молниеносный выпад в мою сторону. Палочка выскользнула из пальцев и оказалась у него в руках. Том медленно улыбнулся, он был доволен своей безобразной выходкой. Вот только где-то в глубине темных глаз тлел крошечный огонек обиды и еще чего-то трудноопределимого. Как будто это я его предала, а Риддл отчаянно искал причину, почему я так поступила.

Ему впервые за четыре года назначили отработку. Отличник и любимец учителей дважды в неделю по вечерам чистил котлы. Представляете? Арчи ликовал и все порывался пойти посмотреть на это действие. Я его отговорила, полагая, что издевки Гриверса окончательно выведут Тома из себя. Слизеринец и так ходил темнее тучи. Даже вечная маска хладнокровия и спокойствия давала трещину, стоило кому-то упомянуть о том злосчастном вечере. Минерва лишь качала головой, наблюдая за творившимся вокруг безобразием. Когда же я призналась ей, что это я заколдовала Риддла, она назвала меня глупым ребенком, а всю затею — возней в песочнице, которая не доведет меня до добра.

И вот теперь Том стоял напротив меня, а я была беспомощна. Рядом его верные «друзья» и несколько любопытных учеников, от которых ждать помощи бесполезно. А я совсем одна, как Мейбл, как Эндрю Баксли, чьи ярко-оранжевые пижамные штаны у меня всегда будут ассоциироваться с той жгучей ненавистью, которую я испытала, глядя на забавы аристократов.

Каков будет твой следующий шаг, мой друг? Отдашь ли меня на растерзание прихлебателям или сам будешь играть с жертвой? Что ты выберешь, Том?

Риддл сумел удивить меня. Он отменил заклинание, и учебник рухнул на землю у моих ног. На него упала палочка, небрежно отброшена тонкими пальцами.

— Бесполезно, — сказал он. — Ты все равно ничего не понимаешь.

И развернулся, с намереньем как можно быстрее покинуть презренное общество.

— Но, Риддл, неужели ты все так оставишь? — удивился Долохов. Наверняка он жаждал продолжения прерванной забавы и теперь недоумевал, отчего все закончилось, не успев начаться.

— Не твоего ума дело, — грубо ответил Том. — Оставь ее в покое. Грейнджер больше не будет вмешиваться в наши дела.

Уверенность, с которой он произнес это, могла развеять любые сомнения. Даже я на миг поверила ему, а потом улыбнулась. Черта с два я оставлю все как есть! Эта печальная сказка еще не закончена, и следующую страницу писать мне. И ты это отлично знаешь, Том.

* * *

Приют из года в год ни капельки не менялся. Серые, унылые стены, бездушные улыбки воспитателей и откровенно недружелюбные взгляды детей встречали меня каждый раз по возвращению из замка. Но раньше было проще. Том всегда был рядом и часто одним лишь своим присутствием мог успокоить меня. А его столь любимое «маггл», брошенное очередному дураку, объявившему мне с Риддлом войну, имело воистину волшебный эффект! Мы сразу начинали строить план, как проучить выскочку. Мы. Как странно сейчас звучало это слово. После той стычки он больше не пытался заговорить со мной. Иногда мне казалось, что Том избегал меня, старался не замечать. Мне было неприятно. По началу я злилась и обижалась, потом пару раз порывалась подойти к нему сама, но останавливалась, стоило мне вспомнить тот роковой разговор в Выручай-комнате. В конце концов, я смирилась с таким положением вещей.

Сейчас, идя по коридору в свою комнату, я остро ощущала пустоту в том месте, где всегда было тепло. Я знала, что в мою дверь больше никто не будет стучать, никто не будет окликать в коридорах и садиться рядом со мной в столовой. Мелочи, но из них состояла моя жизнь в приюте. Теперь же будет тяжело. Столь ненавистное мне одиночество тяжким грузом вновь давило на плечи.

* * *

Утром меня ждал сюрприз. Мои любимые старые туфли были добротно приклеены к половицам. Я их едва не порвала, пока отдирала. Конечно, у меня была и другая обувь, но новую обувать было жалко. Отлепив вторую туфлю, я хмуро рассматривала серую массу, очень похожую на слабое зелье соединения. Вопрос о том, чьих рук это дело, отпал за ненадобностью. Вот только зачем это Риддлу?

В дверь постучали, отвлекая меня от раздумий. Я открыла дверь, все еще сжимая туфлю в руке. На пороге стоял Том и приветливо улыбался. Я же озадаченно посмотрела на него, не понимая, зачем он пришел.

— Доброе утро, — как ни в чем не бывало поздоровался парень.

— Привет… А зачем ты туфли приклеил?

На лице Тома появилась снисходительная улыбка, а потом он сказал:

— Ну, надо же было как-то привлечь твое внимание.

— Вот как, — пробормотала я и попыталась закрыть дверь. Риддл не дал мне это сделать, ловко поставив ногу в проем.

— Не сердись. Лучше пошли завтракать, я подожду тебя в коридоре.

— Нет.

— Что нет?

— Я никуда с тобой не пойду, — упрямо выпятив подбородок, ответила я.

Задорный блеск в темных глазах угас, взгляд стал усталым. Риддл явно не рассчитывал на столь холодный прием, считая мой немой протест очередной блажью. А и правда! К чему все эти ссоры? Ведь он всего лишь травил меня зельем, подавляющим волю. Сущий пустяк, верно?

Риддл молча убрал ногу и позволил мне закрыть дверь. Смотря на аккуратный белый прямоугольник, я испытывала разочарование. Он так легко сдался. И даже не стал спорить. Это заставляло задуматься над тем, какими чернилами будет написана следующая строчка. Черными? Алыми? А может быть, зелеными? Ведь зеленый — цвет надежды и… скорби. Может, он оставит мне чистый лист и заведет новую тетрадь, где будет доминировать лишь один цвет. Но это неправильно и эгоистично.

Когда я вышла из комнаты, Том все еще стоял возле моей двери. Мы не сказали ни слова за всю дорогу, ведущую в столовую. Но, перед самым входом, парень цепко схватил меня за локоть и, наклонившись к уху, прошептал:

— Будь добра: сделай лицо поприветливей. А то, глядя на тебя, можно подумать, что ты проглотила жабу.

Конечно! Большую, темноглазую и наглую. Я попыталась отстраниться, так как мне и правда было неприятно. Он слишком сильно сжимал пальцы на моей руке, и мне было больно.

— Пусти!

— Отпущу, — легко согласился Том и тут же добавил: — А ты улыбайся.

— Я не буду!

— Придется! Я же взамен расскажу тебе, что еще приклеил в комнате. И даже помогу все исправить, не испортив вещи, — пообещал парень.

Сбросив его пальцы с моей руки, я нехотя кивнула. Вещей было жалко — их у меня и так немного. А эту странную просьбу-приказ я могла исполнить, ведь вреда от нее не будет.

Мы вошли в столовую вместе. Уже все собрались и приступили к трапезе. Подростки старались игнорировать нас и делали вид, что их чрезвычайно интересует овсянка в их тарелках.

Я с любопытством смотрела на детей, которых не видела почти год. Бен поправился, окреп и выглядел внушительно. Если бы я не знала, что он добродушнейший из людей, испугалась бы. Хелена как была дурнушкой, так и осталась. Сейчас она весело болтала с девочками, сидящими рядом с ней, и неестественно громко хихикала. Что ж поделать — она любила быть в центре внимания. Дориана я нигде не видела. Может, его усыновили? Ведь даже в нашем возрасте есть шанс обрести семью.

Эмми Бенсон похорошела. Густые льняные волосы отлично сочетались со светлой кожей, а приветливая улыбка делала ее лицо очаровательным. Я невольно взглянула на Тома. Он был хорош, слишком хорош. Даже в невзрачной приютской форме Риддл выглядел уверенно, а хмурое выражение лица только добавляло ему привлекательности. Впрочем, парень всегда умел выделяться из толпы. Интересно, а какой меня видели люди? Невзрачной и серой в сравнении со слизеринцем? Или загадочной и самоуверенной, раз я рискнула «дружить» с ним? Какой я стала в глазах людей, так долго ненавидевших меня?

Мы взяли подносы, получили еду, сели за стол и принялись поглощать пищу. Сидя рядом с ним, я ощущала тепло, исходящее от его тела. Рука Тома время от времени нечаянно задевала меня. Мы не разговаривали и этим вряд ли кого-то можно было удивить в приюте. У нас было негласное правило: не показывать слабостей и привязанностей на людях. Когда ты один против всех, то это чертовски хорошо помогает выживать!

Завтрак приближался к концу. Я уже начала строить планы на сегодняшний день. Если Том надеялся, что я как раньше буду проводить все свое свободное время вместе с ним, то он ошибается. Хватит с меня его сумасбродства и жестоких шуток! Лучше книжку почитаю или на улице погуляю.

Но моим планам не суждено было исполниться. Сзади к Тому подошел парень и насмешливо протянул:

— Так вот какая она — главная достопримечательность нашего приюта! Великий сумасшедший Риддл… Знаете, ребята, он больше похож на побитую собаку, нежели на злодея. Обычное пу-у-угало, которым ворон на огороде пугают, — голос незнакомца так и сочился ядом. Что примечательно — не звучал страх. Другие же боялись. Ненавидели, призирали, злословили, но боялись. А этот парень либо очень храбрый, либо очень глупый. Глядя на то, как заходили желваки на лице Тома, я с уверенностью могла сказать, что глупец как минимум сегодня не досчитается парочки зубов. Риддл обид не прощал.

Слизеринец отложил ложку, не спеша встал со стула и, развернувшись к насмешнику, с размаха ударил парня в челюсть. Бедняга едва устоял на ногах. Хорошо, что его поддержали мальчишки, не дав с позором упасть на пол.

Я недоверчиво посмотрела на Тома. Ну и как, скажите на милость, этот вежливый и всегда спокойный волшебник мог докатиться до махания кулаками? Я, не сдержавшись, усмехнулась и, когда он повернул ко мне голову, одними губами прошептала: «Молодец». Вы считаете, что я не права? Ну и пусть! Но и они тоже поступили плохо, наступая Риддлу на больной мозоль. Ведь он никого не трогал, а детки решили поиздеваться, забыв то, что с Риддлом шутки плохи и всегда чреваты весьма неприятными последствиями.