Злая сказка

Шаг назад

Обожженные руки мне намазали мазью и перебинтовали. Они почти не болели, и я наконец-то смогла сосредоточиться на более важных вещах.

Том сумел убедить медсестру не выгонять его из больничного крыла. Удобно устроившись на стуле возле моей кровати, он вытянул ноги и устало закрыл глаза. Мы были отгорожены ширмой. Белая, накрахмаленная, приятно пахнущая — она создавала всего лишь иллюзию уединения.

— Том, — позвала я, дотронувшись до него перебинтованной рукой. Риддл смерил меня хмурым взглядом, но не стал спорить. Взмахнув палочкой, наложил заклинание от прослушивания и насмешливо улыбнулся.

— Спрашивай, а то помрёшь ещё от любопытства.

— Расскажи мне всё! — потребовала.

— Так уж и всё?

— Том!

Я ничуть не смутилась пристального понимающего взгляда. Он и раньше видел меня насквозь — не было смысла скрывать что-то сейчас.

— Ладно, но рассказывать долго. Давай лучше покажу.

Он пересел на кровать и обхватил ладонями моё лицо. Тепло... Я довольно зажмурилась, но Риддл строго одёрнул:

— Балда! Хватит бездельничать. Смотри мне в глаза и старайся настроиться на погружение в глубокие слои памяти.

— У тебя стоит блок. Я не смогу пробиться, — неуверенно возразила, заглядывая во тьму, затаившуюся в глубине его зрачков.

Страшно, беспокойно, необходимо. Вздохнув, наклонилась и... наткнулась на зеркальную гладь. Ну вот, ведь говорила ему, что не пробьюсь. Это он из нас двоих легилимент, а я только щиты умею ставить и поддельные воспоминания создавать.

Подошла к зеркалу ближе и притронулась к нему. Моя рука легко миновала преграду и скрылась в ней по локоть. Хмыкнув, сделала шаг вперёд в столь дружелюбно распахнутые двери. Не было сомнений, что Риддл сам открыл сознание, иначе бы увязла я преддверье как в болоте: Том не любил незваных гостей.

Сначала вокруг был туман, плотный, как в прачечной, но затем он истончился и исчез. Я оказалась в одном из множества коридоров, которые как кротовьи ходы пронизывали подземелья. Пламя факелов подрагивало от сквозняка, и я невольно поёжилась. Навстречу мне шёл Риддл, как всегда уверенный и сосредоточенный. Даже его небрежность, которую он изредка допускал в свой внешний вид, была тщательно продумана.

Сзади послышался шум, и в Тома полетело оглушающее проклятье. Он играючи отбил его и удивлённо спросил:

— Мальсибер, друг мой, ты, случайно, не ошибся в темноте? По своим же бьёшь.

В голосе слышалась насмешка, но страха не было. Казалось, что Том вообще ничего не боялся. Мальсибер выругался и продолжил атаковать Риддла. За спиной друга появились ещё два ученика. Они напали на него, но Том успел выставить щит и оглушить одного из парней. Я не помнила их имен, но точно знала, что они учатся на Когтевране. Оставшиеся ученики грамотно брали Риддла в клещи. Ещё чуть-чуть — и он упрётся спиной в стену, а там с ним легко будет справиться. Но друг, видимо, так не считал. Несколько взмахов палочкой — и оба нападавших застыли на месте, с бессильной яростью глядя на старосту. Том использовал невербальную магию, как всегда чуть схитрив в стычке с врагами.

— Ну и что тут у нас? — лениво поинтересовался он, кончиком палочки притрагиваясь ко лбу Мальсибера. — Легилименс!

« — Риддл осторожен, у нас не получится застать его врасплох.

— Сильный противник, да и Грейнджер...

— Я с ней разберусь. А вас будет трое на одного. Численное преимущество и элемент неожиданности помогут. Неужели вы хотите, чтобы полукровка помыкал вами всю жизнь?

— Нет, но силой мы ничего не добьёмся.

— Слишком большой риск...

— Ваша задача вымотать его настолько, чтобы он не смог держать ментальную защиту. Я переслал Дамблдору одну интересную вещь. Как только он её получит, то магическая дуэль между учениками станет наименьшей из его забот.

— Зачем тебе это, Эйвери? Риддл твой друг!

— Не смеши меня, Мальсибер. У Риддла нет друзей. Есть только Грейнджер...»

Мы вынырнули из чужих воспоминаний одновременно. Пока я стояла в стороне, пытаясь осмыслить новую информацию, Том стёр память всем троим нападавшим, потратив на заметание следов от силы минут пять. Использовал он, разумеется, не свою палочку: мы с ним давно разработали схему, как действовать в подобных ситуациях. Убедившись, что всё выглядело так, будто его здесь никогда не было, Риддл развернулся и побежал.

Всё вновь заволокло туманом, а когда прояснилось, я оказалась напротив дверей кабинета профессора Дамблдора. Том вполне профессионально взломал замок и вошёл в комнату. На столе нашего декана лежала стопка корреспонденции. На самой верхушке был обыкновенный белый конверт без подписи. Том, недолго думая, распечатал его и вытащил помятый лист бумаги в клетку. Маггловский, исписанный моим почерком. В нём я узнала своё письмо, в котором рассказывалось о том, что Том убил своих родителей. Но... как? Я ведь уничтожила письмо. Сожгла! Или Эйвери снял с него копию перед тем, как вернуть мне? Вот гадёныш!

Риддл внимательно прочёл письмо, усмехнулся и, поднеся к бумаге палочку, прошептал:

— Инсендио!

Миг — и на пол осыпался пепел. Том удовлетворённо кивнул и направился к выходу. Половина дела сделана. Уже в коридоре он столкнулся с Блэром и Минервой. Оба были взволнованы и не обратили внимания на старосту Слизерина. А зря!

Том навёл в спину Блэру волшебную палочку и прошептал:

— Легилименс!

Вновь тошнотворное кружение в воронке и обрывки воспоминаний:

«Подземелья. Боковой коридор возле гостиной Слизерина. Эйвери и Грейнджер. Опасность...

— Надо найти Дамблдора!

— Но Гермиона осталась одна! Ей надо помочь, Минерва.

— В коридоре ловушка. Мы из неё выбрались только чудом. Найдём профессора — поможем подруге...»

Том убрал палочку и презрительно усмехнулся. В его глазах такое поведение было откровенной демонстрацией слабости.

Туман стал гуще, сдавливая со всех сторон. Дышать тяжело, почти невозможно. Значит, впереди — боль. То, чем Риддл даже осознанно не захотел бы поделиться ни с кем.

Тёмный коридор. Двигаться приходится очень осторожно, на ощупь. Палочка крепко сжата в руке — Том готов к атаке. Но не к тому, что произошло дальше.

Огненный вал раскрывается экзотическим цветком, тянет щупальца-лепестки вперёд в надежде сожрать всё живое, что встретится на его пути. Наперерез пламени метнулась тонкая фигурка, выставляя щит. Он, щит, скрипел, прогибался, стонал. Но, не выдержав мощи стихии, лопнул, как пустышка. Фигурка упала на пол, закрывая лицо руками, и закричала. У Тома перехватило дыхание, ведь он узнал мой крик, почувствовал, что там, на полу, лежала я. Рванувшись вперёд, выставил двойной щит. Один — передо мной-пылающей, второй — перед собой. Так вот кто уберёг меня, не дав сгореть заживо! А я думала, что Эйвери отменил действие заклинания. Наивная...

Всё же, щиты не выдержали и лопнули. Огонь настиг Риддла уже на излёте, и рукав мантии загорелся. Несколько драгоценных мгновений пришлось потратить, чтобы потушить его. Но и Эйвери не терял времени даром. Подбежав ко мне, лежащей без сознания, втиснул что-то блестящее в руку и накрыл поверх неё своей; они исчезли. Том досадливо поморщился. Аппарация невозможна в школе из-за ряда блоков, но вот портключ... С помощью него можно было попасть в любое место на территории замка.

Что же, эту партию Джонатан выиграл. Глядя на то, как недобро Риддл улыбнулся, мне стало жаль Эйвери. Ведь друг его найдет — я это точно знала. Картина валяющегося на полу Джонатана и склонившегося над ним Риддла всё ещё была свежа в памяти. И та безнадежность, тонкой ниточкой протянутая сквозь все воспоминания, давила, уничтожала малейшую надежду на счастливый конец.

Следующий эпизод начался с разглядывания медальона. Обыкновенная серебряная кругляшка с оттиском змеи, обвивающей посох, была мне хорошо знакома. Ещё тогда, когда Том впервые предложил вступить в Орден Салазара, то протянул похожий медальон как знак избранного. Я отказалась. Тогда мне не нужны были эти привилегии, да и сейчас тоже. Оказывается, медальон — не простая безделушка. Маяк или метка, чтобы можно было быстрее связаться и найти членов Ордена. Том постучал по нему палочкой, и от украшения потянулась дымчатая путеводная нить. Без сомнений, она приведёт его к Эйвери. Так и случилось.

Джонатан быстро шёл, время от времени беспокойно оглядываясь назад. Тому даже не пришлось напрягаться. Он просто послал в Эйвери обездвиживающее заклинание. Дождавшись, пока бывший приятель застынет, вышел из тени в кляксу света.

— Ведёшь себя как маленький ребёнок, честное слово, — укоризненно произнёс Риддл. — Неужели нельзя было придумать что-то более действенное, чем обычный шантаж? Или ты рассчитывал, что Дамблдор сразу же кинется расследовать убийство магглов? И чему я тебя столько лет учил в Ордене?

Эйвери молчал, лишь смотрел на него как-то устало, но без страха в глубине зрачков. И я поняла, что он перестал бояться, так же, как и я, и Том. Джонатан много знал, ещё о большем догадывался, но ничего — совсем ничего! — не мог сделать, чтобы предотвратить заранее известный ход событий. Всё время он стремился быть на равных, быть лучшим. И эта его афера, словно крик утопающего, последний шанс изменить и измениться.

— Ты же понимаешь, что я не оставлю всё как есть, Джонатан? Легилименс!

В этот раз не было мельтешения картинок и отрывков диалогов, только монолитная стена, змеёй тянущаяся в обе стороны. Эйвери умел ставить метальные блоки, простенькие, но, тем не менее, прочные.

Я не сразу поняла, что Том собирался сделать. У него не было ни времени, ни желания возиться с его защитой. К каждой закрытой двери можно подобрать отмычку или же выломать её. Риддл выбрал более легкий путь. Путь разрушения. Это я со своими заумными щитами-ловушками могла выдержать таран и не свихнуться. Мы ведь с Томом много раз тренировались и набирались опыта, чтобы стать сильнее. Но Эйвери не был готов к такому натиску. А Риддл... хотел наказать, причинить боль и заставить страдать бывшего приятеля. Хотел сломать, чтобы тот даже и не думал больше перечить. Вот только сил не рассчитал.

Стена может истончиться под действием дождя и ветра. Может рухнуть, когда ураган или землетрясение воздействуют на неё. А ещё могут образоваться дыры, когда раз за разом в неё стучат, не утруждая себя заботой быть осторожным. Огромные, рваные, как раны от режущего заклинания, вот только заживить их невозможно.

Я ощущала боль Эйвери так, словно она была моей. Каждый удар, каждый выбитый камушек защиты. Любая брешь резонировала внутри моего сознания адской симфонией сотни виолончелей. Резко, надрывно, всепоглощающе.

Том пробил ментальный щит Джонатана, и воспоминания хлынули в дыру ледяным отрезвляющим потоком.

«Эйвери протягивает руку, касаясь моей щеки.

— Не надо.

— Почему?

— Том... так делает Том».

«Мы опять сидели в библиотеке и писали эссе. Невыносимо близко и невозможно далеко. Эйвери украдкой поглядывал на меня, увлечённо описывающую свойства белладонны. Улыбнулся и попросил: