Первый курс. If we could turn back time

Глава двадцать вторая. Проклятие знания

Каникулы прошли замечательно. За вычетом напряженного диалога о прошлой жизни и ближайшем будущем, оставшееся время прошло навеселе. После Рождества мэнор бурлил, заполняясь гостями, без которых не проходило и дня.

Самым запоминающимся вечером стал совместный ужин, на котором присутствовали почти все бывшие и нынешние Уизли. За вычетом Билла и Чарли, которые ограничились только открытками с извинениями, что не смогут приехать, все остальные собрались у Лонгботтомов.

Перси, уже Гринграсс, после ритуала потерял свою рыжину и теперь не выделялся на фоне светловолосых Гринграссов, черты его лица заострились, придавая ему сходство одновременно и с Эдрианом, и с Меланией.

Фред и Джордж, сидевшие за обеденным столом справа от Сириуса, обзавелись чёрными шевелюрами и на два голоса рассказывали, что раз они теперь Блэки, то хотят быть похожими на приемного отца, почему и покрасили волосы. Невилл мог лишь гадать, так ли это. Рита с лёгким недовольством косилась на шумных близнецов, но быстро сменила гнев на милость, когда Сириус переключил внимание на неё. Невиллу даже было интересно, сколько розыгрышей выпало на долю миссис Скитер-Блэк за короткие зимние каникулы и как она выдержит грядущее лето.

Рон, последний сохранивший фамилию Уизли, сидел рядом с Гарри, Невиллом и Дафной, игнорируя взрослые разговоры и всеобщий ажиотаж по поводу воссоединения семьи и предпочитая им общение со школьным друзьями. Как он рассказал Невиллу по секрету, он все ещё дулся на братьев и сестру за то, что те так легко отказались от своей семьи.

И Джинни, разумеется, тоже была на этом обеде. Она сидела между Луной и Асторией, с которой они помирились, и активно обсуждала с последней все, что произошло за последние месяцы. Джинни, как и Рон, продолжала сверкать огненной шевелюрой, ярко выделяясь на фоне сестры и подруги. Перси, сидевший напротив нее, тоже старался слушать и принимать участие в разговоре, чтобы избавиться от неловкости, возникшей из-за того, что он не писал сестре.

Невилл наблюдал за всеми ними со стороны и мог лишь гадать, к лучшему сложится их судьба в новых семьях или к худшему. Потому что в этой реальности из-за одного опрометчивого решения Молли Уизли её детей ждала иная судьба. Шестеро из семи детей Уизли отринули свою фамилию и безропотно стали частью других семей. Кто-то лишь документально, кто-то и магически — Невилл знал наверняка лишь о Перси, потому что Эдриан советовался с Джеромом по поводу ритуала. Билл и Чарли спешно женились, тем самым пуская корни за пределами Туманного Альбиона, а остальные оказались либо усыновлены, либо под опекой других родов. И один лишь Рон, пусть и осуждающий поступок матери, остался верен своим родителям и не хотел перечеркивать их вклад в свою жизнь.

Признаться, Невилл был удивлён. В прошлой жизни он был уверен, что Рон никогда не был любимчиком родителей, завидовал что Джинни, которая была долгожданной дочкой, что Гарри, которому собственная мать Рона уделяла больше внимания, чем ему, шестому сыну. Но, как оказалось, он держался за семью крепче всех, оставаясь ей верным даже в ущерб собственной выгоде. Всего одно слово — и он тоже стал бы Блэком, как и его братья. Он перестал бы быть объектом для шуток, мишенью для презрительных комментариев. Но он не согласился. И за эту гордость и внутренний стержень Невилл даже проникся к Рону большим уважением.

* * *

Свободное от визитов гостей время Невилл с дедушкой проводили в дуэльном зале под мэнором.

— Если ты вооружился артефактом, позволяющим тебе следить за происходящим в школе, я уверен, что ты не ограничишься просто изучением карты, — с уверенностью заявил Джером, объясняя Невиллу, чему он будет его учить. — А если ты соберешься следить за кем-то, то должен быть уверен, что тебя не поймают.

Невилл виновато потупил взгляд. Дедушка слишком хорошо его знал и догадывался, что они похожи куда сильнее, чем думал сам Невилл. Так что он не сомневался, что внук не усидит за пологом кровати, если увидит что-либо подозрительное.

— А так как мантии-невидимки как у Гарри у тебя нет, придётся учить новые заклинания, — Джером достал свою палочку. — Дезиллюминационное заклинание — первый пункт в нашей программе. Да, это уровень пятого курса, и поддерживать его слишком долго ты не сможешь, но все равно следует освоить. И второй — заглушающие чары, чтобы тебя не выдали шаги.

К концу каникул Невилл вполне сносно освоил оба заклинания, но мог поддерживать дезиллюминационное непрерывно не дольше десяти минут, чтобы не заработать магическое истощение. Так что использовать его он собирался по минимуму, только чтобы слиться с окружением в экстренный момент, если избежать нежелательного столкновения не получится; а в остальное время можно было ограничиться только заглушающими чарами, которые не требовали поддержания, а просто накладывались на ботинки, делая его шаги бесшумными.

И ещё один неутешительный вывод, к которому Невилл пришёл по результатам тренировок с дедушкой: ему нужно было выделить время на медитации и развитие магического ядра. Потому что в противном случае смысла от того, что он мог выучить новые заклинания, не было никакого. Какая разница, если он не мог их применить без риска заработать магическое истощение?

* * *

8 января 1992 года. Хогвартс-экспресс

В Хогвартс Невилл вернулся за день до начала занятий. Хогвартс-экспресс вез в школу всех разъехавшихся на каникулы школьников, за вычетом новоиспеченных Блэков, Уизли и Поттера. Невилл увидел, как их имена появились на карте на несколько дней раньше, тогда же, когда «Пророк» начал соловьем разливаться о том, что Сириус Блэк увез супругу за рубеж в долгожданный медовый месяц.

И Невилл ещё в поезде едва мог сдержать ажиотаж — ему не терпелось узнать, куда каждую ночь выбирался Гарри. Он видел, как точка «Гарри Поттер» вначале исследовала школу, буквально забираясь в каждый уголок замка, а затем каждую ночь она направлялась в один конкретный кабинет и порой торчала там чуть ли не до утра. Невилл просил Тилли следить за перемещениями Гарри по карте, пока сам Невилл спал, и та отчитывалась, что Гарри действительно возвращался в спальню лишь под утро.

Любопытство съедало Невилла изнутри, и он чувствовал себя сродни сплетнице Панси, которой тоже было нужно знать все и обо всех, вне зависимости от того, касалось ли это её напрямую. Карта Мародеров давала ему такую свободу перемещений по замку и возможность заполучить в своё распоряжение такое количество информации, что Невилл был взбудоражен от нетерпения. Он вспоминал будущее — обрывками информации, сценами, вырванными из контекста — и затем подолгу сидел за своей записной книжкой, пытаясь систематизировать эти воспоминания, понять, когда это происходило и имело ли это какое-то влияние на ключевые события, которые ещё не наступили в их новой реальности.

Невилла очень интересовал вопрос, перманентны ли изменения, что вносятся в их историю. Каждое изменение, что они с Луной вносили в жизни окружающих, было словно камень, брошенный в воду. Только вот как поведет себя время, когда его пытаются потревожить, Невилл не знал: сомкнется ли оно над камнем, не заметив его и вернувшись к первоначальному состоянию, или же даже крошечная галька может вызвать цунами, которое не пройдет незамеченным и изменит временную гладь навсегда.

Пока что ему казалось, словно каждое изменение запускало небольшую волну, и мир понемногу менялся. Но вот менялись ли люди?

Невилл обвел взглядом своих друзей в купе. Они сидели, переговариваясь, шутя, кидаясь друг в друга бобами Берти Боттс, и казались Невиллу совсем иными — не теми холодными, колючими и злыми слизеринцами, которых он знал в прошлой жизни. С другой стороны, Невилл никогда не был их другом в прошлой жизни и никогда не был их врагом в этой. А люди по природе своей двуличны — и то, какими он видел их сейчас, не было предназначено для Невилла с Гриффиндора, так что он не мог с уверенностью ответить на свой вопрос.

А что другие? Гарри, Рон и Гермиона оказались вместе, как и в прошлой жизни Невилла. Да, они общались со слизеринцами, но Невилл пока не мог назвать это приятельство — даже не дружбу — крепким. Казалось, что только он сам, как чары липучки, склеивал две компании противоположностей. Только вот одна «Финита», и от его попыток ничего не останется.

Невилл вздохнул и отложил книгу, за которой прятался от друзей, скрывая задумчивое лицо.

Было слишком рано поднимать панику и переживать о том, чего еще не произошло. Как ни крути, он не мог повлиять ни на что и действительно изменить всех, с кем сталкивался. Так что оставалось лишь надеяться, что его усилия не пойдут прахом.

— Дайте и мне, — Невилл протянул руку, и Панси высыпала ему на ладонь три последних боба, которые еще не отправились в полет по купе.

«Что же, погадаем на бобах?» — Невилл по одному отправил их в рот.

Первый боб, который он раскусил, радостно рассыпался по языку апельсиновой шипучкой, от которой легонько щипало язык.

Второй, стоило желатиновой оболочке рассосаться, оставил на языке привкус угля. Невилл лишь волевым усилием проглотил боб, а не выплюнул.

Зато третий растекся по языку горячим шоколадом, один в один по вкусу как готовили эльфы, что в Хогвартсе, что дома.

«А теперь давай включим Трелони и попробуем придумать этому всему смысл».

Невилл призадумался, вызывая в голове первые пришедшие на ум ассоциации. Шипучка ассоциировалась у него с радостью и весельем, праздником жизни. Уголь — с разбитыми надеждами. А шоколад — с домом, спокойствием и удовлетворенностью.

«Сейчас всё идёт здорово, как мне бы и хотелось, но есть шанс, что наши планы спутаются...»

В голову невольно лезли недавние мысли про время и про то, друзья ли им на самом деле Гарри, Рон и Гермиона или они просто терпят слизеринцев, потому что Невилл пытается всячески сгладить острые углы. Ведь один неверный шаг — и их дружба может рассыпаться.

«Но вроде бы в конце всё равно всё будет хорошо. Разве не так?»

Невилл задал вопрос внутреннему себе — и не дал на него ответа. Да и в целом решил не думать на эту тему.

Прорицания никогда не были его любимым предметом — или в который он хоть сколько-то верил. Так что выбросить из головы нагаданную минутой ранее чепуху было не сложно.

Поезд издал гудок. Они приближались к Хогсмиду.

* * *

Невилл, отбросивший все философские рассуждения, не мог дождаться наступления ночи. Сегодня его ждала первая вылазка из спальни в неположенное время, и адреналин зашкаливал. Невилл, все еще одетый, сидел за пологом своей кровати, обхватив колени и покачиваясь взад-вперед. Тео обладал вредной привычкой читать перед сном до того самого момента, пока не начинал клевать носом и путать строчки, и до тех пор — ночник горел. Невилл загипнотизированно наблюдал за ореолом света, едва пробивающимся сквозь плотную ткань полога.

Тихий хлопок — это книжка Тео выпала из его пальцев. Невилл не всегда плотно закрывал полог, так что часто наблюдал, как Нотт читал перед сном, а затем как выпадала из его рук книжка, ударяясь о колени, и только после этого тот принимал волевое решение, что настало время идти спать. Так и сейчас — из-за полога послышалась тихая возня, а затем короткое заклинание. Спальня погрузилась во тьму.