О наследниках, наследиях и наследствах

Глава 16

Северус только головой качал. Слыханное ли дело! А с другой стороны, если подумать, то все совершенно естественно, куда уж больше. Даже единороги рядом с темными волшебниками станут неправильными, как говорил Уолден, тут и удивляться нечему. И леди Вайолет об этом Дамблдору говорила, а он… Понял ли, нет ли, кто там разберет, но скорее всего не понял.

Хагрида заперли в той же камере, где когда-то держали Люпина.

— Как ощущается? — поинтересовался Волдеморт у Вайолет. — Не сильно мешает?

— От этого проблем меньше, — ответила Вайолет, — просто обида чувствуется.

— Вот уж кто до последнего будет верить, что его спасет Дамблдор, — хмыкнул Уолден.

А Северусу было интересно, начнутся ли поиски лесника, но пока никаких движений не наблюдалось, разве что оборотни шуганули кентавров подальше от озера.

Маги осмотрели отобранные у Хагрида капканы.

— Это точно не на обычных животных, — покачал головой Уолден, — те, что мы уничтожили, попримитивнее были. Но волшебные создания всю эту гадость чуют, а вот тут особые чары, чтобы их обмануть. Было похожее дело в министерстве, когда браконьеров поймали. Года три тому назад, если ничего не путаю.

— Ты хочешь сказать, что и эти капканы из министерских кладовок? — уточнил Северус.

— Вряд ли, — ответил Уолден, — но описание чар в деле быть должно, могли и скопировать. Дело было не очень громкое, не хотели внимания привлекать, но у Дамблдора тогда уже место в Визенгамоте имелось, мог знать. Можно и раздобыть. Дело братьев МакКормиков. Они долго в Африке прожили, там и научились у местных колдунов.

— То есть, ты хочешь сказать, что единороги в такой капкан попались бы? — уточнил Северус.

— Очень может быть, — кивнул МакНейр, — особенно жеребята. Я бы этого Хагрида сам в такой капкан засунул, хотя лучше вместе с Дамблдором. Но мне кажется, что тут хотели не столько единорогов переловить, сколько кентавров разозлить. Смотри, как получается. Есть некое место, где бывают оборотни и кентавры. Друг друга они не жалуют, но открытых военных действий пока нет. А тут раз и капканы. Если пострадают кентавры, то они захотят отомстить, а додуматься, что все это дело рук не оборотней, а кого-то другого, они вряд ли смогут. И нападут. А раз начнется конфликт, то можно подключать прессу и общественность. Лошадок под защиту взять. Ты же понимаешь, что оборотней никто защищать не будет. Кроме нас, конечно, но тут и на нас опять наехать повод. Хитро придумано.

— Главное, что мы поймали Хагрида, — вздохнул Северус, — я не думаю, что у Дамблдора есть еще кто-то, кто может пробраться в такую глушь. Сборщики ингредиентов и егеря на такое не согласятся. А сам Дамблдор, по-моему, кроме Хогвартса и Министерства уже давно и не бывает. Но как же мне все это не нравится!

— Еще бы тебе это нравилось, — проворчал МакНейр.

И все опять затихло. Вайолет возилась с Невиллом, стараясь завоевать его доверие, ведь без этого его было опасно вести к Источнику. Люциус через Попечительский Совет мониторил обстановку в Хогвартсе. По его словам Дамблдор пустил слух, что Хагрид уехал в Румынию — работать в драконьем заповеднике.

— Проблема Дамблдора в том, что он не действует в открытую, — сказал на это Орион Блэк, — но сам столько всего накрутил, только и остается, что провоцировать других на конфликт. В открытой схватке он неминуемо проиграет. Ему нужна свара всех со всеми.

— Согласен, — кивнул Волдеморт, — ведь за столько лет он так и не выдвинул никакой программы. В конце концов, если ему так милы магглокровки, то почему ничего не делается для того, чтобы они безболезненно вливались в наш мир? И это только один пример, тот, что буквально лежит на поверхности. Он зачем-то тайком притащил в Хогвартс оборотня, при этом именно с его подачи пытались протащить закон об ограничениях для ликантропов. На словах он ратует за дружбу с волшебными существами, но при этом провоцирует конфликт с кентаврами.

— Он на словах и за дружбу факультетов ратует, — напомнил Северус, — а в Хогвартсе ужас творится. Я вот тут вспомнил свои стычки с Поттером и Блэком… А ведь конфликт можно было погасить в самом начале. Я ведь столкнулся с этим еще раз, когда немного в школе поработал. Если резко все пресечь в зародыше, то такой войны просто не будет.

— А Дамблдору нужна война, — тяжело вздохнул Орион. — Подумайте сами, сколько всего мы выносим из школы: друзья, враги, первые влюбленности. И над всем этим довлеет принадлежность к тому или иному факультету. И это продолжается и потом. А ведь это неправильно. К тому же ребенок вполне может уговорить Шляпу. Кто-то боится осуждения родственников и просится туда же, где учились его родители. Другой наоборот хочет выделиться. Для кого-то важно остаться вместе с друзьями. И этот минутный выбор или даже просто порыв может круто изменить жизнь. Так и будет потом жить с клеймом хитрого змея, простофили барсука, заучки ворона или туповатого, но агрессивного льва.

— То-то Крауча на посту главы ДМП Боунс сменила, — хохотнул Уолден, — вот уж простофиля-барсук.

— Именно об этом я и говорю, — кивнул Орион, — факультет значит не так уж и много, если человек — цельная личность и имеет цель в жизни. Кстати, я слышал, что молодая и амбициозная журналистка, которая сейчас стремительно делает карьеру в «Пророке», как же ее зовут… Скиттер, кажется. Так вот, эта особа с задатками явной авантюристки и интриганки тоже училась на Хаффлпаффе.

— Хорошо, что я не училась в Хогвартсе, — заметила Вайолет, — в который раз в этом убеждаюсь.

— Ну, клеймо на тебя Дамблдор тоже навесил, — сказал ей на это Волдеморт, — он всех темных сразу же слизеринцами объявляет. К тому же, очень свысока смотрит на тех, кто не учился в Хогвартсе. Так что…

— А нам это на руку, — сказал Орион, — смотрите сами, с теми, кого не считают за ровню, особо не церемонятся. Это в плюс к тому, что вас, миледи, Дамблдор совершенно не знает. Вас же, милорд, считают американцем. Страна это молодая, да и о полноценной нации там пока говорить не приходится, если уж на то пошло. А когда своей истории всего ничего, то и к чужой относятся без уважения. Вернее, не понимают важности многих вещей, корни которых уходят в глубь веков. Дамблдор сам такой, но он этого не осознает, а мнение об американцах уже сложилось.

— А все вы? — спросила Вайолет.

— А мы, миледи, как представители старых семей, чтим традиции, — развел руками Орион, — и просто не можем ничем обидеть Вдову Рода или к чему-либо ее принудить. Так что Дамблдор может считать, что мы тут крутимся, чтобы караулить, откроете ли вы проход в Лес. Ну и пользуемся местной энергетикой. Вот так незнание элементарных вещей, отрицание реальности и привычка смотреть свысока на тех, кто живет по-другому, и ставит кого-то вроде директора Хогвартса в заведомо проигрышное положение. Вы посмотрите, кто за ним идет — лишь те из магглокровок, которые не понимают особенностей нашего мира и не хотят следовать его законам и правилам. Маргиналы, отторгнутые своими семьями, которые мало что знают. Сейчас у него появилась возможность влиять на кого-то вроде моего сына, но от него он ничего не мог узнать. Родовые тайны недоступны отступникам, а наследники защищены. Но это не значит, что Дамблдор не опасен. Опасность заключается в том же, в чем его слабость. Из-за незнания и непонимания он вполне может устроить что-то вроде того, когда Моуди притащил сюда неисправные артефакты.

— Когда там мемуары Гриндевальда выйдут? — спросил МакНейр. — Или на немцев нашли управу?

— Интриги плетут, не без этого, — ответил Волдеморт, — но немцев сейчас многие поддерживают, так что книга точно выйдет. Недолго осталось.

— Теперь понятно, откуда такая активность у Дамблдора, — покачал головой Орион, — вот ведь… даже не знаю, как назвать эту тварь. Чтобы прикрыть свой зад и не потерять тепленьких мест, готов бойню развязать. Был бы порядочным, ушел бы в отставку и уехал.

— И чем бы он занимался в этой отставке? — криво усмехнулся Сигнус. — Цветочки выращивал? Или пасеку бы завел? Для него власть и возможность плести интриги — как омела для Просветленного. До последнего цепляться будет. Даже если его силой погнать, за кресло уцепится. Так что тут придется радикально решать проблему. Но Дамблдора ни в коем случае нельзя делать мучеником в глазах последователей. Само его имя должно стать ругательством.

С этим согласились все.

А пока стоило разобраться с Хагридом.

Лесник же так ничего и не понял. Даже того, что животные уходят не столько куда, сколько от кого. Он и своих пауков по-прежнему оплакивал, искренне не понимая, что натворил, не только выпустив в лес своего питомца, но и раздобыв для него матку. Звери, по его мнению, должны жить в лесу. При этом и с ними, и с лесом можно делать все, что левая пятка пожелает. Гонять с места на место, выпускать в новые условия, не считаясь с другими обитателями, скрещивать в самых диких вариациях.

— Это твоих родителей нельзя было скрещивать, — не выдержал МакНейр, — наследственность налицо. Тупость — от мамаши великанши. И полная аморальность и потакание своим сиюминутным хотелкам — от папаши-извращенца. Ты сам по себе плод насилия над Природой и естественным ходом вещей, где уж тебе услышать боль леса и его обитателей. Ты — его настоящее проклятье вместе с Дамблдором.

Неизвестно, понял ли что-то Хагрид или нет, но после этих слов палача он замкнулся в себе и вообще перестал реагировать на задаваемые ему вопросы.

— Я отведу его к Дереву, — сказал Вайолет, — вот кому стоит взглянуть в глаза Самому.

— Большая честь, миледи, — оскалился на это Фенрир, — но я поддерживаю. Великий должен увидеть, от чего и кого его оберегают.

— Убивать будете? — подал голос Хагрид, когда его втолкнули в проход. — Ну-ну… Дамблдор с вами за меня посчитается. Великий человек!

— Дурак ты, Хагрид! — не выдержал Северус. — Тебе и не ищет никто. Дамблдор всем сказал, что ты в Румынию уехал — к драконам в заповедник. Все.

— Так эта… сказал… А сам-то…

— Не ищет, — подтвердил Люциус.

— Голова твоя тупая, — хохотнул Уолден, — сам-то ты кто? Тварь темная непонятная. Даже я бы сказал — противоестественная. Кто тебя искать-то будет? Аврорат, что ли? Он тварями не занимается. А сам Дамблдор про тебя давно забыл, как и про Люпина.

— Вот, значит, как! — пробормотал Хагрид. — Ну-ну…

Кто знает, может и рванул бы полувеликан в бега, но тут он почуял близость Дерева.

— Это как это? — спросил Хагрид. — Это что? Этого же нету! Сказки! Сказки все это!

Черная омела протянула к нему свои отростки.

— Иди! — сказала Вайолет. — Он ждет!

— Нету его! Нету! Сказки это все! Нету!

Низкий голос Хагрида срывался на странный визг, но он сам шел вперед, понуждаемый чудовищной силой, которой не мог противостоять.

— Ска-а-а-азки! — уже хрипел бывший лесник, рухнув на колени и пытаясь кулаками отбиться от жутких побегов. Но что такое даже его кулаки против древнего Дерева и страной омелы? Ничего.

Побеги обхватывали мощное тело, проникали в рот, нос, уши. Затягивались на шее, опутывали руки и ноги. И скоро то, что еще оставалось от лесника, было плотно завернуто в настоящий кокон, который и пропал в кроне Дерева. Присутствующих окатило волной магии, да и само Дерево выглядело теперь намного лучше.