Полихромный ноктюрн

«ДЕ» рухнул вниз, поднялись волны багровой слякоти. Рамдверт подходит к вершине, которая теперь стала подножием. Мелодично насвистывая, отрывает бескожного кадавра от инструмента с семью трубками. — Не этого я хотел для всех нас. Ты сделал всё что мог, Шылдман. Спасибо тебе, — поблагодарил он и зарубил агонизирующего старика, слившегося со своей супругой в едино целое. Сделал это с некоторой долей наслаждения. Во всяком случае, именно такое складывалось впечатление. — Теперь придётся ждать, — посмотрел Рамдверт на свой перстень. — Я попробовал примерить лицо шутки и, как выяснилось — помогало. А, точно. Меня всё равно съели…

Вся троица была готова проглотить свои язык, забыть всё, что знали о мире до этого момента. Они испытывали такое удивление, что все эмоции вмиг перегорели. Теперь ничто не повторит подобное впечатление, даже не посмеет заикнуться об этом. Грегор собрался с духом, вновь поправил шляпу и заговорил:

— Мы целую вечность искали тебя в этой дыре. Ты не ранен?

— Ерунда, — ответил Рамдверт, — Канарейка моя, подойди.

Кана с ужасом подошла к нему и встала рядом.

— Такое сейчас происходит во всём мире? — сухо вопросил Тайлер. Все его мысли были лишь об одном. Они роем гудели внутри костяной шкатулки. Временами заглушали прочие звуки.

Вылезший из чудовища устало пошатывался — снял единственную перчатку и выбросил её, потому что пришла в непригодность.

— Не везде… пока что. Сейчас только Оренктон, чтобы устранить помеху. А когда весь мир промаринуется, как следует…вот тогда — да.

— Тогда что же нам делать? Как бороться с подобным? — страх выдавал своё присутствие в голосе Каны, всё же не сводила с него взгляда в ожидании ответа.

— Сначала нужно добраться до перекрёстка. Вас там уже ждут, Лопатник ждёт в поле. Неподалёку есть целый экипаж. Даже конь сохранил свой рассудок, если можно так выразиться. Прошу, не спрашивайте, как так вышло. Вам нужно спешить к нему, если хотите поскорее убраться из Оренктона. — сняв свой шарф и завязав Канарейке глаза, что-то шепнул ей на ухо.

— Мы слышали — ворота закрыты. Без ключа их не открыть, — добавил Волчий брат, не расспрашивая о ждуне. Он попытался употребить ещё пилюль, только в большем количестве, однако ограничился одной.

— Ключик, отворяющий врата города чудес — у меня. Я не просто так оказался внутри этого кровоглота. Оно сожрало стражника, который хранил его. А дальше вы знаете.

— Я уже подумал, что ты взял пример с Вальдера. Он же любит прятаться во всяких бочках, — несвоевременно пошутил Грегор, но забыл добавить улыбку. — В кои-то веке… удача оказалась за нас, надо же.

— Кто с кого взял пример — можно обсудить, но позже. Сейчас это маловажно. А теперь возьми ключ.

— Теперь осталось добраться до ворот. Подожди, ты сказал, что ВАС ждут на перекрёстке. Что это значит? Куда отправишься ты? — потребовал ответ Грегор, сдерживая волну сокращений на лице, что было готово выразить его истинное отношение к сложившейся ситуации. — Оренктон мёртв, в нём нечего ловить. Больше нет нужды задерживаться.

— Ты знаешь, что это значит. В этом нет ничего похожего на судьбу Левранда. Не держись за это сравнение, оно уводит тебя с выбранного пути. Когда выберетесь из этой эмпиемы, не будет никакого предательства. Вы не станете теми отбросами, которые вонзили ему нож в спину. Не станете теми, кто ради золота накидывал петлю на шею своего защитника. Избавься от этих мыслей. Понимаю, это непросто, но разве отказаться от собственного имени — не сложнее? Убежден, ты сделаешь правильный выбор.

— Теперь я даже больше уверен что станем. Только мы не накидываем петлю на твоё горло, а просто позволяем тебе залезть в неё, — проговорил Грегор. В этот момент он заметил нечто чужое в услышанных словах. Они показались ему странными, будто пьяный Вальдер в ночи набросал их на пергамент, а тот просто заучил и повторил.

— Тогда скажу иначе. Я прошу вас выбраться из этого сожранного города и добраться до Перекрёстка. Делай то, что нужно, — сказал одетый в крылатую накидку, не дожидаясь ответа. — А теперь… мне остается найти этого любителя белых шарфов. Мы уже проходили через это, видели и похуже. И всё же …выбрались.

На расстоянии, примерно семнадцати шагов, появилась размытая тень. За ней послушно стоял гробовщик в скелетной маске, держал на руках безногое тело маленького мальчика с чесночными вязанками.

Тайлер оберегал Кану от нападения выжидающего врага. Те в любом момент могли сорваться с цепей страха. Да, Р’одум встали на место своих жертв, прочувствовали весь ужас собственного пиршества.

— Гробовщик? — произнёс мистер сломанные часы. — А перед ним…что это? Мы уже видели ранее такое же нечто …

Рамдверт улыбается, отходит от троицы.

— Мы снова встретились, — говорит он и делает лёгкий поклон. — Когда-то искал встречи с тобой, искал везде, а ты всё не приходила…

— Но потом сама нашла тебя. Как настоящая богиня явилась к истинно верующему, услышала его мольбы. Хотя… «богиня» — совсем неподходящее слово. Собирательная химера, рождённая поисками «отца», справедливости, смысла и защиты.

— А где же твоя сестра? Пусть она посмотрит на этот город. Пусть увидит дитя, которое держит Мастер.

— Ты же знаешь, она очень стеснительна и почему-то о ней вспоминают… только когда видят меня, — произнесла особа. Она держала в руке корзинку заполненную цветами, а её двуцветное платье медленно волновалось как траурная хоругвь. — И зря ты думаешь, что Жизнь рада этому кошмару. Нет, совсем… нет.

— Я никогда не видел Жизнь. Но всё же никогда не забуду о ней. Выкинув из памяти тьму, выкидываешь и свет. Все, что имеет начало, имеет и конец. — берёт её за руку, а плетеное изделие растекается, исчезает каплей, упавшей в море.

— Немногие способны по-настоящему принять такой расклад. Даже ты постоянно ускользаешь от моего дара, — Тут прикасается ладонью к её талии. — Танец? Сейчас? — вопрошает она с небольшим удивлением.

— Я приму его, только позже. Сейчас мне нужно время, надо закончить начатое.

— План, который вы, с Лордом Вальдером, мечтали осуществить — провалился. История Рэвиндитрэ повторилась. И повторится после вашего падения. Есть ли смысл продолжать?

— Повторился только результат, но не путь. Смысл многолик. Каждый пытается нарисовать свой узор на этих масках. Для кого-то смысл — быть и наблюдать за ростом травы. Кто-то находит его в продолжение рода, а кто-то во власти и богатствах. А я всего лишь хочу исправить ошибку, которую допустила безразличная пустота.

— Всего лишь? Просто воплощение скромности, — улыбаясь, произносит партнёрша по танцу. — Ты уже убил вопрос о смысле существования. Неужели хочешь лишить глаз и «Творца»? Знаешь, если кто-нибудь решит написать твою историю, в ней будет много неопределённости. Казалось словно едет на будто. Точно как если… Да ещё и дрёма Блуждающего Огня, что подчиняет волю своим сновидениям о пире Саккумбиевой ночи.

Троица молчит, наблюдает за своим проводником к великой цели, который вальсирует с клубами дыма. Они переглядываются, сохраняют молчание.

— Не забудь про Поветрие хронометра, — добавляет кавалер. — Да и вообще, зачем писать ещё одну мою историю? Я не так важен. Как по мне, лучше пусть пишут об остальных частях мира. Например, о героях, спасающих прекрасных принцесс. Или же о таких людях, как Левранд. Хотя… девицы и богачи, пришельцы из других миров и сила — вот темы, которые взахлёб проглотят и попросят добавки.

— Каждое написанное слово найдёт свой глаз, — утверждает она и многозначно улыбается. — Время на исходе. Если не примешь его сейчас, то в следующий раз будет уже не чёрный цветок, а многоцветник…

— Даже страшно представить… какие муки он принесёт мне. Заманчивое предложение… я согласен на многоцветник. Пусть мои последние мгновения будут немыслимо яркими.

— Ты уверен? Правда… именно этого хочешь? Будешь умирать долго и в одиночестве. Боль, которую ты ощутишь, будет на голову выше той, что в сумме испытали все живые создания на свете и во тьме. От рождения времени и до сего момента. Ты не потеряешь сознание от шока, будешь в нём до самого конца…

— Это не вопрос желания, а необходимости. А впрочем…ладно. Да, я этого хочу.

— Повтори это три раза. Пожалуйста, скажи это с сомнениями. Хочу услышать их…

— Никаких сомнений. Да, я этого хочу. Да, этого я хочу. Да, я хочу этого.

— Да будет так. Но это в последний раз, Рамдверт, — произносит особа, заключив устный договор, и мгновенно исчезает. Гробовщик последовал за ней, тоже утонул во мраке.

— Благодарю за танец, — говорит Хор в никуда, задумавшись на секунду, угрожающе заканчивает разговор: — Буду ждать от тебя поздравительную корзинку с цветами. Придётся постараться…

Спустившаяся в Оренктон тьма Озера Мундус загудела. Порождённый колебаниями гул вгрызается в уши, вкручивается шурупом в черепа.

— Быстро бегите к карете! Она через пару домов, — выкрикнул Рамдверт, указывая направление. — Троица не двигалась, а только смотрела наверх. Колоссальный ужас парализовал их, когда небо взвилось воронкой. Плоско-круглая содрогнулась. Перед ними вырос громадный столб похожий на дерево, или же на нагую змею. Его покрывало бесчисленное множество жующих ртов. Чавканье выпускает волны кровавой мглы, барабаны, обтянутые человеческой кожей, и гортанный бас облизывают с ног до головы. Это пение просто невообразимо для здорового рассудка. Твари, что всасывали в себя рвоту людоеда на улицах Оренктона, услышав зов, неудержимым выводком запрыгивали в пасти Воплощения голода. Вот он — язык Гарганрюэль. Вот она — Эпоха Далёких огней.

— Убирайтесь отсюда! — повторил Хор. Его голубые глаза засверкали яростью. Настоящий зверь, что, якобы, сотворил Пепельный Рефлект.

— Я никуда больше не пойду! Только за тобой… Пусть они спасаются. Тайлер хватай…

— Послушай меня. Это наш бой. Вальдера и мой. Вам ни к чему посыпать свои головы пеплом. Понимаешь? Ты решил быть маяком, вот и будь им. Но не здесь, здесь свет никому не поможет. А теперь… вали! Пошёл!

Грегор закидывает Кану на плечо и замирает. Сомнения сковали его, звенья цепь разжала ответственность за жизнь Канарейки. Будь он один, точно бы остался. Почти прощаясь взглядом, выполняет требование — бежит прочь. Мистер сломанные часы следует за ними, на ходу бегло осматривается, продолжает искать свой шанс на новую жизнь — Ивву.

Миф про тёмную сущность из Обратной башни Сиринкс остался один. В ожидании сжал топор до хруста костей, скоро покажет себя виновник банкета городских масштабов. Так он думал, на это надеялся, этого жаждал. Жаждал вырвать беспримерные сферы непостижимого обитателя верхнего и нижнего озера. Всё вокруг рыдало, время рвалось на кусочки, а потом собиралось. Так повторялось вновь и вновь. Огромная сила притягивала непрерывную величину и тут же давила на причину появления хронометра. Всё — иное, невыносимо всё.

Веки опустились, готовили разум к грядущему. Новые столбы голода выныривали с небес, вгрызались в плоско-круглую. И тут слух уловил неожиданное, уловил шелест страниц и жужжание мух. Бумажное крещендо. Из едва уловимой вспышки чёрного густого дыма выпрыгнул Хексенмейстер, вонзил короткий меч, с удлинённым остриём и короткой талией, прямо в сердце Рамдверта. Живой Рефлект неподвижен, ему не больно.