Загадка тауматургии

Глава 3. Укус

Всю смену, пока руки штамповали одну заготовку за другой, в голове созревал план на вечер.

Сэмюэль ничего не знал о тауматургии, кроме ее опасности для обычных людей. Поэтому сформулировал пару правил.

«Первое — никакой практики без знания последствий».

Люди умирали от ритуалов и заклинаний каждый день. Неудачный призыв, разрыв пространства, испарение крови в теле, обращение воздуха в легких в яд. Всех случаев и не сосчитать.

«Если не буду практиковать то и не умру, — рассудил Сэмюэль. — Только знания, и еще раз знания!»

«Второе — никаких жертвоприношений и вреда для людей».

Он не желал вовлекать других. Сама мысль о принесении жертвы пробирала парня до глубины души.

Помимо правил, Сэмюэль думал о цели. Конечной точки изучения тауматургии. Он воображал о тайном обществе практиков.

«Может получится обезопасить тауматургию для обычных людей, — мечтательно подумал парень, щелкая ключем в замке. — Сделать ее доступной для каждого... Открыть гимназию для изучения мистических искусств? Да, это того стоит».

Сэмюэль толкнул плечом входную дверь квартиры. Мечты мечтами, но сначала нужно было кое-что сделать. Парень долго стоял, высматривал во тьме длинного коридора силуэты дверей.

Из прохода на кухню к порогу квартиры тянулась тропинка серой пыли.

Он прикусил губу и шагнул внутрь. Дом чувствовался чужим. Ловушкой, что захлопнется, стоило лишь шелохнутся. Сэмюэль ступал осторожно, затаив дыхание.

«С выпуском, Сэмми! Добро пожаловать во взрослую жизнь!» — звучал в мыслях голос отца.

Парень поставил велосипед к стене на привычное место, перед входной дверью.

«Ну как первый день? Не запорол план?»

Развернулся в сторону кухни. По щекам побежали теплые слезы.

«Ну ничего... Зато теперь смогу уделять все время писательству!»

Он всхлипнул.

Весь пол кухни серым снегом покрывала пыль. У плиты возвышался маленький сугроб, из которого выглядывали завязки красного фартука. Труха под ногами не хрустела. С каждым шажком в воздух поднимались клубы, поэтому Сэмюэль шел медленно.

Парень молча взял стоящую в углу метлу с ковшом и смел пыль, осколки стекла и зеленые таблетки в кучу. Он чувствовал себя куклой, которая исполняла простые действия. Сэмюэль не был здесь и сейчас. Его разум улетел куда-то далеко. Отстранился от всего мира.

«Глянь-ка! Моя первая повесть!»

Он забрел в спальню отца, отпер шкаф для одежды и вытащил вазу. Мамину вазу.

По центру глиняного сосуда распускался огромный розовый цветок, а под горлышком сияло золотое солнце. Лучи ленточками покрывали все свободное пространство вазы.

«Что скажешь о героях?»

Сэмюэль тяжело вздохнул. По пути на кухню он свернул в свою комнату и достал из шкафа школьные тетради и карандаши. Дрожащими руками оторвал нижнюю часть одной из пустующих страниц. Нацарапал острым концом имя.

«Пальцы онемели. Похоже, началось... Сэмми можешь сходить за мазью?»

Парень замел гору серой пыли в сосуд и приклеил листок пару каплями клея. Одежду сгреб в корзину, а вазу поставил на стол в комнате отца.

— Постираю позже, — промямлил он.

Сэмюэль бросил плащ на спинку стула, вытащил из портфеля помятый дневник и рухнул за обеденный стол.

— А сейчас мне нужно отвлечься...

«... Занятно. Те, кто скитаются по грезам, зовутся грезящими. Фрэнк разделил их на два вида. Землевладельцы и Сноходцы. Первые селятся в Закулисье, а вторые только путешествуют. В чем суть-то? Зачем кому-то нужно бросать все и селится, не пойми где?

Тут еще про какие-то повеления, преображения, связывание и якорение... Не знаю что это. Ну и пусть.

Чтобы стать этим грезящим, нужно лишь осознать себя во сне. Легкотня! Я так делал пару раз. Не думал, что творю что-то чудное...»

— Странно, — протянул парень.

Один раз он тоже осознавал себя во сне. Воспоминание огнем выжглось в памяти, потому что сон повторял повесть отца.

Сэмюэль обедал в баре со старшим братом. У Юджина не было правой ноги. Вместо нее, из коленки на пол опускалась белая деревянная ходуля. Они что-то обсуждали, спорили и шутили. Но затем посреди бара синим пятном взорвалось пространство. Открылся рокочущий проход. Сэмюэля затянуло в бушующий водоворот синевы. Очнулся он посреди ночного леса. Сквозь густые кроны деревьев на парня падали редкие капли прошедшего недавно ливня.

Уши стрелой пронзил детский плач. Младенец лежал прямо в ногах. Закутанный в грязную белую простыню. В тот миг Сэмюэль осознал жуткую правду. Младенцем был его младший брат, а он сам — Юджином. В сею головокружительную секунду немыслимого поворота сюжета парень осознал, что спит, и сон закончился.

Сэмюэль помотал головой и перелистнул страницу.

«Перво наперво каждый грезящих должен отточить два умения. Осознание и пробуждение.

Сон — безопасный кокон и какое-то владение... Чувствую себя тупым. Я взял эту книгу, потому как думал, мол это детектив с вампирами. А тут учебник для юных дарований благородных семей... О боги, куда я же влез...

Эта книга, словно сладость. Не могу остановится. Чем больше читаю, тем больше хочу попасть в это Закулисье.

Фрэнк пишет, мол надо спрашивать себя „Не грежу ли я?“ и вести дневник снов. Слишком долго! Я жажду туда сейчас... Смерть пробуждает грезящего, но лучше придумать что-то иное...

О! Тут есть рецептик настойки. Хвала богам! Но... тут какие-то травы. Завтра покажу миссис Нотовой. Глядишь, она ведает что это.

13 джума 786 года.

Она знает! Миссис Нотова продала мне снотворные. Снобилин и Грамбиловин. Четырнадцать нилов! Воровство! Старая карга обдирает добросовестного работягу!

Она на меня странно смотрела из-за рецепта. Сказала, мол по нему нужны две таблетки. Пусть идет лесом! Я отправляюсь в Закулисье!

Но две таблетки... Страшно. Приму лучше по половинке обоих. Да помогут мне боги.

14 джума 786 года.

Сработало! Я осознал себя...»

Сэмюэль резко захлопнул дневник и вскочил со стула. Набросил плащ и побежал в коридор. До зеленой лавки миссис Нотовой было десять минут энергичной езды. Теперь, когда у него был рецепт, парень не желал ждать ни секунды.

Он помнил первое правило. Никакой практики тауматургии без знания последствий. Но сны не были тауматургией в понимании Сэмюэля. Они не походили на мистические ритуалы и на замудренные заклинания.

«Отбрось страх, — подбадривал себя парень. — Ты уже переживал осознанный сон и ничего не случилось же».

Спустя десять минут он стоял в коридоре. В портфеле подмышкой звенели две стеклянные баночки со снотворным. Покупка стоила парню последних денег. Из-за роста налога они обошлись ему в восемнадцать нилов.

Сэмюэль вскрыл обе и вытащил по одной таблетке из каждой. Схватил нож и блестящим под светом лампы лезвием расколол пополам.

«Все будет в порядке. С Рентином же ничего не случилось».

Парень задрал голову вверх. По серому потолку ползли черные трещины. Они напоминали молнии в дождливую погоду.

Во время ливня желтый смог прибивало к земле, и жители графства наблюдали ряды гор, что обступали Пейлтаун. В снежные колпаки каменных великанов часто били фиолетовые молнии.

Воображение дорисовало висящий на волоске клинок. Сэмюэль тяжело вздохнул. Набрал из крана воды в стакан, сгреб половинки таблеток и побрел в комнату. Он не знал, когда подействует снотворное, поэтому желал перестраховаться.

Сев на кровать, парень закинул половинки в рот и запил водой.

▪ ▪ ▪

Павильон Рунического цеха наполняли гул и шипение работающих станков. За ними стояли рабочие, на первый взгляд не отделимые от громадных машин.

Сэмюэль обыденно крутил вентиль, опуская и поднимая горячий пресс на металлические пластины. Опустить, подождать, поднять, остудить, взять новую. Снова и снова, пока не закроется план.

Вдруг в привычную какофонию цеха вклинился еще один звук. Урчание. Исходило оно из живота парня, но сотрясало весь павильон. Каждый станок, каждую пылинку.

Спустя секунду в животе забулькала и закружила водоворотом боль. Десятки пузырьков рождались и лопались внутри, как в кипящей воде. Парень рухнул на колени.

— Сэмми, ты в порядке? — закричал над правым ухом Дерек.

— ... Да, — простонал Сэмюэль, переводя взгляд на мужчину.

Вместо глаз, рта и носа парень увидел белую кожу, натянутую на лицо. Растрепанная борода и усы на гладком куске выглядели фальшиво, словно их наклеили в спешке.

— Это из-за... таблеток, — продолжил он. — ... Я их выпил и... сплю!

Осознание волной сотрясло цех. Станки и люди дрогнули. Дерек пугливо отступил на шаг, повернул в сторону стены и рванул, только пятки засверкали. Не только он. Остальные тоже. Безликие ныряли в пол, пролезали в станки, забегали в кабинет Андреа и в переговорку.

Огромный павильон опустел за считанные секунды.

— ... Что... это было? — опираясь на стол, поднялся парень.

Он был один. Рабочие разбежались, как массовка после окончания одного акта и начала нового. Вместе с актерами цех покинули все звуки. Боль тоже отступила, но продолжила зудеть назойливым комаром над ухом.

— Я здесь, — пробормотал Сэмюэль.

Парень медленно крутился на месте. Внимательно осматривал каждую мелочь. Потрескавшуюся зеленую краску на станках, отметины на столе, ржавые пятна на металлическом вентиле. Они выглядели яркими и подробными. Даже слишком подробными. Настолько, что настоящий Рунический цех казался собранной на коленки бутафорией.

Все, на что не смотрел Сэмюэль, расплывалось цветными пятнами. Когда парень отводил взгляд от станка, тот таял, как мороженое в жаркий день. Зеленая краска налезала на светло-серый металл, а рыжие вкрапления тонули в каше цветов.

Он взглянул на руки. На накаченные воздухом перчатки. Раздутые пальцы из последних сил держались за бугристые ладони.

Спустя миг кожа опала, обволокла кости и мышцы. Вместе с руками былую форму обрел весь цех. От парня по павильону побежала волна, высекая из разноцветных клякс знакомые предметы.

— ... Еще бы я понимал, что происходит, — вздохнул Сэмюэль.

Когда он смотрел на станки по отдельности, то восстанавливался только один. Но, стоило перевести взгляд на себя, и восстановился весь цех.

— Дело во внимании? Чем больше внимания я уделяю предмету, тем он четче... Но причем тут я? Может, я — это мир? Центр всего?

Сэмюэль кивнул. Пока что он будет считать так.

— Если я — мир, то я могу его менять.

Парень приложил пальцы к вискам и пронзил взглядом ближайший рабочий стол.

«Пистолет, пистолет, пистолет», — мысленно повторял он.

Сэмюэль видел пистолет только на сцене театра. В руках актера, играющего офицера.

Прошли секунды, но ничего не произошло. Вмятины стола и ржавые налет не собрались в воображаемое оружие.

— Ну хорошо, — пробурчал парень. — А если так?

Сэмюэль повернулся к столу спиной. Повторил в мыслях заговор и посмотрел обратно.

На краю лежала нелепая подделка, шутка над настоящим пистолетом. Косо срезанная металлическая труба вместо ствола. Затвор заменяла блестящая консервная банка. А рукояткой выступала отполированная деревянная фанера. Спусковой крючок напоминал ржавый винт, небрежно закрученный в рукоятку. Отдельные части скрепляла вместе белая клейкая лента.