Загадка тауматургии

Глава 16. Привет, Сцена

Сэмюэль открыл глаза и нахмурился. От списка дел на сегодня раскалывалась голова. А было только раннее утро.

Он поднялся, сел на кровать. Левая ладонь сама мазнула по щеке и подбородку. Кожу неприятно покалывала щетина. Через две недели ее можно будет называть неопрятной бородой.

Парень тяжело вздохнул. Ноги зашаркали по холодному полу.

Сэмюэль чувствовал волнение. В животе крутило, а вчерашний ужин медленно лез обратно. Так было всегда. Легкая тревога отдавалась головной болью, а волнение воронкой закручивалось в желудке.

«Сегодня без завтрака», — подумал парень, накидывая рубашку.

Без правой руки переодевание превратилось в неловкий танец. Чтобы просунуть немую конечность в рукав, Сэмюэль зажал воротник в зубах. Держа за запястье, вдел ладонь в дырку и отпустил. Притяжение сделало остальную работу. Рука сползла по рукаву, как крыса по туннелю.

Затем он отвел левую руку за спину. Изогнулся вперед. Влево. Вправо. Пока не поймал другой конец рубашки. Схватив, набросил ее на плечи, и бегло застегнул пуговицы.

Следом Сэмюэль набросил серый плащ. С ним парень не извращался и позволил пустому рукаву безвольно болтаться. Штаны также не вызвали трудностей.

Он вытащил из шкафа мешочек с деньгами и проверил карманы. Дырок не было. Один раз Сэмюэль потерял целый медяк из-за рассеянности. Это произошло в детстве. Парень нашел на улице монету и беззаботно сунул в карман. А после возвращения домой обнаружил потерю. Тогда отец лишь отшутился, но Сэмюэль запомнил урок на всю жизнь. С тех пор он проверял карманы перед каждым выходом.

Натянув на лицо платок и очки, парень закрыл дверь и вышел на улицу.

Было светло. Дорога пустовала, а по тротуару шагали редкие прохожие. Даже в воскресенье жители графства оставались в ульях. Верующие спешили домой после храма, вышедшие за покупками забегали в лавки и неслись обратно со всех ног. Все сторонились вездесущего смога.

Сэмюэль устало вздохнул и закрыл глаза. Снова вздохнул. На этот раз глубоко. Мана-отходы никак не ощущались. Ни запаха, ни вкуса, ни тяжести. Ничего. Они словно были бредом, который видели все в Пейлтауне.

Он открыл глаза и захромал вперед. На перекрестке свернул на улицу Тирова. Первым в списке задач было посещение Всякой всячины.

Без трости долгое волочение ног по твердому и бугристому тротуару превращалось в пытку.

Сэмюэль толкнул всем весом дверь и встретился взглядом с хозяином лавка.

— Добрый день, — раздраженно произнес Луи и вытянул руку. — Стой, где стоишь.

— Добрый, — замер на месте парень. Подобное отношение раздражало. Ничего. Оно изменится. Сэмюэль верил в это. Бегло оглядел помещение. Стулья вдоль боковой стены, стойка с товарами. В такую рань лавка пустовала. Все покупатели еще были в храме или дремали в ульях. — Мне нужна трость и мешок. Семь мешков. А также пила.

— Обожди, — округлил глаза Луи. — На кой тебе семь мешков и пила?

— Мешки для мусора, а пила для, — задумался на секунду Сэмюэль, — крупного мусора.

По пути он придумал объяснение. Сэмюэль часто видел смерть. От жертв очередной эпидемии до неосторожных работников. Поэтому мертвые тела парень считал таким же мусором, как разбитые в щепки коробки, обломки стены и отшелушенную краску.

— Жди, — скомандовал мужчина и скрылся во тьме за стойкой.

Спустя минуту он вышел, держа в руке связку мешков. Веревка заключала их в петлю, которая легко надевалась через плечо. Во второй руке Луи нес зубастую пилу. Блестящий металл покрывали ржавые пятна, а часть зубчиков затупилась.

— Держи, — оставил Луи предметы на стойке, а сам отошел в сторону и вытащил снизу трость.

— Спасибо.

Сэмюэль расплатился за покупку, перекинул через голову веревку с мешками, в один из них бросил пилу и захромал прочь.

Парень радостно стучал по тротуару новой тростью. В ней не было ничего особенного. Такая же обтесанная палка с кривой, словно червь, ручкой. Один в один как прошлая. Он все еще хромал. А каждый шаг давался с трудом. Но прогулка с тростью ощущалась глотком свежего воздуха. Сэмюэль невольно улыбнулся.

Присвистывая под нос простую мелодию, парень свернул на улицу Никелова.

Из желтого тумана раздавались хриплые шепотки, а меж палаток пробегали тени. Голоса стихали, когда мимо проходил Сэмюэль. И звучали вновь за его спиной.

Вскоре заброшенный улей выплыл из смога, и парень прибавил шагу.

Внутри царила тишина. Даже на втором этаже не обитало ни звука. Парень поднялся по шаткой лестнице и осмотрелся. С потолка падали лучи света, высекая островки на темном полу.

Под ногами хрустнули щепки, и в ту же секунду перед ним выпрыгнула мама-рогокошка. Яростно зашипела. Он отшатнулся в испуге.

— Это я! — воскликнул Сэмюэль. — Был с Дереком. Помнишь?

Дими раздраженно зарычала и отступила. Парень лишь покачал головой.

Он завидовал дружелюбности Дерека. Мужчина, казалось, находил общий язык с любым. В школьные годы Дерек завел разговор с Дэнни, и с тех пор они дружили до смерти второго.

А Сэмюэль же был одиночкой. Приятели или отдалились, или умерли. Школа заложила фундамент для работы на заводе, но самому важному — умению заводить друзей — не научила. Он не знал, как это работало. Дерек просто подходил к незнакомцам и небрежно болтал на разные темы. Когда Сэмюэль делал то же самое, разговор обрывался неловким молчанием.

Он устало вздохнул и вошел в квартиру. Ноги сразу обволок желтый смог. Туман рекой тек по коридору из гостиной. Парень захромал вперед.

Лицо щекотал слабый ветер, из пустых окон на пол водопадом спускался туман мана-отходов.

«Может забить?» — неожиданно промелькнула мысль. Сэмюэль замер в коридоре. Взгляд устремился на проход в ванную.

Парень закрыл глаза и представил мир, где он не вызвал фею. Избавился от тела Свинкова и позволил неизбежному произойти. Он жил у Дерека. Каждый день напоминал предыдущий.

Парень ощутил покой. Они болтали на кухне, как Сэмюэль с отцом когда-то. Дерек уходил на работу, а он оставался дома. Готовил еду и влачил жалкое, но мирное существование.

Такое заманчивое будущее. Мир, где он не страдал. Мир, где Сэмюэль смирился и спокойно ждал смерти. Как отец.

По спине пробежал холодок, а сквозь тело ударила молния. Парень покачнулся и распахнул глаза. Нельзя. До прежней жизни оставалось совсем чуть-чуть. Лишь несколько шажков вперед.

«Еще немного, — приободрил он себя. — Я почти у цели».

Сэмюэль направился дальше по коридору. Когда переступил порог ванной, в нос ударил тошнотворный запах. Тошнота напала с удвоенной силой. Он быстро зажал нос пальцами. Вдохнул ртом. Не помогло. Стало намного хуже. Язык накрыла приторная сладость.

— О боги, — жалобно протянул парень и сжал челюсти со всей силы.

На полу лежало тело Андреа. Из-за темноты Сэмюэль видел только ноги и часть плаща.

Он снял со связки почти все мешки и бросил сбоку, возле гнилого корыта. Оставил только два. Самый маленький и средний. Нагнулся над хранилищем запрещенных книг. Вырвав из стопки одну, дернул под нос.

Вонь перебил едкий запах мяты. Сэмюэль жадно дышал им. Почти лизнул грязную обложку, но вовремя остановился. Тошнота отступила и замерла в ожидании.

Парень прижал книгу подбородком к груди и вытащил еще одну. Когда убедился, что это дневник, захромал прочь из ванны.

Он вернется сегодня ночью. Разчленит труп, а тьма скроет от любопытных глаз и случайных бродяг.

В списке дел оставалось еще несколько задач, которые не ждали. А он уже вымотался.

Парень зашел в гостиную, куда через пустые рамы проникал солнечный свет. Всунул дневник в маленький мешок, раскрыл на середине том с переведенным ритуалом.

Листание страниц одной рукой было весьма изощренной пыткой. Большой палец мял под собой пожелтевшие листы. Корешок лежал на безымянном и слегка покачивался из стороны в сторону.

Сэмюэль подул на край листа. Тщетно. Он словно прилип к собратьям. Тогда парень подкинул том. И чуть не уронил.

— Чулять! — приглушенно ругнулся. Сэмюэль почувствовал себя дураком.

Он оставил бесполезные попытки и закинул перевод в мешок с дневником. Возможность лишний раз выйти из дома не радовала. Парень желал подготовить все заранее, но, видимо, не судьба.

Сэмюэль покинул квартиру и подошел к углу с телами трех рогокошек. Запах стоял ужасный. Почти такой же тошнотворный как в ванной. Он зажал нос и внимательно осмотрел. Искал самое свежее.

Они были неотличимы. На темно-фиолетовом мехе не виднелось ни разрывов, ни ран, ни следов укусов. Тела не сильно разложились.

Парень поднял одно за хвост и услышал рычание за спиной. Обернулся. Дими заслонила детенышей, выставила вперед когтистые лапы и округлила спину. На секунду Сэмюэлю показалось, что ее морда выражала смесь отвращения и гнева.

— Я, — начал парень, но остановился. Он оправдывался перед животным. Вздор. От этой мысли Сэмюэль усмехнулся. — Забудь.

Медленно опустил тело в средний мешок и вышел из заброшенного улья.

«Кажется, там было блюдце и молитва, — вспомнил парень ритуал у Дерека. — Возьму у мистера Нейви».

Он зашагал в сторону ульев.

По пути Сэмюэль размышлял над ограничением. Ошейником — как назвала его Амелия. Парень пообещал не накладывать формул на сознательные действия. Сэмюэль все равно не знал как.

«Что можно сделать с феей, помимо задуманного?»

Парень почти ничего не знал про фей. В Закулисье они были чудовищами, а на Сцене для обычных людей — героями детских сказок. Маленькими человечками, которые свободно меняли облик.

Когда-то Дэнни рассказал «настоящую» историю фей. Отец прошерстил местную библиотеку в поисках вдохновения и нашел одну повесть.

В безымянном королевстве жила принцесса. Она страдала лишним весом, а ее лицо напоминало морду гориллы. Одним днем в замке остановился волшебник. Прекрасный мужчина. Он виделся как скульптура великого мастера.

Принцесса спросила волшебника, как он стал таким. И мужчина передал ножницы, которые резали плоть, как бумагу. В тот же вечер принцесса заперлась у себя, встала перед зеркалом и отсекла круглое пузо. Она постройнела, но жаждала большего. Двумя разрезами убрала бока на талии. Следом избавилась от грубого лица. Когда ее внешности позавидовала бы любая девушка, принцесса не остановилась. Она резала. Отсекала. Убирала. Всю ночь щелкали ножницы. Наутро слуги нашли перед зеркалом маленький комок плоти и в отчаянии отнесли волшебнику. Мужчина не растерялся. Ловкими движениями опытного гончара вылепил из остатков маленькую фигурку. Поднес к зеркалу и прошептал новорожденной фее:

«Теперь вы просто неотразимы, моя принцесса».

Сэмюэль больше верил в эту историю, нежели в детские сказки. Повести о людских пороках всегда вызывали больше доверия. В жизни не бывало счастливых концов.

Парень зашел в улей и поднялся на второй этаж.

«О боги, лишь бы был дома», — взмолился он. Постучал пару раз в дверь.

По ту сторону забарабанили шаги. Дверь приоткрылась.

— Сэмми! — воскликнул Дерек. Он носил домашнюю одежду: белую майку и серые шорты. Мужчина выглядел сонным. — С чего в такую рань?