Загадка тауматургии

Интерлюдия 10.1. Цигель Рузов (часть 1)

Больше всего Цигель Рузов не любил шумную толпу и излишнее внимание к собственной персоне.

Сегодня было 14 тиума 597 года. В зале для празднований толпились гости, а их любопытные взгляды пронзали его.

Цигель всем телом ощущал внимание присутствующих. Кожа зудела, будто по ней ползали сотни насекомых. На внешней стороне ладоней выступила сыпь. Хорошо, что он надел белые перчатки.

— Доброго вечера, господин Рузов, — подошел к нему мужчина в черном костюме. Он двигался медленно и скупо, держал ровную осанку и больше напоминал деревянную куклу, нежели живого человека. — Как поживаете?

— Прекрасно, маркиз Незеров. Как вы? Как ваша дочь? — ответил Цигель заученным на уроках этикета приветствием.

— О, она здравствует! — улыбнулся маркиз Незеров. — Я хотел бы вас представить. Не уделите нам пару минут?

Цигель молча кивнул, и мужчина повернулся к группе дам. Одна заметила его взгляд и шагала к ним.

Празднование закатил отец в честь объявления Цигеля наследником рода и становления герцогом. На мероприятие слетелась вся местная знать. Маркизы приглядывались к новому хозяину этих земель. Графы лишний раз мелькали перед глазами маркизов и договаривались о будущих встречах. Была у дворян и другая цель.

— Это моя вторая дочь, Елизавета Незерова, — представил маркиз даму.

Она протянула герцогу руку, и Цигель поцеловал ее.

Наследник поднял взгляд на девушку.

Яркое зеленое платье со шлейфом, сжатая корсетом талия, белое от пудры лицо и две черные мушки.

На подобных празднованиях Цигель держался в тени, говорил от силы с пятью людьми за вечер и уходил одним из первых. Не удивительно, что дама поставила на лицо две мушки: одну над губой, вторая у глаза. Девушка понятия не имела, каких дам выбирал наследник: кокетливых или страстных, поэтому отметила и то, и то.

— Прошу меня простить, мисс Незерова. Меня ждут другие гости.

Дама улыбнулась и бросила нервный взгляд на отца. Мужчина неловко кивнул.

— Что вы, господин Рузов. Это я прошу прощения, что отвлекаю вас.

Цигель сдержанно поклонился и зашагал в сторону выхода. В груди бешено стучало сердце, в легких не хватало воздуха.

Слишком много людей. Слишком много взглядов. Все смотрят на него. Оценивают. Ищут слабости. Строят козни.

Лицемерные маркизы искали время, что представить наследнику своих дочерей. Подложить их под него. Укрепить свою связь с высшим дворянством. Графы не ушли далеко.

Цигель видел скромно одетых дам, которые общались с мужчинами вдвое старше себя. Широкие улыбки, неловкие движения и приглушенные хохотки. Мерзость.

В обычный день он бы забился в угол, поприветствовал знакомых дворян, а после заперся бы в своей опочивальне. Но не в этот. Сейчас он был главным предметом обсуждения. Главным героем этой маленькой пьесы.

Наследник свернул к столу с закусками. Взял бокал красного вина и пригубил. Извлек из кармана на груди белую таблетку. Закинул в рот. Сглотнул.

«Дорогие» братья могли отравить напитки. Он предусмотрел это и заготовил противоядие от самого быстродействующего яда. Остальные поражали тело от двадцати секунд до десяти минут. Двадцати секунд хватит, чтобы добежать до одного из тайников с противоядиями. Наследник спрятал пять шкатулок в зале.

Он окинул взглядом толпу.

Цигель чувствовал себя глубоко в океане. Толща воды стесняла движения — пальцем не пошевелить без оскорбления какой-то особы. Рот не раскрыть, взгляд не отвести. Долг удушал.

Взгляд выцепил из толпы парня с таким же бокалом вина. Он свободно общался с двумя дамами, шутил и энергично жестикулировал. Младший брат. Вельвет Рузов.

Наследник посмотрел на другого парня в дальнем углу комнаты Шэрон Рузов. То же младший брат.

На праздновании присутствовала его «семья» почти в полном составе. Дочерей Рузовых не пустили на мероприятие. В них не было нужды — как сказал один из братьев. Они не играли здесь никакой роли. Только мешали.

В животе заурчало, к горлу подступил комок. Цигель сдержал приступ рвоты. Не хватало опозориться у всех на глазах. От одной мысли сердце забилось чаще.

— Сколько тебе приглянулось? — раздался мужской голос рядом.

Цигель повернулся. Сбоку от него стоял Гарет Рузов — его отец. На висках виднелась седина, черные волосы собирались в короткий хвост, от губы к носу тянулся шрам.

— Ни одна, — ответил наследник.

— Вот как, — протянул Гарет. — Со сколькими ты говорил дольше минуты?

— Ни с одной.

— Бедняги. Ты не дал им возможности раскрыться, покорить себя их внутренним миром.

— Вы сами в это верите?

— Ни капли. Но неужели ты не хочешь помочь им?

— Каким образом? Заставить рожать будущих наследников?

— Дети — разумная плата за положение и богатство. Поставь себя на их место. Или они охмурят одного из Рузовых и войдут в высшее дворянство. Или их выдадут за отпрыска какого-нибудь маркиза. Нет кошмара хуже, чем родиться женщиной в дворянском обществе. Жених обязательно должен быть или равен по положению или выше.

— В таком случае участь моих сестер и кузин похуже смерти.

Гарет Рузов пригубил бокал с белым вином и окинул взглядом просторный зал вместе с гостями.

— Можешь верить или нет, но я молился богам, чтобы ни одна из моих жен не родила девочку. К сожалению, боги глухи к нашим просьбам.

Наследник не ответил.

— Не важно. Твоя обязанность — выбрать пятерых жен, а лучше больше. Все равно, почти все твои дети умрут в мучениях.

Изначально у Цигеля было двадцать четыре брата. Шесть умерло до его совершеннолетия. Двенадцать — после. «Смерть в мучениях» была намного милосерднее их участи.

— Это не обычный разговор отца и сына? Вам от меня что-то нужно?

— Что натолкнуло тебя на такие мысли?

— За все восемнадцать лет моей жизни вы не разговаривали со мной без причины.

— Внимательность — одно из качеств настоящего правителя, — кивнул Гарет. — Ты прав. Мне нужен был повод вытянуть тебя из лап голодных маркизов. Что может быть уважительнее разговора с родным отцом?

— Вы не ответили на вопрос.

— О чем я и говорю. Внимательность. Иди за мной.

Гарет вывел Цигеля из зала для празднований. Они пошли по коридору. С каждым шагом гомон толпы за спиной медленно угасал. Оживленные разговоры быстро сменились треском огня в лампах на стенах. Впервые с начала торжества наследник вздохнул с облегчением.

Пустой коридор наводил неприятные мысли. В обычные дни между комнат бегала прислуга, не встретить здесь ни души было почти невозможно.

— Тебе известно, почему после смерти герцога я не стал следующим?

— Нет, — честно ответил Цигель.

Порядок наследования вызывал много вопросов. Все зависело от количества совершеннолетних детей. Если их было больше пяти, старший становился следующим наследником. Иначе его место занимал следующий по старшинству родственник нынешнего герцога.

Почему все обстояло так, Цигель не знал.

— Я занимаю должность Проводника. И независимо от количества совершеннолетних, я никогда не стану герцогом.

— Вы не довольны этим? — спросил наследник. Положение позволяло наглость. Цигель никогда не видел настоящих чувств отца. Часть его желала разбить маску безразличия. Другая часть стремилась саботировать церемонию наследования.

— Нет. Я даже рад. Знаешь, я испытал небывалое облегчение, когда мой брат закрепился на месте герцога. Тогда меня нарекли Проводником и сбросили тяжкий груз с души. Можно сказать, Герберт спас меня.

— Почему?

— Что именно?

— Почему вы так считаете?

— Мы хорошо общались с Гербертом. Несмотря на сражение за наследство, я могу назвать его близким другом.

Цигель завидовал. Младшие братья видели в нем угрозу. Они отравляли его еду и напитки. Особо смелые посылали фей. Наследник всегда возвращал «долги».

— Вы не ответили.

Гарет усмехнулся.

— Во время праздника наш дядя увел его из зала, как я тебя. Герберт умер в тот день.

Цигель нахмурился.

В этом не было смысла. Герберт Рузов правил герцогством больше пятнадцати лет. Он отправился к богам месяц назад, и Цигеля нарекли наследником.

— Знаю, о чем ты подумал, — предугадал ход мыслей Гарет. — То, что потом вернулось на церемонию, больше не было моим старшим братом.

Отец встал перед дверями в его кабинет.

— Какое первое правило практики, Цигель?

— Никому не доверять. Даже родным и близким.

Цигель постучал языком по коренному зубу справа три раза. С мира сползли краски. Костюм отца, двери, огонек ламп. Все стало серым.

«Подсвети формулы на отце», — мысленно скомандовал он.

Ничего не изменилось.

«Подсвети его ману».

Фигура Гарета вспыхнула белизной.

Цигель подселил в свои глаза фею. За взор маны он разделил с ней все свои ощущения. Запахи, звуки, образы, осязание. Все, что чувствовал он, ощущала и она. Выгодная сделка. Цигель гордился этим договором.

Помимо феи в глазах, еще одна находилась возле души. Ждала команды. Наследник подготовил ее на случай отправки против него вестника. По команде фея разорвет канат между душой и телом, и Цигель провалится в Закулисье.

Гарет толкнул двери и провел наследника внутрь.

Цигель впервые увидел кабинет отца. С пола к высокому потолку тянулись книжные полки, они образовывали лабиринт. Напротив дверей стоял стол.

— Раньше кабинетом пользовался мой дядя. До него — прадед. Это место — семейный архив. Здесь хранятся жизни каждого Рузова. Дневники снов, мемуары и воспоминания.

Гарет взял со стола канделябр. Достал спички и зажег все пять свечей.

— О том, что ты здесь увидишь, не должен знать никто. Утечка обернется смертью всего рода. Особенно об этом не должны узнать другие благородные семьи.

— А Его Императорское Величество?

— Император не считает герцогов людьми. Не думаю, что ему есть дело до нас. Ведь мы в его глазах — жалкие клопы.

Отец подошел к одной полке, вытащил книгу и что-то нажал. Цигель услышал щелчок.

— Вы сказали, что прошлый герцог умер после похода с вашим дядей.

— Так и есть.

— Вы ведете меня на верную смерть?

Гарет ухватился одной рукой за край книжной полки и потянул на себя. Деревянный шкаф поддался с необычайной легкостью.

Взгляду Цигеля открылись каменные ступеньки. Они уходили вниз. Во тьму.

— Все зависит от восприятия. «Умер» не совсем верное определение, — зашагал отец по ступенькам.

Цигель пошел следом. Оперся рукой на стену. Тьма скрывала спуск. Малый круг света от канделябра в руке Гарета высекал каменные стены с рунами и ступеньки.

Отец продолжил:

— Он перестал быть собой. Мой старший брат всегда был слаб духом. Не самый лучший наследник благородного рода.

«Слаб духом?» — подумал Цигель.

Он редко видел герцога Рузова. За пару встреч в памяти отпечатался образ мудрого и непоколебимого правителя. Наследник бы назвал предшественника каким угодно, но не «слабым духом».

Ступеньки сменились длинным коридором.

— Это не имеет значения. Ты можешь быть безвольным, дураком, трусом, вспыльчивым. Не важно. Твои слабости не играют никакой роли.