Загадка тауматургии

Глава 22. Первые шаги

— Настоящей практикой? — с недоверием переспросил Сэмюэль.

Слова Амелии сквозили высокомерием и пренебрежением. Одним предложением фея обесценила страдания Рентина, все действия Сэмюэля и смерть Дерека. Парень вспомнил учительницу на первом уроке. Такую же гордую и напыщенную.

«С этого мига начнется ваша настоящая жизнь», — ожили неприятные воспоминания.

— Воистину, — воодушевленно протянула Амелия и закивала.

— А до этого чем я занимался?

— Детским лепетом, — отрезала она. — Топтанием на пороге величайшего искусства и науки!

— ... Хочешь сказать, мистер Нейви умер из-за топтания на пороге? — сквозь зубы процедил Сэмюэль. Внутри закипал гнев.

— Твой друг? Нет, его сгубило слепое упорство. Ритуал призыва...

— Замолчи! — выкрикнул парень. Вскочил с места и впился яростным взглядом в фею. Она не шелохнулась. — Слепое упорство? Детский лепет? Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? О смерти человека! Это... Это трагедия! Как смеешь ты так говорить?

Амелия молча смотрела на Сэмюэля пару секунд. Заговорила пустым голосом:

— Умерь свой пыл, дитя. В твоих потугах нету смысла.

— Ты...

— Думай, думай, думай. Продолжай думать, ни на секунду не прекращай. Ты сам загнал себя, теперь ищи выход. Что сделано, то сделано. Назад пути нет.

— Ладно, — вздохнул он. Спорить бесполезно. Сэмюэль говорил с чудовищем из грез. Чего он ожидал? Сочувствия? Человечности? Смехотворно. Рухнул на обломок и закрыл лицо рукой. — Ладно. Продолжай.

— Ради твоего покоя скажу, — подняла фея лапу. — Ритуал призыва не «детский лепет», а настоящая практика.

Парень махнул рукой — продолжай.

— Все практики избирают дисциплину, направление, в котором и совершенствуются. Кто-то получает дисциплину по наследству.

— Почему не выбирают несколько? — спросил Сэмюэль. Рассказ Амелии не сильно увлекал парня. Он задал вопрос из вредности. Прощупывал терпение феи, вставлял палки в колеса. Мелочно. Сэмюэль мстил за небрежность к смерти родного человека.

— Есть и такие. Практики иногда углубляют знания в смежных областях.

— Почему не выучить все?

Амелия посмотрела на него, как на дурака. Сэмюэль задел ее. Парень ощутил маленькую радость.

— Ты не понимаешь смысла «практики», дитя человека, — начала фея. — Практики черпают знания из опытов и из трудов других практиков. Скажи, ты можешь выучить все людские науки?

— Трудно, но возможно, — пожал плечами.

— И добьешься только поверхностного понимания. Достаточно для защиты от новичков, но наследники родов легко уничтожат тебя. А ты им ничего не сделаешь. Понял?

— Да. Как это поможет мне защитить себя? — вернул Сэмюэль изначальный вопрос. Он спросил совета и помощи. Фея прочитала целую лекцию без прямого ответа. Парень не видел связи.

— Простые чудеса помогают для мгновенных действий. Но как насчет сна, потери сознания или оглушения? А также не забывай про отдачу и долгое чтение заклинания, — ответила она. — Практика начинается с осознания ограничений и с попыток их обойти.

— Как «громоотвод» для отдачи?

— Именно. Это один из примеров. Для начала тебе нужно усвоить две аксиомы тауматургии. Без них дальше будет трудно. Первая: нельзя создать что-то из ничего. Вторая: чудеса рождаются только во владениях практика.

— Погоди, — приостановил Сэмюэль. — Первое... правило какое-то странное. Почему?

Амелия глубоко вздохнула и покачала головой.

— Обладатели «сознания» не способны творить. Люди, феи, животные, даже вестники. Можно только искажать уже существующее или разрушать. Поэтому в практике важны осторожность и холодный разум. Сделанного не вернешь. Как бы ни хотелось.

На последних словах фея поникла. В голосе проскочили глубокая грусть и пробирающая до костей тоска. Сэмюэль на секунду ощутил себя посреди снежной пустыни. Во все стороны уходила белизна, небо застилали плотные тучи, ветер рисовал в воздухе снегом завитки. Завораживающе и одиноко. Смертельно одиноко.

— Чтобы защитить себя, нужно углубиться в одну из дисциплин, — бесстрастно продолжила Амелия. — Для тебя, как для обреченного, закрыты некоторые. Работать с феями и отголосками ты не можешь.

— Меня уже несколько раз звали «обреченным». Что это значит?

— Вестники оставляют на человеке запах. Зловонию, которая привлекает других вестников. Чем больше ты используешь их, тем сильнее становится запах. Он привлекает более сильных, и рано или поздно ты столкнешься с тем, кого не сможешь связать. Поэтому таких, как ты, зовут «обреченными». Ваша смерть лишь вопрос времени.

— Чушь! Не использовал я вестника!

— Призыв Идей считается за использование на себе.

Сэмюэль закрывает лицо рукой. Тихо бурчит:

— Дурак. Какой же дурак.

— Надеюсь, ты не обратишься к легкой силе и не пойдешь по пути вестников. Иначе наши дороги разойдутся в тот же миг.

— Не буду, — бросил парень.

— Воистину. Итак, какую дисциплину изберешь?

— Эм... а какие есть?

— Допустим, есть синдесиология. Наука о связях и их взаимодействии. Практики изучают естественные связи, создают искусственные и так влияют на мир. Обычно синдесиологи плетут огромную паутину. Такие практики пускают корни и остаются на одном месте веками.

— Что-то попроще? Не думаю, что потяну. Да и «пускать корни» не про меня. Я в розыске.

— Филакторика? Обширная дисциплина. В основе лежат обереги. Как раз «защита», которая тебе нужна. Практик создает опору, к которой прикрепляется формула.

Сэмюэль закрыл глаза. Задумался. Опора. Он потерял ее после увольнения и убийства Андреа. От падения в пустоту удерживал Дерек. Последний человек на его стороне.

Прикусил губу. На глаза навернулись слезы. Дерек мертв. Никого не осталось. Сэмюэль завис в воздухе за миг до краха.

Опора. Ему нужна земля под ногами. Уверенность в завтрашнем дне.

— Сойдет, — вытер слезы и посмотрел на Амелию. — Что делать?

— Не знаю.

— Что? — переспросил он. Сэмюэль ослышался. Неверно понял ее.

— Не знаю, — повторила фея. — Мои знания о человеческих дисциплинах поверхностны. Я не углублялась ни в одну, только собирала клочья для сделок.

— Но как тогда это поможет мне? — воскликнул парень.

— Ты пойдешь путем практика. Я дарую основы, а дальше шагай сам. Торгуйся, проводи опыты, читай книги.

— Чулять, я в розыске! Как ты себе это представляешь?

— Уверена, ты что-нибудь придумаешь, — дергано покачала Амелия головой.

Сэмюэль вздохнул протяжно, заскулил, как побитый щенок.

— Ладно. С чего начать?

— Филаторики создают в предмете якорь и привязывают формулу.

Парень схватил камень под ногами и показал:

— Сойдет?

— Вполне, — кивнула Амелия. — Теперь придумай, что хочешь привязать к нему.

— Громоотвод.

— Плохой выбор. Помнишь, как работает отдача? Избирает похожую цель. В камне мало материалов, да и размер ничтожный. От такого громоотвода не будет проку.

— Что тогда подойдет?

— Очевидно, другой человек.

— Почему? — раздраженно спросил Сэмюэль. Смерть Дерека истощила его. На чувства не осталось сил. Парень боролся с сонливостью, что волнами разбивалась о разум.

— О человеческом теле я могу рассказывать годами. Опишу каждую косточку, каждый нерв, назову каждую мышцу и...

— Если коротко? — прервал он тираду.

— В людях полно материалов. Железо, вода, кислоты и другие вещества.

В памяти отозвались старые воспоминания. После укуса феи они собирали пыль на задворках. Амелия растрясла их, достала и смела серую труху.

«Второе — никаких жертвоприношений и вреда для людей», — произнес молодой голос.

Сэмюэль не сразу узнал хозяина. Наивный, с горящими глазами, со здоровой правой рукой и не хромающий. Он казался миражом. Хрупким и болезненным. Голос принадлежал ему.

В начале пути он придумал два правила. Первое нарушил в первый день.

«Вот моя опора, — подумал он. — Никакого вреда для людей».

В сердце кольнула вина. Неприятное напоминание. Сэмюэль перевел взгляд на Амелию. Он обещал фее тело. Бросил слова на ветер.

«Что-нибудь придумаю. Обязательно».

— Нет. Я не буду делать это.

— Как хочешь, — мотнула Амелия голову в сторону. — Твой выбор.

— Пока отбросим громоотвод. Я хочу превратить камень в бомбу. В хлопушку.

— Ты чем меня слушал, дитя человека? Для взрыва нужен порох. В камне нет пороха. Значит, не будет взрыва.

— Нельзя что-то сделать с воздухом? Как-то подделать взрыв?

— Можно. Ты знаешь как?

— Нет.

Фея не ответила. Пронзила парня немигающим взглядом.

— Эм, ладно, — откашлялся Сэмюэль. — Хочу расколоть камень в порошок и поднять в воздух. Хоть это возможно?

— Не вижу трудностей, — удовлетворенно кивнула Амелия. — Итого два действа. Назови тип каждого.

— Преображение для дробления и повеление для поднятия в воздух? — предположил он.

— Отлично, отлично. Теперь расположи действа по порядку и придумай повествование.

— А если я хочу раздробить камень не сразу, а через пять секунд?

— Вплети отсчет в историю.

— Ясно, — пробурчал под нос Сэмюэль.

Слишком сложно. Парень утратил нить, потерялся в объяснениях.

— Смелее, — распознала запинку фея.

— При чем здесь филакторика?

— Вот в чем дело, — задумчиво протянула Амелия. — Возьмем пример с камнем. Ты придумал формулу. Хорошо. Придумал историю. Чудесно. Произнес заклинание и получил желаемое. Но, допустим, нужно повторить все. И не один раз.

— Я не буду повторять заклинание снова и снова, — добавил он.

— Именно. Ты можешь привязать формулу к предмету и добавить «спусковой крючок». И все! — подняла фея передние лапы вверх. Тело покачнулось. — Подносишь предмет к камню, нажимаешь на «крючок», и формула вызывается без заклинания.

— А отдача?

— При создании поражает полностью за все. При использовании только за привязанную формулы.

Сэмюэль замолчал. Парень вспомнил станки на заводе. Чудеса артефакторики. Одна кнопка пробуждала машину, вентиль опускал пресс. Они работали также как описала Амелия. Филакторика виделась старшим братом артефакторики. Уродливым, старым и неповоротливым.

— Бред, — честно высказался он.

— Почему?

— Из-за отдачи. Артефакты делают то же самое, но без отдачи.

— Вот как, — наклонила фея голову. — Я мало знаю про эту дисциплину. Расскажешь?

— Ну, — замялся Сэмюэль. Он знал не больше обывателя. — Есть клетка души. Она обставляется кругами с формулами. И как-то они работают вместе. От работы создается желтый дым.

Парень ткнул пальцем в разбитое окно. В треугольник заползал туман мана-отходов, клубами стелился по полу.

— Умно, — обернулась фея. — Крайне умно. Запитывать формулы отголосками. И отдача уходит в никуда и выделяется в виде отработанной маны. Но почему вы не используете ее повторно?

Сэмюэль пожал плечами.

— Впечатляет, но артефакторика не обратит камень в оружие, — парировала она. — Отдача — разумная плата.

— Убедила. Что делать? — подкинул в руке камень.

— Сначала создай якорь. Объяви формулу и помести ее в «носитель». Свяжи «носитель» с якорем и придумай условие срабатывания.