Загадка тауматургии

Глава 45. Столица отголосков

Сэмюэль истерично двигал конечностями. Резко выбрасывал левую руку вверх, смыкал пальцы, старался ухватиться за воду, и быстро притягивал к себе. Ноги барахтались. Усилием воли он заставил их двигаться в одном ритме. Разводил в стороны и соединял пятками, как лезвия ножниц. Хотел оттолкнуться от невидимого дна. Разводил. Соединял. Разводил. Соединял.

Течения не было. Вода застыла, подобно льду, и только Сэмюэль двигался, болтыхал неизменную толщу.

Она сочилась сквозь дыры на теле. Мороз пролезал через нос и рот, опускался по глотке и разливался внутри, большими ладонями обводил немногие оставшиеся внутренности.

Мерзкие ощущения. Сэмюэль боролся с тошнотой. Желудок он потерял в Закулисье, но рефлекс никуда не делся. Мышцы внутри сокращались, выдавливали наружу чуждую влагу.

Вода на языке никак не чувствовалась. Не соленая и не пресная. Как воздух, но тяжелее и влажнее. Самое близкое определение — пустая. Будто ее создал некто, кто никогда не пробовал воду или забыл вкус.

Сквозь полупрозрачную синеву вверху виднелся белый круг. Он горел, лучи пробивались под воду. При взгляде на него Сэмюэль морщился и закрывал веки. Глаза выжигал яркий свет.

Белый круг медленно приближался. Отчаянные движения давали плоды.

Сэмюэль всплыл и глубоко вдохнул. В этом не было смысла. Легкие остались на облачной земле, но сам жест облегчил и остудил бушующие чувства. Он выжил. Он сбежал. Он спасся от вестников.

На лице растянулась широкая улыбка. Сэмюэль услышал треск. Трещины на щеках поползли выше. Плевать. Ему хотелось закричать от радости. Разбить десяток тарелок. Что-то сломать. Как-то выплеснуть эмоции.

И он закричал:

— Я живой! Я выжил! Я, чулять, сбежал!

Выкрик растворился в сером небе и утонул в темной синеве. В ушах раздалось слабое эхо, но и оно быстро угасло.

Сэмюэль осмотрелся. Слева и справа от него на большом расстоянии возвышались стены. Вдалеке, где они сходились в одну точку, он увидел выглядывающие крыши домов.

«Я в реке», — промелькнула мысль.

Парень развернулся и поплыл к ближайшей стене.

Из нее к воде спускалась платформа из досок. Сэмюэль закинул на край руку — высота платформы была около одной головы над поверхностью воды — уперся и подскочил. Потянул себя вперед.

Он рухнул на платформу грудью. Выпрямил руку, сжал пальцы в кулак и потянул дальше.

Доски скрипели при каждом движении, под животом и рукой хрустела плоть. Он словно тащил себя по терке. Любой предмет тверже жидкости ранил. Медленно приближал становление безликим.

Сэмюэль встал на ноги и отдышался. Наконец покой. Не нужно бежать от вестников, не нужно дергать руками и ногами, чтобы не утонуть. Наконец он мог постоять на месте и перевести дух.

Из ног будто проросли корни. Сэмюэль стоял неподвижно. Колыхался из стороны в сторону, но больше не двигался. Рука покоилась вдоль тела. Он боялся спугнуть долгожданную тишину. Казалось, что один шаг и мир увидит его. Поймет, что Сэмюэль еще жив, и попытается закончить начатое.

Взгляд упал на каменные ступеньки. Они поднимались вдоль стены и сливались с ней. Сэмюэль разглядел их из-за игры теней. Будь солнце в другом положении, и он бы пропустил подъем.

Сэмюэль перевел взгляд на воду. Как он и думал: река не текла в привычном понимании. На поверхности не дрожали блики света. Темная синева застыла и больше напоминала цветное стекло.

Он осторожно шагнул в сторону ступенек. Один маленький шажок. Еще один. И еще. Сэмюэль шел медленно. Из-за хромоты он припадал на одну ногу. Бег и вовсе был извращенной пыткой. Тогда в Закулисье Сэмюэль не сильно думал о боли и несся прочь от гибели, сжав зубы.

Ступеньки поднимались на набережную. Сэмюэль увидел металлический столб для швартовки судна. Кажется, та деревянная платформа была причалом или его частью. Он не сильно разбирался в судоходстве.

Ряды двухэтажных домов уходили к горизонту. Невысокие здания застилали взор. На другом берегу в небо возвышались длинные балки. Они были выше домов и выглядели чуждо. Все было блеклым, серым, лишенным живости и мелочей: двери заменили на фанеры, стекла без оконных рам вдавили в стены, а сами стены вылепили из пластилина.

Цвета казались бледными, здания словно покрывал слой пыли или будто Сэмюэль смотрел на них сквозь туман.

Синева реки, казалось, светилась рядом с местными видами. Едкий цвет вгрызался в глаза и захватывал все внимание.

Это место выглядело как далекое воспоминание. Чей-то разум запомнил одну деталь — реку.

Набережная откликалась в памяти. Когда-то он был здесь. Не совсем здесь. На похожей набережной.

— Где я? — сорвался с губ вопрос.

Он выкрикивал имена. Последним оказался Цигель Рузов. О нем встречалась запись в Странствиях в ночи. Сэмюэль запомнил его из-за причудливого имени. Еврентий, Цигель, Магдалена. Почему-то некоторые высшие дворяне предпочитали их обычным. Возможно, желали еще больше отдалить себя от «черни».

— Сколько лет этому Цигелю?

Сэмюэль не знал точную дату написания книги, но подозревал: возраст тома перевалил за десяток лет.

Цигель упоминался рядом с землевладельцами. Грезящими, что оставили жизнь на Сцене и перебрались в Закулисье. Автор Странствий в ночи, кажется, описывал побег Цигеля, как далекое событие.

— Землевладельцы, — пробубнил Сэмюэль. — Как там было?

Он поморщился, вспоминая строчки из книги. Бесполезно. Одни слова глубоко пролезли в память, другие скосило время. Или они затерялись посреди облачных холмов.

Эта мысль застала Сэмюэля врасплох. Он доверял собственным воспоминаниям, как самому себе. Но сейчас с трудом понимал, что забылось, а что осталось нетронутым.

Лицо матери стерлось до гладкого куска кожи само? Или оно вылетело осколком из души? А внешность отца? Как его звали? Сколько ему было лет? Как он умер?

А этот... Как его... Дилан? Джонатан? Может, Джереми? Как он выглядел?

Последний вопрос всколыхнул неприятные воспоминания. Бездыханное тело, красная и хрустящая кожа, черные трещины.

Сердце забилось сильнее. Губы сжались в тонкую линию. Сэмюэль бы заплакал, если бы мог. Возможно, внутри что-то сломалось. Как и все тело.

Взор пополз по набережной. Он искал то, что отвлечет от беспокойных мыслей.

Из серых плит вдоль набережной росли фонарные столбы. С каждого свисало по две лампы. Под ними стояли скамейки.

Сэмюэль подошел к ближайшей. Приготовился сесть и замер.

Тело разваливалось от легкого прикосновения. Сколько воспоминаний он потеряет за мимолетное удобство? Остатки мышц ныли от усталости, но он знал: это обман. Они не настоящие. Жалкая пародия. Всего лишь фальшь, как органы, плоть и одежда.

Изо рта вылетали усталые вздохи. Легких не было. Сэмюэль дышал по привычке. Недавняя тошнота — то же. Без желудка не должно быть тошноты. Он плохо знал о строении тела. Вроде это работает так?

— Лучше постою.

Сэмюэль встал рядом и осмотрел себя.

Вестник сильно потрепал его. От плаща и рубашки остались редкие лоскуты ткани. Штаны укоротились до колен. Концы выглядели рваными, будто их растерзал дикий зверь. От обуви не осталось и следа. Он ходил босиком.

Сильнее одежды беспокоило само тело. По коже ползли трещины, местами они пересекались, местами зияли бесформенные дыры. Левое плечо напоминало пчелиный улей. Кривые «соты» тянулись вдоль всей руки. От низа живота на середину груди поднималась огромная дыра. Внутри Сэмюэль рассмотрел красный комок сердца. Оно билось. Остальных органов не было.

Он стоял на месте. Боялся лишний раз шелохнуться. Дышал медленно. Но от тела отрывались кусочки и сыпались на землю, трещины на коже медленно росли и расширялись.

Задержал дыхание. Встал столбом. Не помогло. Сэмюэль распадался без причины. Словно сам ход времени разрушал его.

— Чулять, — сказал он. — Чулять! Как это остановить?

Крик эхом отскочил в пространстве и стремительно угас. Вдалеке что-то хрюкнуло.

Он резко развернулся на звук.

Через дорогу стояли двухэтажные дома. За окнами свисала чернота. Не разглядеть ни очертаний предметов, ни силуэтов жильцов, если они были. Во мраке не ощущалась глубина. Кто-то развесил на каждом окне черную штору.

Взгляд прыгнул в улочку между домами. Тени не двигались. Прислушался. Ничего, кроме его дыхания.

Нет! Где-то кричали люди. Голоса стремительно удалялись от него.

Сэмюэль развернулся и захромал вдоль набережной. Иного пути не было. Или идти на крики, или вдоль реки. Выбор очевиден. С него довольно бегства от неведомых тварей.

Шорох на другой стороне стрелой пронзил уши. Сэмюэль повернулся. Обычная набережная. Ряды домов и дорога. Опять ничего. Это начинало нервировать.

Он надеялся отдохнуть, остановиться и обдумать следующий шаг. Сэмюэль сбежал от вестников, но душа постепенно ломалась. Если ничего не сделать, кожа со лба полезет на лицо, и он станет безликим. О таком не хотелось и думать.

Детский смешок раздался меж домов через дорогу. На этот раз на его стороне.

— Кто там? Я знаю, что ты следишь за мной! Выходи!

Сэмюэль положил левую руку на обрубок правого плеча — приобнял себя — и сжался от испуга. Сердце в груди забилось быстрее. Дыхание участилось.

Взгляд дрожал и бродил меж домов, поднимался по неестественно ровным стенам, спрыгивал с треугольных крыш. Он заметил не сразу. Некоторые стены не были ровными. Их покрывали следы когтей, где-то отпечатались челюсти. Маленькие. Детские.

На дороге — то же. Обычно Сэмюэль не обращал внимания на неровности, но сейчас пригляделся. Землю покрывали такие же следы когтей и человеческих пяток. Словно люди невероятной силой вдавили босые ноги в каменные плиты. Или... В голове созрела задумка.

Он поднял одну ногу и медленно опустил на землю, представляя, что под ним не твердая плита, а податливый пластилин. Пятка углубилась на пару сантиметров и застыла. Как Сэмюэль и думал. Фальшивка. Остался один вопрос:

«Зачем кому-то делать это?»

Улицу сотряс мокрый хлопок. Звук раздался с одной из крыш. Взор стрельнул по направлению и зацепился за тонкую струйку крови. Она стекала по крыше.

Сэмюэль никогда бы не заметил ее с такого расстояния, если бы не цвет. Кровь горела алым. Рядом с блеклыми красками зданий она была подобна яркой лампе в кромешной темноте.

— Раз, — долетело до него. Хор детских голосов зачитывал считалочку. — Два. Три. Четыре. Пять.

Он посмотрел вперед.

Вдоль набережной вприпрыжку шагали пять фигурок. Они ненавязчиво шли к нему, хлопали друг другу в ладоши и оббегали самого медлительного ребенка — мальчика в цилиндре, возможно, отцовском.

Сэмюэль попятился. Нутро кричало об опасности. Дети в искусственном мире, в царствии землевладельца, явно не предвещали ничего хорошего. Напротив. По коже пробежали мурашки.

Пять фигурок подошли ближе, и он внимательно рассмотрел каждого.

Мальчик в цилиндре тащил по тротуару непомерно длинные руки. Конечности изгибались в нескольких местах. Ногти скребли по земле.

Одна девочка всю дорогу подпрыгивала. Сэмюэль понял: почему. За спиной из-под клетчатой юбки выглядывала третья нога. Другие две расходились в стороны и сгибались, словно девочка остановилась в середине приседания.