Архивы Дрездена: Ведьмин час

Какое-то время мы оба молчали, а потом Эбинизер прохрипел:

– Видишь? И без вампиров справились.

Я взглянул на старика, вконец измотанного после таких энергетических затрат:

– Почему вы так ненавидите вампиров, сэр?

Пару секунд он задумчиво рассматривал меня, а затем ответил вопросом на вопрос:

– Почему ты так ненавидел вурдалаков, которых прикончил в Кэмп-Бубум?

Я хмуро отвел взгляд. Нет, я вовсе не гордился тем, что совершил в тот день. Но в следующий раз, скорее всего, поступил бы точно так же. Тут и думать нечего. Достаточно вспомнить, что эти мерзавцы сотворили с парой детишек, которых я обучал. Хотя нет, лучше не вспоминать.

Равно как и о смерти вурдалаков.

Я натравил на них муравьев.

Старик вздохнул. Когда я снова посмотрел на него, глаза Эбинизера были закрыты, щеки ввалились, и я понял, что впервые вижу его таким отчаянно усталым. Не открывая глаз, он заговорил:

– Понятно? Теперь ты знаешь почему. Я ненавижу их, потому что мне известно, кто они такие. Потому что они отняли у меня близкого человека.

– Маму? – спросил я.

– И ее тоже. – У него напряглись желваки. – Ты чертовски жестоко обошелся с Красными, Хосс. Но в глубине души я считаю твой поступок лишь началом, причем неплохим. Господи прости… Иногда я не уверен, что не сделал бы то же самое.

– Каждый в Красной Коллегии стал вампиром, убив человека. Каждый, без исключений. Но Белая Коллегия – другое дело. Они рождаются вампирами. И не все они одинаковые.

– Они уже давно играют в эту игру, – сказал дед. – Сам все увидишь. Если доживешь.

Он выдохнул и уселся. Затем, нашарив посох, поднялся на ноги. Лицо у него было какое-то не такое. Слава богу, не пунцовое, но слишком бледное, губы сероватые, а глаза как у голодающего.

– Лучше всего нам засесть по домам и прикрыться охранными заклинаниями. Тот, кто прислал этих тварей, попробует снова. Если у него хватит сообразительности и ресурсов.

– Нет, – помотал головой я. – Сперва расскажите хоть что-нибудь про «рожденных от звезд».

– Я уже рассказывал. – Он пару раз подвигал челюстью. – Ты родился в нужном месте и в нужное время, поэтому… – Он вздохнул, словно подыскивая объяснение. – Твоя жизненная сила резонирует на частоте, зеркально противоположной частоте Иных, а посему они не в состоянии поработить твою волю. И уязвимы перед твоей силой. Проклятье! Если ты стукнешь Иного, он и в самом деле почувствует боль!

Что ж… Когда я пнул того углопса в морду – вернее, в клубок отростков, что был у него вместо морды, – тварь оторопела почти на целую секунду.

– Значит, теперь у нас имеется запасной план.

– Неплохая мысль, – подтвердил Эбинизер.

– Это рождение от звезд… – Я сдвинул брови. – Насколько часто оно случается?

– Каждые шестьсот шестьдесят шесть лет, – ответил по размышлении старик.

– Почему? Для чего это? Чего ожидать?

– На сегодня урок окончен. – Эбинизер покачал головой. – Я и так сказал больше, чем следовало.

– Минуточку! – возмутился я.

– Хосс. – Его голос был негромким, но гранитно-твердым. – Ты не способен помочь этому вампиру. А попытаешься – тебя спишут со счетов вместе с ним. Брось это дело. – Он закрыл глаза и продолжил сквозь стиснутые зубы: – Или сам, или я тебя заставлю.

Я не особый сторонник авторитаризма, а посему ожидал, что эти слова приведут меня в ярость.

Но злобы не почувствовал.

Мне стало… обидно.

– Вы не доверяете моему мнению, – тихо произнес я.

– Напротив, очень даже доверяю, – проворчал дед. – Но тобой, Хосс, я дорожу сильнее, чем любым твоим мнением. А сейчас ты по уши увяз в болоте с аллигаторами. И не очень-то соображаешь, что к чему. – Он смахнул комок эктоплазмы, норовивший скользнуть ему в глаза. – Ты меня знаешь. Я не хочу объяснять все по-плохому. Поэтому не вынуждай.

Пару секунд я думал, что бы на это ответить.

Эбинизер Маккой всегда представлялся мне грубоватым, раздражительным, несговорчивым, бесстрашным и безусловно добрым человеком, даже когда я понятия не имел, что он мой дед.

Мне хотелось рассказать, что у него есть еще один внук. Но я понимал причину его ненависти, поскольку сам испытывал такие же чувства. Мало кому в нашем мире доводится ощутить такую ненависть, берущую начало в крови и смерти, боли и гибели твоих близких, древнюю и разрушительную в своей первобытности.

Если кто-нибудь когда-нибудь сообщит, что мой отпрыск – вурдалак… Реакцию предсказать не могу, но уверен, что она была бы иррациональной и довольно пылкой.

В общем, рассчитывать на помощь деда не приходится. Брату осталось полагаться только на меня.

– Сэр, – сказал я наконец, – вы меня знаете. Когда в беду попадает один из тех, кто мне дорог, я переступлю через что угодно, но постараюсь помочь. – Я понизил голос до шепота: – Не заставляйте меня переступать через вас, сэр.

Долгое мгновение он смотрел на меня, прищурив глаза.

– Думаешь, это тебе по плечу, Хосс?

– Пока что я вполне уверен в своих силах.

– Сказал выпавший из окна, пролетая мимо тридцатого этажа.

Какое-то время мы стояли без движения, и с обоих капала эктоплазма. Наконец старик вздохнул:

– Звезды и камни… Остынь, Хосс. Обмозгуй все хорошенько. Утро вечера мудренее. – И добавил уже тверже: – Может, передумаешь.

– Может, передумает один из нас.

– Один из них, – он выплюнул последнее слово, словно каплю кислоты, – не стоит того, чтобы твоя дочь осталась сиротой.

– Дело не в том, кто они такие, – все так же тихо возразил я, – а в том, кто такой я. И какой пример подаю своему ребенку.

Какое-то время старик смотрел на меня с непроницаемым лицом.

Затем он развернулся и медленно зашагал прочь, стиснув зубы и понурив плечи. Через несколько шагов он исчез за вуалью, которую я не смог бы сотворить – впрочем, как и большинство его чар, – а я остался один в пустом подземном гараже.

Оглядев поле брани, я закрыл глаза.

Родня способна усложнить любое дело.

Черт побери.