Огонь под пеплом

17

— Гортензия, вы наша Терпсихора! Научите меня вальсировать!

Жюли, Полина и Жером расхохотались, Луи сохранял свой мрачный вид, Гортензия растерялась, не понимая, как ей быть — он, верно, шутит?

— Нет-нет, я не шучу! — Наполеон был весел и улыбался. — Мне нужно теперь сделаться любезным: серьезный и суровый вид не понравится молодой женщине. Она, должно быть, любит удовольствия юности.

Камбасерес говорил людям из ближнего круга, на скромность которых мог положиться, что опасается за рассудок императора. Все его мысли — о будущей женитьбе; он твердит о своем «бедном дядюшке Людовике XVI и несчастной тетушке Марии-Антуанетте»; вдруг вспомнил, что Фуше голосовал за казнь короля, но тот ловко выкрутился: «Это была первая услуга, оказанная мною вашему величеству». Всегда прижимистый, когда речь шла о Жозефине, Бонапарт заказал для новой жены великолепный гардероб, драгоценности, туалетные принадлежности у лучших поставщиков в Париже, а сам, прежде одевавшийся с нарочитой простотой, облачился в тонкое белье и новый фрак. К танцам он оказался совершенно не способен; Гортензия давала ему уроки два вечера подряд, и Бонапарт со смехом отказался от этой затеи, признав себя побежденным: «Предоставим каждому возрасту то, что свойственно ему. Я слишком стар. Кстати! — воскликнул он лукаво. — Я понял, что должен блистать не в танцах!»

Эжен недавно вернулся в Париж из Италии, куда ездил за женой; Гортензия, встречавшая их в Фонтенбло, впервые увидела свою невестку. Красавица, высокая, стройная — настоящая принцесса. Все втроем уехали в Компьень — ждать прибытия новой императрицы. Прежняя была в это время на пути в Нормандию: в день своего нового бракосочетания Бонапарт подарил Жозефине Наваррский замок в Эврё, сделав ее герцогиней Наваррской, а мэр Эврё переименовал одну из улиц в ее честь.

Гортензия заранее прониклась сочувствием к бедняжке Марии-Луизе. Разве сможет она полюбить Бонапарта — мужчину вдвое старше себя, которого ее с детских лет учили ненавидеть? Самое большее — терпеть его присутствие, ободряя себя молитвой. Сама она виделась с мужем только по вечерам, на семейных собраниях у императора, хотя они и жили в одном дворце. Луи не заговаривал с ней, она не прислушивалась к разговорам. Однажды королева Вестфалии (жена Жерома — простоватая пухленькая немочка, обожавшая своего «Фифи», который изменял ей направо и налево) пригласила Гортензию пообедать с ними; она приняла приглашение и была неприятно поражена, увидев за столом Луи. Его непривлекательное лицо стало еще более отталкивающим, когда он заговорил о возвращении в Голландию и о его праве как супруга принудить к этому Гортензию. Она написала отчаянное письмо императору, оставшееся без ответа… Эжен сам пошел к Бонапарту (какое счастье, что у нее есть брат!) и выторговал для нее право уехать из Амстердама лечиться на воды, взяв с собой французских горничных. Сразу после свадьбы императора ей придется отправиться в эту проклятую страну… Гортензия возьмет с собой старшего сына, а младшего оставит в Париже: он слабого здоровья, смерти еще одного ребенка она не перенесет.