Огонь под пеплом

* * *

Борго, 21 апреля 1811 года.

Дражайший брат, я решилась! Господин Мольтке нашел поверенного, который занимается продажей имения; как только я получу задаток, я немедленно начну хлопотать о паспорте, чтобы уехать в Швецию.

Мне больно покидать места, которые стали нам родными, могилы нашей дорогой матери и бедного отца, но находиться здесь еще невыносимей.

Милый Густав, одна лишь надежда на скорую встречу с Вами дает мне силы жить и не позволяет сойти с ума. Здесь, в Финляндии, у меня не осталось никого, с кем я могла бы говорить откровенно, в ком нашла бы сочувствие и родственную душу. Конечно, я и раньше не обольщалась насчет натуры человеческой, однако то, что мне открылось в последнее время, внушает отвращение ко всему роду людскому. Я еще могла бы понять покорность слабых из страха перед смертью, пред нищетой, несчастием детей — покорность вынужденную, внешнее смирение, внушенное безысходностью, — но раболепство из корысти, извращающее все представления о совести и чести, я ни понять, ни принять не могу. Вы, верно, уже знаете, что Карл Мёллерсверд уволился со шведской службы, но этого мало: он перешел на русскую службу. Он присягнул государю, с войсками которого сражался еще год назад! Ульрика, чьей девичьей честью родители так бесстыдно торговали, пожалована во фрейлины российской императрицы, и г. Мёллерсверд велел установить деревянный памятник с императорской короной в аллее парка, по которому изволил прогуливаться царь, начертав на нём: "Личная благодарность хорошо известному благотворителю". Разумеется, я не видала его своими глазами, мне рассказала о нём Агнета — та самая А.Р., которая рыдала у меня на груди и грозила лишить себя жизни, если родители принудят ее выйти замуж за русского, навеки разлучив тем самым с Вами! О, как Вы были правы, Густав, что не связали свою судьбу с этой пустой, недалекой и завистливой женщиной! Теперь она кичится своим мужем, с презрением отзывается о "чухонцах" и говорит только о будущей поездке в Петербург, о нарядах, которые ей закажет муж, чтобы она могла на каком-нибудь балу очаровать его начальника или другого сановника и добиться для него повышения по службе! О Боже, Густав, мне стыдно от того, что я когда-то считала ее своим другом! Двери моего дома отныне для нее закрыты, чем она, конечно же, ничуть не огорчена.

Вы пишете о дороговизне, волнениях, беспокойной жизни, но где сейчас найдешь покой, довольство и изобилие? Здесь говорят о скорой новой войне. Даже если сражения будут происходить далеко отсюда, военные тяготы придется нести всем. Вы пишете, что и в Швеции ходят подобные разговоры, — пусть! Я предпочту разделить участь моего народа, претерпевающего за правое дело, чем стать разменной монетой в чужой игре. Прощайте, милый Густав. Надеюсь в скором времени увидеть Вас и прижать к моему сердцу. Ваша любящая сестра

Шарлотта.