Огонь под пеплом

21

Стокгольм, 21 июня 1810 г.

Дорогая Шарлотта!

Пишу второпях, чтобы отправить письмо с оказией, заранее прошу прощения, если оно окажется сбивчивым и путаным, но я просто обязан рассказать Вам о том, чему стал свидетелем, чтобы у Вас не сложилось неверного представления из-за лживых слухов, неизбежно порождаемых подобными происшествиями.

Вчера утром я исполнял печальный долг, сопровождая гроб с телом кронпринца из церкви Салем в Риддархольмен. Судьбе было угодно, чтобы трагическое происшествие, лишившее нас его королевского высочества, тоже произошло на моих глазах, ведь я был в Квидинге во время роковых учений. Я стоял тогда во второй линии, но прекрасно всё видел: во время атаки, когда один эскадрон поскакал на другой, кронпринц случайно оказался у них на пути; его конь поднялся на дыбы, всадник держался, но, когда конь пустился галопом, Е.К.В. вылетел из седла. Мы бросились к нему на помощь, он был без сознания; послали за доктором; кронпринца перенесли в палатку; через час нам объявили, что он скончался… Мы все были потрясены до глубины души. Е.К.В. провел в Швеции всего пять месяцев, однако успел снискать всеобщую любовь. Я видел его вблизи, у него было простое и доброе лицо; тех, кто к нему обращался, он выслушивал со вниманием… Оба врача — и королевский лейб-медик, и наш полковой хирург — были согласны в том, что Е.К.В. скончался от удара, вызванного испугом от неожиданной опасности, а кроме того, расшибся о землю. В любом случае слухи об отравлении, которые после начали распускать в Стокгольме, совершенно неосновательны. Вероятно, нас, Мёрнерских гусар, невольных виновников гибели кронпринца, нарочно отрядили в конвой для траурного кортежа, чтобы мы могли засвидетельствовать… К сожалению, нам не удалось помешать тому, что случилось.

В Лильехольмене мы остановились, поджидая важных особ. Первым прибыл генерал Сильверспарре с адъютантами, за ним — рейхсмаршал в королевской карете; он был в белом костюме ордена Серафимов, с голубой лентой через плечо и при всех орденах. Лицо его было печально, хотя вряд ли он скорбел по кронпринцу. Всем известно, что граф Ферзен много лет облачался в траур 20 июня, ведь в этот день он расстался с несчастной королевой Марией-Антуанеттой, подготовив побег, окончившийся так неудачно. Увы, он не мог предвидеть, что в этот же день их души соединятся на небесах… Но попытаюсь всё же рассказывать по порядку.

Ровно в полдень зазвонили колокола в церквях Св. Екатерины и Марии-Магдалины, кортеж выступил в путь. Генерал ехал впереди вместе с эскадроном конной лейб-гвардии, за ним следовали судейские чиновники, далее — карета рейхсмаршала, запряженная шестью белыми лошадьми, за ней — катафалк, влекомый восьмеркой вороных, рядом с которым скакали четыре генерал-адъютанта, снова лейб-гвардия и мы, за нами — придворные. На улицах было полно людей, но, вместо того чтобы выражать свою скорбь и молиться за упокой души Карла Августа, они выкрикивали ругательства. Едва мы въехали в Сёдер-мальм, как кто-то бросил камень в карету рейхсмаршала, и то же продолжалось вдоль всей улицы Хорнсгатан, а за мостом, когда мы свернули на Корнхамисторг, в карету градом полетели булыжники; чернь выкрикивала: "Убийца!" Еще никогда Стора Нюгатан не казалась мне такой длинной; мы, гусары, плелись в хвосте кортежа и не могли оказать никакой помощи рейхсмаршалу, но почему бездействовали лейб-гвардейцы?! Возле Дворянского собрания, когда до церкви Риддархольмен было уже рукой подать, графа Ферзена выволокли из кареты; генерал Сильверспарре и подоспевший генерал Фегезак пытались его защитить, но толпа набросилась на них диким зверем. Граф кинулся искать спасения во Дворце правосудия; караульные гвардейцы выставили вперед штыки, отгоняя толпу, однако их командир приказал им взять на плечо! Прямо на глазах у гвардейцев (чьи ружья, как потом выяснилось, были не заряжены) рейхсмаршала били тростями, топтали ногами, сорвали с него одежду, вырвали серьги из ушей, раздавили грудь… Даже когда генерал Адлеркрейц привел солдат и пушки, жаждавшая крови толпа отказалась расходиться; булыжники летели отовсюду, нам тоже досталось. Генерал Адлеркрейц приказал своим солдатам стрелять по толпе, а нам, кавалерии, — очистить улицы. Не знаю точно, сколько людей было убито, но говорят, что не меньше сотни.

Дорогая Шарлотта! Больше всего меня сейчас тревожит угроза гражданской войны. Наш король дряхл и немощен, года и недуги притупили остроту его ума и не позволяют самому вести государственные дела; принц Густав, которого хотел видеть на троне покойный рейхсмаршал, еще мальчик, он не сможет обойтись без регента, и за это место неизбежно начнется соперничество с его интригами, способными лишь ослабить наше отечество. Весьма возможно, что у нас появится новый кронпринц из иностранцев, но я не настолько искушен в политике, чтобы делать предположения о том, кто бы это мог быть. Ходят слухи, что такое предложение будет сделано Фредерику-Кристиану Августенбургскому, старшему брату покойного Карла Августа; другие говорят о датском короле; дерзкие молодые офицеры, влюбленные в Наполеона Бонапарта, хотели бы отдать корону кому-нибудь из его маршалов (чего я совсем не одобряю). В любом случае, дражайшая сестра, Швецию ждет время потрясений, и сколько оно продлится, известно одному лишь Господу. Партии пойдут войной друг на друга, а наш народ настолько темен и легковерен, что любая чушь, зачитанная ученым человеком с печатного листа, кажется ему истиной. Я воин и привык рисковать своей жизнью; в силу сложившихся обстоятельств я распростился со всякой мыслью о том, чтобы обзавестись семьей, но Вы, Шарлотта! Вам совершенно незачем подвергать себя опасности и отправляться в неизвестность. Говорят, что среди подстрекателей толпы, растерзавшей графа Ферзена, были финны; не дай бог, если справедливое негодование против убийц обратится и против их невинных соотечественников! Вот мое мнение: не покидайте Финляндию, где покоится прах наших родителей. Уезжая, я оставил нотариусу на сохранение бумагу, в которой я отказываюсь от прав на наше родовое имение в Вашу пользу, чтобы Вы смогли сохранить его для Ваших будущих детей. Примите предложение господина Рютберга, если он Вам не слишком противен. Впрочем, если в Борго узнают о том, что владелица имения теперь Вы, к Вам может посвататься и другой человек, который больше придется Вам по сердцу. Попросите совета у Бога, прислушайтесь к голосу Его в вашем сердце.

Неизменно любящий Вас брат

Густав А.