Империй. Люструм. Диктатор

— Соберись, Тирон, — приободрил меня Цицерон. По мере того как он слушал наши препирательства, замысел Целия нравился ему все больше. — Не будет ни пыток, ни суда — я позабочусь об этом. Если тебя поймают, я договорюсь о твоем освобождении и заплачу любой выкуп, лишь бы только увидеть тебя здоровым и невредимым. — Он взял мою руку в обе свои (знаменитый «двойной захват» Цицерона) и проникновенно заглянул мне в глаза. — Ты для меня не столько раб, сколько мой второй брат, Тирон, и ты стал им еще тогда, когда мы, сидя рядом, изучали философию. В Афинах. Помнишь те времена? Мы должны был поговорить о твоей свободе уже давно, но все время что-то мешало. Так вот, я говорю это сейчас, и пусть Целий будет свидетелем: я собираюсь подарить тебе свободу. Тогда ты сможешь наслаждаться простой и спокойной жизнью в деревне, о которой ты давно мечтал. Ты заслужил не только это, но и гораздо большее. Представляю тот день, когда я приеду в твою маленькую усадьбу, мы сядем в твоем саду, будем смотреть, как солнце садится за далекую оливковую рощу или за виноградники, и вспоминать великие приключения, через которые прошли рука об руку.

Цицерон отпустил мою руку, а перед моими глазами в знойном июньском мареве еще несколько секунд трепетала нарисованная им чудесная картина. Затем он оживился и вновь заговорил:

— Не подумай, что я ставлю тебе условие или пытаюсь умаслить тебя. Я выполню свое обещание в любом случае — и если ты согласишься на предложение Целия, и если откажешься. Повторяю, ты давно это заслужил. Я никогда не позволил бы себе отдать приказ, выполнение которого грозит тебе опасностью. Но ты знаешь, как плохи сейчас мои дела. Так что думай и решай.

Такими были его слова. Разве мог я забыть их даже спустя десятилетия?