История цивилизации

Враждебный государству индивидуалист враждебен также и таможенным тарифам, государственным границам и всем стеснениям в свободе действий и передвижений, которые, очевидно, вытекают из установления этих границ. Интересно проследить, как два течения, столь отличные по духу, столь разные по существу, как этот окрашенный классовой борьбой социализм марксистов и индивидуалистическая фритредерская философия английских купцов эпохи королевы Виктории, сходятся, в конце концов, несмотря на различные исходные точки, в необходимости создания нового мирового хозяйства, не считающегося с пределами и ограничениями существующих государств. Логика действительности побеждает логику теории. Мы начинаем выяснять для себя, что имеющие столь далекие друг от друга точки отправления, индивидуалистическое и социалистическое учения, являются лишь двумя видами одного общего искания более широких политических и социальных идей и лучшего применения их, на почве которого могут сойтись все люди для совместной работы; искания, вновь возникшего в Европе и становившегося все интенсивнее по мере того, как в душе людей исчезало доверие к идеям Священной Римской империи и христианства, а век открытий расширял их горизонт и отдавал в их распоряжение, вместо одного бассейна Средиземного моря, весь земной шар.

Довести настоящий очерк возникновения и развития социальных, экономических и политических идей вплоть до современных взглядов мы не можем, так как это значило бы ввести в настоящую книгу слишком спорные вопросы, что не соответствовало бы ни ее объему, ни ее цели. Но если рассматривать эти вопросы так, как мы их рассматривали здесь, с открывающей широкие горизонты точки зрения мировой истории, то нельзя не признать, что полная переоценка этих руководящих идей человечества все еще не закончена. И мы не можем даже дать себе полного отчета в том, сколько работы нам предстоит в этом направлении. Как будто бы начинают выделяться некоторые пункты, получившие общее признание, влияние их на современные политические события и общественные дела уже становится заметным, но они в настоящее время не являются еще ни достаточно выясненными, ни достаточно убедительными, чтобы принудить человечество ввести их в жизнь. Действия людей колеблются между традициями и новыми веяниями и, в общем, скорее склоняются в сторону традиций. Однако, если мы сравним нынешние взгляды человечества с тем, что было в совсем недавние времена, то, несомненно, увидим, что вырисовываются очертания какого-то нового порядка вещей. Эти очертания еще крайне неясны, а кое-где покрыты мраком; подробности и формулировка положений этого нового порядка постоянно колеблются и меняются, но все же туман, скрывающий его, постепенно рассеивается, и его основные черты проступают все отчетливее и отчетливее.

С каждым годом становится все яснее, что во многих отношениях и в целом ряде вопросов человечество начинает превращаться в одну огромную общину, и что поэтому в подобных делах все больше и больше чувствуется необходимость мирового контроля. Упорно, например, возрастает уверенность в том, что вся наша планета в экономическом отношении представляет собою одну единицу, что для правильной эксплуатации ее естественных богатств необходим один компетентный руководящий центр. Увеличившееся могущество человеческого труда и расширение области его применения, являющиеся следствием новейших открытий, делают настоящее неорганизованное, частичное и часто противоречивое ведение этой отрасли хозяйства все более и более опасным и хищническим. Всякие финансовые и денежные операции также начинают приобретать мировое значение, и успешное ведение их возможно только в мировом масштабе. Заразные болезни, увеличение народонаселения и массовые переселения также являются, как теперь ясно увидели, явлениями, имеющими международное значение. Благодаря сильно выросшему могуществу человека и расширению сферы его деятельности, чудовищно возросла разрушительность войны и дезорганизация, ею вызываемая, и потому война теперь не может больше считаться действенным, хотя и грубым средством, для улаживания недоразумений между двумя правительствами и народами. Все эти явления настоятельно требуют контроля и власти, более обширной и более вдумчивой, чем все до сих пор существовавшие правительства.

Однако отсюда не следует, что решение этой задачи лежит в образовании какого-нибудь всемирного сверхправительства путем завоеваний или слияния уже существующих правительств. По аналогии с уже известными учреждениями, люди мечтали о парламенте всего человечества, о всемирном конгрессе, о президенте или императоре земного шара. Наше первое естественное побуждение влечет нас к какому-нибудь заключению в этом роде, но полувековой опыт и обмен мыслями, в общем, привели к признанию неправильности этой первой естественной мысли. Это как раз и есть линия наибольшего сопротивления объединению человечества. Последние теории склоняются, по-видимому, к образованию целого ряда особых комитетов или организаций с всемирными полномочиями, передаваемыми им существующими правительствами для урегулирования определенных дел. Эти учреждения должны будут препятствовать расхищению естественных богатств, содействовать их развитию, ведать уравниванием условий труда, международным миром, денежным обращением, количеством населения, народным здравием и т. д.

Человечество, может быть, откроет, что все его общие дела ведутся так, как бы они составляли одно целое, и в то же время не будет еще сознавать, что существует всемирное правительство. Но раньше, чем будет достигнута даже эта степень объединения, раньше, чем удастся подобным международным учреждениям восторжествовать над национальной подозрительностью и ревностью, необходимо, чтобы все умы прониклись сознанием единства человечества, чтобы представление обо всех людях как о членах одной семьи получило распространение по всей Земле и проникло в сознание каждого.

В течение нескольких десятков веков дух великих всемирных религий стремился укрепить и распространить эту идею о всеобщем братстве людей. Но до сего дня зависть, злоба и недоверие, вызываемые племенной, национальной или расовой враждой, препятствуют — и весьма успешно — шире взглянуть на эту проблему и последовать великодушным побуждениям, которые превратили бы каждого человека в слугу всего человечества. Идея о всеобщем братстве в настоящее время борется за власть над душой человека так же, как во время смут и беспорядков VI и VII столетий идея христианства боролась за власть над душой Европы. Распространение и содействие торжеству подобных идей должно стать делом множества бескорыстных и преданных человечеству миссионеров, но ни один современный писатель не может предугадать, насколько далеко зашла уже эта работа, какую она подготовила жатву.

Социальные и экономические вопросы, по-видимому, неразрывно связаны с международными вопросами. Решение их в каждом отдельном случае кроется в обращении к осознанию необходимости служения человечеству, которое нередко проникает в человеческие сердца и воодушевляет их. Недоверие, упорство и эгоизм наций отражают недоверие, упорство и эгоизм каждого отдельного предпринимателя и рабочего при решении вопроса об общем благе и, в свою очередь, отражаются ими. Извращенные чувства собственности в отдельных личностях находят себе параллель в разбойничьей жадности наций и монархов. Оба явления носят идентичный характер, это продукты одних и тех же инстинктивных побуждений, одного и того же невежества, одних и тех же традиций. Интернационализм есть социализм наций. Всякий, кто занимался решением этих вопросов, чувствует, что для правильного и окончательного решения этих загадок из области человеческих взаимоотношений и совместной работы еще не создано достаточно глубокой и развитой психологической науки, не выработано достаточно планомерного метода воспитания и организации. В настоящее время мы также не можем создать проекта действительно компетентной организации, которая сумела бы обеспечить мир по всей Земле, как не умели люди в 1820 г. составить проект электрической железной дороги; но, быть может, наше желание так же исполнимо и так же близко к осуществлению.

Никто не может перешагнуть пределы своих знаний, ничья мысль не может зайти за пределы современной ей мысли. Нам невозможно угадать или предсказать, скольким поколениям людей придется еще страдать от войн, хищнического способа хозяйствования, отсутствия безопасности и всяких бедствий раньше, чем взойдет заря великой эпохи мира и спокойствия, на наступление которой, по-видимому, указывает вся история, — той эпохи, когда мир будет царить в сердцах по всей Земле, когда рассеется мрак ночи, в котором мы пребываем, бесцельно и неразумно растрачивая нашу жизнь. Предлагаемые решения еще туманны и слишком общи. Их окружают страхи и подозрения. Сейчас происходит огромная работа по смене мировоззрения человечества, но она далеко еще не закончена. Наши понятия становятся яснее и точнее — но насколько быстро или постепенно — сказать трудно. Но чем яснее станут эти понятия, тем больше власти они приобретут над умами и воображением людей.

Нынешнее их бессилие объясняется неуверенностью в их несомненной правильности. Их не понимают, потому что они предлагаются в различных видах и без необходимого порядка. Но, выиграв в точности и определенности, новое мировоззрение приобретет и силу, чтобы заставить себя признать. И сила эта вскоре может начать расти. А как необходимое и логическое последствие подобного, более ясного понимания сути дела, будет предпринята великая работа систематического перевоспитания человечества.