Замки роз: нерассказанные истории

Глава 7

Правильно говорят люди, что розовые очки бьются стёклами внутрь.

Я сейчас совершенно по-другому переосмыслила все прошлые события. И странное поведение «подруги», и отрешенность Матильды, и ее тоску, когда «гостья» больше не появлялась… мне следовало догадаться раньше.

Но этот… парень! Как таких вообще земля носит?!

А моя лучшая подруга, выходит, всё это время мне врала. И использовала. Так же, как в прошлый раз прикрылась мной, когда Одетт узнала о книге, и молчала, когда наказание принимала одна я за нас обеих.

Это было больно.

Но наверное, не больнее, чем сейчас Матильде. Поэтому я не могла на неё сердиться.

Кто-то грубо меня поднял и поставил на ноги в центре этого осуждающего круга. Со всех сторон взгляды – искоса и в упор, как на преступницу, как на соучастницу.

- Итак, какого же возмездия заслуживают эти две змеи, которых мы пригрели на своей груди? – промурлыкала Всеблагая, явно наслаждаясь ситуацией. Как мерзкий паук наслаждается страданиями мух, попавших к нему в сети, прежде, чем выпить их досуха. – Оно должно быть неотвратимым, иначе кара Небесной Девы непременно постигнет Обитель и всех нас, невинных, живущих под ее святыми сводами!

Матильда сжалась в комок, ожидая вердикта.

- Подобного позора давно не случалось среди нас, на моей памяти это первый случай – ведь я крайне ответственно и не покладая рук несла все эти годы бремя вашей Настоятельницы, - с видимым удовольствием продолжила Одетт. – Однако же в свитках летописей я читала, как поступали с подобными клятвопреступницами прежние обитатели этих священных стен.

Она сделала драматическую паузу. Кажется, все забыли, как дышать.

- Паршивой овце не место в стаде! Её следует изгнать, в назидание остальным заклеймив, чтоб каждый, кто встретится ей на пути, знал, с кем имеет дело.

Из горла Матильды вырвался стон.

- Но… малыш? – прошептала я, и в могильной тишине мой шёпот услышали все. – Невинное дитя, которое она носит под сердцем? Разве оно может отвечать за грехи матери? Разве можно изгонять ее, пока внутри нее зреет новая жизнь?

Мой разум никак не хотел поверить в происходящее и отчаянно цеплялся за любую возможность хоть как-то помочь той, что на протяжении стольких лет скрашивала моё одиночество здесь. Той, кого я звала подругой и доверяла самые сокровенные мысли. Я не могла допустить, чтобы на моих глазах с ней сотворили такое. Я знала, что Матильда сирота. Без семьи, без друзей, без денег, с клеймом позора – куда она пойдет за пределами Обители?! Что будет с ней и нерожденным ребенком?!

- О, разумеется, мы позаботимся и о плоде греха! – процедила Одетт. А потом сделала шаг, склонилась к Матильде и вложила в ее руку склянку из непрозрачного стекла.

Та смотрела пару мгновений непонимающим взглядом… а после сжала пальцы на пузырьке.

Мне потребовалось чуть дольше времени на осознание.

Она даёт ей яд.

Я бросилась вперед, попыталась вырваться, но меня держали крепко. Я не знала, кто – кто-то из старших сестёр.

- Постойте! Не нужно, умоляю! Матти, скажи им! Ведь можно дождаться появления малыша, а потом… хотя бы отдать в сиротский дом!! Но он будет жить, он…

- Не надо, Никки, - горько усмехнулась Матильда и спрятала руку с отравой в складках ночной сорочки. – Он не нужен даже собственному отцу. Никто из нас ему не нужен был. Как выяснилось, ему нужно было только одно. А я… как ты себе представляешь, дура, как я буду выживать там, за стенами, с животом?! Я выпью.

Она решительно встала, и ее увели – босую, растрепанную, с красным и опухшим лицом.

Поравнявшись со мной, она прошептала:

- Зря мы верили тем книгам, Никки. В жизни никогда так не бывает.

Её увели. А я почувствовала такую беспомощность и опустошение на душе, как никогда прежде.

И мне даже всё равно стало, что будет со мной.

Как можно носить в себе дитя, знать, что это беззащитное чудо вручено тебе судьбой, неважно почему – разве Небесам не виднее?! И не защитить. Не сберечь.

Я отказывалась понимать.

Хотя что это я… Мне действительно не понять.

Уж у меня-то совершенно точно никогда не будет своего ребёнка.

Одетт что-то говорила, но я слушала так, будто говорили не обо мне.

- …и вот скажите мне, сёстры, разве не заслуживает преступление той, что стоит сейчас перед нами, намного более суровой кары и более строгого осуждения?! Наша заблудшая сестра Матильда поддалась… желаниям, которые, теперь вы сами видите, как губительны для девушек. И не зря Небесная Дева учит нас смирять их и всячески подчинять плоть. Но эта!.. Она совершила своё преступление холодным разумом, прекрасно отдавая себе отчёт в каждом действии. В том, что предает сестёр и покрывает преступницу. И все вы знаете, что не первый раз эта негодная была поймана за нарушением Устава. Так что за наказание станет достойной карой для подобного исчадия зла?!

Я смотрела в пол и молча ждала вердикт.

Тоже изгонят? Пусть. Я даже буду рада. Хотя стоит представить злорадное лицо сестры, если я вернуть обратно, опозоренная.

«Неудачница! Ты даже в том скучном сборище неудачниц оказалась самой никчемной!» - так и слышался в голове ее язвительный голос.

Вот кого следовало отправлять в преемницы Всеблагой… подумалось невольно. Хотя я и устыдилась тут же этих мыслей.

А тем временем Одетт, подержав театральную паузу, завершила свой эффектный монолог. Я хотела уже скорее дослушать, мозг словно отупел от безысходности и отказывался понимать, что я в этом спектакле – отнюдь не зритель с галёрки.

- Я обдумала всячески её прегрешения… ведь все знают, что Небесная Дева – защитница справедливости, а значит, в высшей степени справедливым должен быть мой вердикт в этом небывалом для нас деле! И вот что озарило мой разум, вот какие слова вложила Небесная в мои уста.

От патетичности ее тона мне становилось так душно, что хотелось уже в обморок упасть, лишь бы этот ужас поскорее завершился. Но глупому телу, как на зло, в обмороки не падалось.

- Эта лживая тварь промолчала, когда должна была сказать нам всю правду о творящемся при ней непотребстве! Так пусть же отныне всегда молчит! Я обрекаю ее на обет молчания. С сего дня пусть никто под страхом суровой кары не смеет разговаривать с этой дрянью! Она проживет остаток своих дней в нашей Обители, упорным трудом вымаливая прощения у Небесной Девы. И может, наша милосердная покровительница на том свете дарует ей свое прощение. А судьба этих двух девиц пусть послужит хорошим уроком всем вам! Даже в мыслях вы не должны грешить! Потому что ни один грех не останется без наказания.

В этот раз на меня даже не стали тратить Яму.

В конце концов, пока сидишь в Яме, не можешь работать.

Просто отвели обратно в келью, небрежно зашвырнули туда, как испачканную вещь, к которой боятся прикоснуться, и заперли дверь снаружи.

Работу и еду мне приносили прямо туда. Изредка – воду, чтобы вымыться в тазу.

День за днем я плела кружева, стирая пальцы в кровь, в абсолютной тишине, прерываясь лишь на короткий сон. Пока дни и ночи не стали сливаться в одно сплошное серое пятно.

Я поняла, что очень быстро сойду с ума. Теперь ясно, как Одетт сломала ту молчаливую сестру, Валентину, – неверное, ей тоже никто не запрещал разговаривать. Просто с ней всем запретили говорить.

Пришло отупение. И равнодушие. И я была почти на грани…

Но потом мне приснился сон.

Как будто я была внутри той книги.

И кто-то высокий, в белом мундире, говорил, что я ему нужна.

Я проснулась в слезах. И это было глупо – но я решила сделать ещё одну глупость в своей жизни. Снова поверить в сказку. Ты права, Матти! Нельзя, ни за что нельзя верить книгам! В реальности так не бывает, ты права. Ты заплатила горькую цену за это знание. Но знаешь, что? Ведь иногда эта глупая вера – единственное, что позволяет держаться.

Всё новые и новые узоры выходили из-под моих быстрых пальцев. В конце концов, я стала придумывать их сама. И там были чудесные птицы, и диковинные звери, и еще что-то, чему я не знала названия.

А каждую, каждую ночь, засыпая, я зажмуривалась крепко и умоляла, чтобы мне вновь приснился мой сон. Возможно, Небесная дева на самом деле более милосердна, чем люди. Потому что сон каждый раз приходил ко мне снова.

…Я вскочила на постели, потому что глухо проскрежетал засов, которым меня запирали снаружи. Сонно жмурясь, посмотрела на узкую бойницу окна – оттуда веяло ночной прохладой. Ко мне никогда не приходили после заката. Забывали о моём существовании до утра.

На пороге стояла Одетт. И если я хоть что-то ещё понимала в этой жизни, Всеблагая была разъярена до белого каления.

- Идём! – выплюнула она. Кажется, её собственные приказы на нее саму не распространяются. Хотя после стольких дней разговоров самой с собой – да и то мысленно – даже эти скупые, наполненные ядом ненависти звуки, казались мне музыкой для ушей.

Я не осмелилась спрашивать, куда. Но от удивления не могла сдвинуться с места – кажется, за это время проросла в свою келью, как гриб.

Поэтому Всеблагая снизошла до пояснения.

- За тобой приехала твоя сестра.

Если бы она могла зашипеть, как змея, она бы точно зашипела.

Отчаянная надежда сорвала меня и заставила броситься вслед за Настоятельницей, когда та повернулась, держа перед собой свечу, как щит, и повела по коридорам. Она даже не проверяла, иду ли я за ней – и последнему идиоту было ясно.

Я же не верила своим ушам и гадала только об одном.

Что же это за неведомая сила, которая заставила Одетт отменить собственный приказ и выпустить почти изжёванную добычу из цепких лап?!