Замки роз: нерассказанные истории

Глава 18

Глава 18

А примерно через час от моего смятения не осталось и следа.

Так как оно переросло в слабо контролируемую панику.

Потому что в комнату ко мне ворвалась пёстрая толпа фрейлин, отправленных готовить меня к балу. Разряженные в пух и прах и хорошенькие, будто экзотические птички, они щебетали, восхищались тем, как хорошо, что Его величество пришёл в себя, и поэтому вечером будет роскошный бал в честь такого события. Столица истосковалась по подобным празднествам.

Я? На бал? Так вот что он подразумевал под «ужином»?! Но это же катастрофа… Я стану посмешищем всего двора.

Потом, правда, стало немного не до переживаний по поводу бала. Потому что девушки стали при мне делиться свежими сплетнями. Оказалось, что все сегодня взбудоражены слухами о том, что король ещё утром написал письмо за море, где в чрезвычайно вежливых выражениях отказался от своей невесты, Сесиль де Тремон. Вместе с письмом за море ушёл корабль, нагружённый извинительными дарами.

И теперь дворец на ушах стоит, все пытаются вызнать, в чём же причина. Невеста знатного происхождения, отлично воспитана и те, кто ее видели, говорят, что удивительно хороша собой. Очевидцы сумбурно рассказывали о том, что во всём виноваты некие «события в Замке ледяной розы». Но подробнее сообщать отказывались, ссылаясь на то, что начальник Тайного сыска лично поговорил с каждым и пригрозил страшными карами тем, кто не станет держать рот на замке.

Поэтому фрейлины склонялись к тому, что на самом деле виновата, конечно же, какая-то женщина.

Спросили у меня, не знает ли сиделка Его величества, кто она. Я ответила, что слухи не собираю, и они поскучнели.

Вообще же из того сумбура, что лился на мои бедные ушки, я поняла, что король не особенно откровенничал с этими девицами, давая им поручение помочь мне подготовиться к балу.

Он не сказал им, кто я такая, что я – сестра той самой отвергнутой невесты, и они решили, что мне за хорошую службу сиделкой позволено пойти на бал и пожаловано платье, ибо сама я так бедна, что никакой приличной одежды у меня нету.

Меня так искренне жалели и хотели помочь, что даже язык не повернулся как-то опровергнуть их предположение. Тем более, что голова была занята новостью.

Он официально разорвал помолвку? У меня словно гора упала с плеч. Я так хотела этому удивительному мужчине счастья! Он его заслуживал.

Вот только в то же время где-то внутри отравленной иглой уколола мысль о том, что надо уехать обязательно до того момента, как он назовёт имя новой избранницы. Наверное, для того и бал. Присматриваться к новым кандидаткам. Король уже в том возрасте, когда у молодого человека непременно должна быть жена. Тем более, на его плечах ответственность за продление самой прославленной королевской династии.

А я, пожалуй, не такая благородная, какой хотела всегда казаться самой себе.

Я поняла, что просто не выдержу зрелища его под руку с новой невестой.

У меня сердце остановится.

Фрейлины тем временем вертели меня так и эдак, прикидывали размеры платья, сокрушались, что жаль, не могут поделиться своими старыми нарядами. Я с тоской любовалась их стройными талиями, утянутыми в корсеты, и прекрасно понимала, почему.

В конце концов, кому-то из девушек пришла в голову светлая идея порыться в королевских кладовых, куда отдавали наряды, надоевшие или вышедшие из моды, принадлежавшие когда-то членам королевской семьи. От одной мысли о том, чтобы заглянуть в эту святая святых, глаза придворных модниц зажглись такими алчными огнями, что мне стало страшно.

Я категорически отказалась идти с ними. Сослалась на жуткую головную боль. Только тогда они оставили меня в покое и отправились с набегом на вожделенную сокровищницу красоты.

Это дало мне часов пять или шесть тишины – очень уж увлекательным, видимо, выдался поход в кладовые. И всё это время я была как на иголках, думая о предстоящем вечере. Меряла шагами комнату, то и дело выглядывала в окно.

Во дворце становилось оживлённо. Из окна я постоянно видела, как новые и новые экипажи подъезжают по широкой подъездной аллее. А ещё мне был отлично виден геометрический парк. Я только слышала раньше о таком чуде – кусты и деревья в нём были выстрижены в форме идеально ровных шаров, кубов, треугольников и даже животных. Так увлеклась разглядыванием, что время прошло незаметно.

Мои мучительницы явились снова. В этот раз с ворохом платьев.

Разноцветная парча, тяжёлый бархат, поднимающий тучи пыли при каждом движении, золотое шитье, от которого юбки стоят колом, жемчужные узоры… я была в ужасе, что мне придётся это всё мерять. И тем более в ступор вгоняла мысль, что могу испортить что-нибудь. Или что при попытке на меня натянуть это где-нибудь что-нибудь треснет.

Но кто бы меня слушал. Они были как дети, которым дали разноцветных лоскутков, нарядить новую куклу.

И они увлечённо занимались новой игрой. Старательно меняли на мне наряды. Даже зеркало в пол заставили слуг откуда-то притащить.

Так продолжалось до темноты. Всё было не то, всё сидело не так. С моим ростом и комплекцией оказалось просто пыткой подобрать что-то, что налезет в лифе, но при этом не будет волочиться по полу подолом так, что я буду постоянно наступать и не смогу ходить. Подшивать времени, разумеется, не было.

В конце концов, подошло только одно платье. Меня быстро причесали, вставили в причёску пару длинных перьев, намазали чем-то лицо, поцокали, поохали и в конце концов заявив, что сделали всё, что смогли, при имеющемся материале, и благодарностей не нужно, выпорхнули радостно галдящей стайкой обратно в коридор. Им ведь ещё самим одеваться к балу надо было. Я подозревала, что каждая втайне лелеет мысль, что взор всё ещё холостого монарха обратится именно на неё.

В комнате наконец-то стало тихо и пусто.

И наконец-то остался незагороженным обзор на зеркало.

Я подошла к нему и обомлела.

Ярко накрашенная кукла в уродливо обтянувшем живот платье из золотой парчи смотрела на меня оттуда. Лиф пузырился на моей немаленькой груди. Объёмные рукава-буфы. У платья был стоячий кружевной воротник, который топорщился и торчал во все стороны, доставая аж до самых моих ушей. Зачем-то были намазаны чёрной краской брови, красной – губы, и на щеках осталась какая-то липкая гадость тоже.

А за окном темнело.

И откуда-то снизу уже раздавались первые звуки вальса. Наверное, начинаются танцы.

Я заторможенно пошла в небольшую смежную комнатку, где располагалась уборная. Намочила полотенце ледяной водой из кувшина и принялась медленно умывать лицо.

А потом вернулась обратно. Чуть не вывихнув плечевые суставы, но кое-как распутала тугую шнуровку на спине.

Стянула пахнущее чужими духами и пылью платье. Аккуратно развесила его на спинке кресла. Влезла обратно в своё, чёрное.

И стала собирать вещи.

- Эй, ну где вы, милочка! – дверь снова приоткрылась и в неё сунула хорошенький носик блондинка, которая особенно старательно мне помогала.

Я присела перед ней в книксене.

- Очень благодарна вам за помощь, миледи, но я не смогу пойти. Вряд ли Его величество заметит моё отсутствие на балу. Но если вдруг спросит, передайте ему, пожалуйста, что я очень признательна за его доброту. И… и… навсегда запомню время, проведённое во дворце.

Девица посмотрела на меня, как на умалишённую. Действительно, кто же в своём уме отказывается от королевских балов.

Пожала плечами, ничего не ответила и захлопнула дверь.

Я даже не стала зажигать свечей.

Аккуратно собрала все свои немногочисленные пожитки. Придирчивым взглядом оглядела обстановку – расправила каждую складку на идеальном покрывале. Поправила шторы. Чуть-чуть сдвинула кресла так, как стояли. Стёрла каждую каплю с зеркала в уборной.

И в конце концов, несделанных дел больше не осталось. А недоплаканных слёз – слишком много.

Я решила, что пока не дольются, лучше не буду выходить к слугам и спрашивать о свободных экипажах до Замка ледяной розы. Рассудила, что для того, чтобы вернуться на Материк, надо повторять свой путь в обратном порядке. Так что первая остановка будет именно там. Я надеялась, что граф Винтерстоун не откажет в совете, как попасть на корабль в каком-нибудь ближайшем порту. И сможет одолжить немного денег на место в каюте.

Так я и стояла ещё какое-то время в полутьме у окна. Прижавшись щекой к холодному стеклу. И наблюдая за тем, как зажигаются фонари. Как всё новые кареты подъезжают к дворцу, из них выходят разряженные дамы в сопровождении статных кавалеров. Даже отсюда был виден блеск драгоценностей и слышен весёлый смех.

А потом моя дверь без стука отворилась и закрылась снова. На ключ.

Я наспех отёрла лицо и рывком обернулась.

Он посмотрел пару долгих мгновений на мой скромный саквояж, сиротливо стоящий у двери наготове. Потом отодвинул его сапогом куда-то в сторону.

Прошёл в комнату.

В два движения скинул китель белого мундира и бросил его на ближайшее кресло поверх уже висевшего там платья. Остался в одной белой рубашке. Шейный платок отправился туда же, куда китель.

Снял сапоги. Лёг на мою постель и подложил руки под голову. Закрыл глаза.

И всё это молча.

И всё это время я стою и смотрю на него, и не знаю, что сказать.

- Прости, что без стука. Так и думал, что весь этот бал окажется отвратительной идеей. Мои министры настояли. Сказали, столице нужен знак, что король в порядке и жизнь в королевстве идёт своим чередом.

- Голова снова болит? – догадалась я.

Вместо ответа он поднял веки и посмотрел на меня мутным от боли взглядом.

- Помассируешь? Так, как делала в прошлый раз.

Я молча пододвинула оставшееся кресло. И положила ледяные пальцы ему на виски. Он вздрогнул. Я поняла, что от удовольствия. Когда болит голова, холод очень приятен.

Бедный! Ещё толком не выздоровел, а уже весь день с рассвета на ногах. Со своими бесконечными бумажками и министрами. А тут ещё и бал.

Я осторожно массировала виски, и черты его лица расслаблялись, с них уходило напряжение. Разгладилась складка меж нахмуренных бровей.

У меня так и не хватило решимости сказать, что уезжаю.

Скажу завтра.

- Да… мне определённо нравятся больше свидания наедине… - пробормотал король, засыпая в моей постели.

Но, кажется, его боль снова ушла. И я не осмелилась будить.

Убрала руки, влезла с ногами в кресло, подложила ладони под щёки и приготовилась к ещё одной, последней бессонной ночи на привычном посту.

…Надо было всё-таки зажечь свечи.

Потому что очень скоро меня всё-таки сморил сон.

Когда проснулась утром одна в комнате, обнаружила, что сверху бережно укутана одеялом.

***