Узнай меня, любимая

Глава ХV. Голубка и ворона

Вечером он пришел к моей двери, долго барабанил, просил впустить. Я не отвечала, затаившись диким зверьком. Противный страх хватал за сердце. Лжеярек объявил, что будет как пес спать под моей дверью, и пусть мне будет стыдно, что я так жестока.

И он сдержал слово: каждую ночь служанки стелили ему перину прямо у моего порога. Утром мне приходилось перешагивать через его ноги или ждать, когда же все-таки неугодный гость уйдет.

Тот, мой Яромир, после свадьбы стал вникать в дела отца, часто объезжал с управляющими владения, интересовался ценами на зерно, велел построить лесопилку и пару мельниц. Этого, казалось, хозяйство вообще не интересовало. За ворота он не выезжал, целыми днями либо слоняясь по замку, либо практикуясь в военных упражнениях с альтскими воинами. Обнажившись по пояс, лжемуж красовался перед моими окнами мускулистым торсом, размахивая деревянным мечом для тренировки или натягивая боевой лук. К моей досаде, через его левое плечо действительно тянулся тонкий шрам. Иногда, замечая меня в окне, «муж» отвешивал шутовские поклоны или, наоборот, сверлил «женушку» серьезным пронзительным взглядом, полным укора. Дворня громко шепталась: «Ах, какая любовь, и чего этой избалованной ладке надо?» Меня никто не понимал и не сочувствовал.

Надо бежать отсюда. Это единственно возможный выход. Попаду на тот берег Лады, и пусть Казимир с Лжеяреком топчут ногами. Дома люди отца, они за меня горой встанут, они мне точно поверят, не то, что эти.

Вот только как организовать побег?

Договориться с паном Богданом, чтобы он меня вывез тайком. Он обязательно что-нибудь придумает. Даже если Олесь тоже считает, что я сумасшедшая, все равно выполнит свой долг.

Но немедленно переговорить со своим шляхтичем я не смогла. Маленький альтский разведчик следовал за мной повсюду. Иногда я не видела его, а лишь краем глаза замечала упавшую на стену тень или край рукава, мелькнувший из-за угла, да просто чувствовала чужое присутствие за спиной.

Моим воинам Казимир отдал отдельное крыло и задний двор, там же был и еще один выход из замка. Я перебирала разные варианты скрытной встречи: выйти из главных ворот и, обойдя замок, воти в другие ворота; попросить няньку Иовиту вызвать пана Богдана к себе, предварительно спрятавшись у нее в комнате. Нет, за воротами замка меня увидят, это вызовет подозрение, а в комнате нянюшки точно подслушают. Я никому не могу доверять, нельзя забывать об этом. А если, под предлогом «прогуляться», попросить пана Богдана сопровождать меня до церкви. Я часто так делала и раньше. Мы могли бы переговорить без лишних ушей. А что? На свекра я в обиде, его охраной пользоваться не хочу. Это ли не повод? Вот прямо сейчас, при всех пойду на задний двор и попрошу Олеся сопроводить меня в деревенский храм.

Но на заднем дворе меня ждал неприятный сюрприз: Лжеярек с паном Богланом «дрались» деревянными мечами, при этом дружески болтая и обмениваясь веселыми шутками. Этот проныра отрезает мне все пути к отступлению, теперь он старается втереться в доверие к мои людям. А что дальше? Убедит пана Богдана, что я ненормальная и для моего же блага лучше за мной хорошенько приглядывать?

- О, женушка, пришла посмотреть, как я одолею твоего кметя? – приветливо махнул самозванец рукой.

- Ну, это кто кого, – с азартом отозвался Олесь.

И они опять хищными птицами закружили по каменной мостовой двора. Сейчас мой Богдан наподдаст этому петуху, только настоящий Ярек, и то благодаря молодости, мог справиться с опытным воином. Злорадно наблюдая за битвой, я присела на деревянную колоду.

Удар, удар, еще удар. Ни один не хотел сдаваться. Оба вспотели и порядком подустали. Еще удар. Олесь пошел в атаку, Ярек пригнулся и, отскочив в сторону, пырнул пана Богдана в бок.

- Все, сдаюсь, – рассмеялся Олесь. – О, пани Янина, сплоховал ваш шляхтич.

- Моя голубка, переживала за меня? – подмигнул мне Лжеярек.

- За такого славного воина не стоит переживать, – вместо меня ответил пан Богдан, похлопав самозванца по плечу.

«Нет, Олесь мне не поверит. У них полное взаимопонимание».

- Я, пожалуй, пойду, – поднимаюсь с колоды.

- Я провожу, – подлетает «муженек».

- Не надо, – окатываю его холодом.

Вижу, как он краснеет, ему неудобно ловить пренебрежение жены при посторонних. А мне его не жаль. Злорадно улыбаюсь в такое любимое лицо и ухожу прочь.

А в комнате прямо на малахитовой шкатулочке, на самом заметном месте, меня ждал клочок бумаги. Я растерянно взяла записку. Ровный, красивый почерк, буковка к буковке: «Твой муж опять с ней. Если поднимешься на башню на закате, то увидишь их».

Я горько усмехнулась. Да как бы я радовалась, если бы он действительно пошел к ней! Такой повод для развода, епископ однозначно был бы на моей стороне, он известен как ярый борец с прелюбодеями. Но в том-то и дело, что мой «муженек» проторчал на заднем дворе, и, вроде как, никуда не собирался. Разве что Моника придет сама в их место под старую иву, а он выпорхнет к ней через черный выход. Верно! Для того он и забрел к моим воям, чтобы не идти у всех на виду по главному двору, а скрыться никем незамеченным.

Но кто мог написать эту записку? И зачем? Автор послания явно хочет, чтобы я их застукала. Я подняла клочок бумаги на свет: водяной знак – гербовая печать Ковальских. Бумагу не принесли в замок, она взята со стола свекра. Кроме меня, Казимира, возможно, нового Ярека, двух управляющих, которые сегодня в замке не появлялись, и пана Богдана, никто не умеет писать. А, еще лекарь, он приезжал к свекру после полудня, а еще письмом могут владеть альтские воины, например, коротышка. Но им-то зачем выдавать своего главаря?

Вопросы, сплошные вопросы без ответов. И последний: идти на башню или нет? Пойду, но только не безоружной.

Я тенью выпорхнула из комнаты, прошмыгнула вдоль портретной галереи, спустилась по винтовой лестнице в дубовые покои. Пробежав глазами по рядам развешанных на стене мечей, сабель, палашей и кинжалов, я сняла восточную саблю Ярека – оружие острое и легкое. Так-то спокойней будет. Сабля удачно была пристроена в складках широкой юбки. Можно отправляться ловить неверного муженька. Если он там действительно с ней, прихвачу пана Богдана и пару воев в свидетели и полечу к запруде. А после побега развод можно будет получить и на расстоянии.

Солнце быстро падало за горы, двор уже стоял погруженным в полумрак. Ускорив шаг, скользя вдоль стены, я прошла ко входу в старую башню. Лестница жалобно скрипела, словно отговаривая меня от глупой затеи, но я упрямо двигалась вперед. Там внизу уже темнота, а здесь на ровной караульной площадке малиновый закат еще красил седые камни розовым светом. Оглядевшись, я подошла к бойнице и бросила взгляд на запруду: кроме одинокой ивы и зарослей терновника там ничего не было видно. Ни Ярека, ни Моники. Обман? Или я опоздала?

И тут прорезалась полоса беспамятства, внезапно и резко, так, что перехватило дыхание: я вспомнила, как оказалась здесь в первый раз! И от этого воспоминания мне стало жутко. Граська! «Ах, госпожа, как сейчас чудно в лесу цветут пролески, все синее, точно ковер кто простелил». «Завтра надо сходить прогуляться», – пожимаю плечами. «А мы с девчонками сейчас на башню лазили смотреть, там такая красотища! Голова кругом идет. Только вы уж пану Казимиру нас не выдавайте, а то браниться станет».

Выходит, меня сюда выпроводила Граська, она знала, что я люблю забираться повыше, чтобы полюбоваться окрестностями. Наживка беспроигрышная. Хотя это просто могло быть совпадение, ну не могла моя Грася это сделать… А ведь это именно она подкинула то злое письмо, и сама в этом призналась. Письмо принес монах, а был ли тот монах на самом деле? А еще она, как бы нехотя, выболтала мне все гадости из прошлого, которые лучше было бы и не вспоминать. Слова сами так и лились из нее, ей явно доставляло удовольствия тыкать меня в измену Яромира…

Я беспокойно зашагала от бойницы к бойнице. Прямых доказательств все же нет. Покопаться в жизни господ любят все слуги, да и Граська не умеет писать…

Сумасшедшая мамаша Моники кричала, что я распутница, уложила Ярека к себе в постель и этим разлучила его с любимой. Но откуда этой бабенке известно о том, что было у нас с Яромиром до свадьбы, ведь об этом знают только король, королева и… Граська!!! Все сходилось на ней.

- Госпожа, а я вас везде ищу, – в отверстии лестничного проема торчало румяное лицо служанки, – ужин накрыли, пан Казимир вас кличет.

Граська, отряхивая подол, вылезает на караульную площадку. А ведь эта забавная кругленькая служаночка пришла меня убивать. Именно для этого она заманила меня в высокую западню. Больше незачем.

- Красиво здесь на закате, да? – стала она медленно приближаться ко мне, беззаботно крутя головой.

- Так ты, Грася, грамоте обучена? – неотрывно следя за каждым движением служанки, я сжимаю рукоять сабли, пряча оружие за спину.

Граська вздрагивает, лицо сбрасывает добродушие, становится жестким и высокомерным:

- Мой отец был причетником[4], мне ли не быть грамотной? – цедит она. – Только помер рано, сиротами детей оставив, не от хорошей жизни в услужение идут.

- Но почему, Грася? Почему?

Смогу ли я рубануть по живому человеку, да еще и по такому близкому, ведь Граська многие годы жила рядом со мной. Во сколько лет она попала к нам? Лет десяти от роду. Я уже и не помню жизнь без румяной хохотушки.

- Грася, почему? – голос дрогнул.

- Да потому, – она чувствует мою растерянность и становится похожей на охотницу, да, она точно пришла убивать, – ты, Янка, мерзкая развратница. Я своими глазоньками видела, как ты панна Яромира до свадебки ублажала. Такой не в княгинях сидеть, а в келье грехи отмаливать.

- То не тебе судить! – а может и смогу, не так уж это и сложно, если напротив стоит воплощение ненависти.

- Панна Моника святая, а ты ее чуть на грех не подбила, петлю ей на шею одела. Она голубка, а ты ворона. Да пан Яромир так тебя вороной и кликал, сама слышала. Ей княгиней быть, а не тебе, – в руке Граськи блеснул большой кухонный нож.

- Решила заколоть меня как поросенка? – усмехнулась я, показывая равнодушие, но вся сжимаясь внутри.

«Я не смогу убить, не смогу!»

- Так будет лучше. Пан вокруг тебя бегает, точно пес руки готов лизать. Хеленка проболталась, что ты на зеркалах ворожила. А я разрушу твой приворот, нет тебя и нет заклятья. Они снова будут вместе! – Граська делает шаг в мою сторону, я отодвигаюсь к бойнице.

Вот не верю я в ее бескорыстие и праведность. За Граськой водилось примерить мое платье или накинуть на плечи шубку. Я знала, что она шарит в моей шкатулке с драгоценностями, но никогда ничего не пропадало, и я закрывала на это глаза. Девичье любопытство, пусть побалуется. А с какой жадностью она пила господское вино. Тогда я не придавала этому значение. Я была мягкой хозяйкой, слишком доброй, и как оказалось – слишком доверчивой.

- Что тебе пообещали Баньковы? Что могут тебе дать они и не могу дать я? – на этих словах я вынимаю из-за спины саблю, оружие вспыхивает в лучах закатного солнца.

Граська охает и отпрыгивает назад. В больших детских глазах страх. Настал ее черед бояться.