Узнай меня, любимая

Глава ХXIV. В топь

Пан Богдан недовольно зашевелил усами, моей поспешности он не разделял:

- Тут подумать надо, – ворчал он, раздувая ноздри.

- Да чего ж тут думать?! – возмущенно махала я руками. – Примораживает уже, ведь мы опоздаем! Наступление пойдет! В болото лезть надо.

- То-то и оно, – мрачно произнес Олесь, опять нервно дергая усами, – не зная троп – верная погибель. Да и воевода в Романов град весточку успел отправить – княгиня ладская явилась, а эта княгиня теперь в болота полезет.

- Так и пусть, чего нам их бояться, вытащим Ярека и домой, – я непонимающе захлопала ресницами.

- На чем домой? – посмотрел на меня Олесь как на неразумное дитя.

- На кораблях, – растерялась я, чего ж тут непонятного.

- А будут они, те корабли, когда мы, даст Бог, назад из болота выберемся? Княгиня ушла на север к мятежникам, значит корабли и кони, а коней мы тоже в болото не потащим, – военная добыча Юрьевичей. А без кораблей да пешими нас как кур переловят.

- А можно сюда не выходить, лесом идти, – пробормотала я.

- Зимой, в мороз? По диким местам? Ну, можно, наверное, я не пробовал.

- Пан Богдан, миленький, ну давай попробуем, – с лаской в голосе заискивающе посмотрела я ему в глаза.

- Ну, допустим, прикажем мы корабликам плыть сейчас назад и подождать нас где-нибудь на границе в укромном рукаве речном, а потом к ним лесом выйдем, что дурость несусветная, ну да ладно. Но как мы провожатых в северный городец найдем? Кто болота знает, ведь никто не согласится, а если и согласится, серебро возьмет, в трясину заведет да деру, а мы там останемся.

И опять тупик. Я скользила глазами по бревенчатой стене, как будто там могло быть написано – где выход. Олесь тоже задумчиво смотрел на догорающий в печи огонь. Наши две головы ломались, но никак не хотели найти выход.

- Воеводыня вроде как сочувствовала беглецам, а она баба недалекая, явно речами мужа мне все сказывала, может воеводу попросить, чтобы людей дал до городца? – робко предложила я.

- Трусоват твой воевода, я таких сразу чую, – обрубил мои надежды Олесь.

- Трусоват да место пожирнее хочет, там что-то она про глушь говорила, мол, в глушь отправили. Не нравится им здесь. В столице боязно, там надо выбирать с кем ты, ошибся в покровителе – голову потерял, а вот в какой-нибудь богатый город воевода бы сесть согласился. Может поманить его: если Романа поможет освободить, за помощь любое кормление сможет взять?

К моему удивлению Олесь ухватился за эту мысли:

- А обстряпать надо все так, что он ничем и не рискует, сейчас подумаем, все обмозгуем, как воеводе это преподнести, а завтра, моя пани, к нему пойдете на переговоры.

Воевода по утру лично обходил дозоры, придирался к мелочам и давал нагоняй нерасторопным караульным, с крепостной стены летела отборная брань. Я, делая вид, что от безделья прогуливаюсь, поджидала его внизу у подножия деревянной лестницы. Дубравская крепостица была невелика, но опрятна и хорошо укреплена, на забороле, так у нас, ладов, называли нависающую часть бревенчатой крепостной стены, были пристроены две пушки. Пищалей[5] у заставских не было, но добротные сабли или тяжелые мечи болтались на поясе у каждого. Мы с Олесем начали опасную игру, если я обманулась, и воевода – верный пес Юрьевичей, вырваться отсюда будет, ой, как непросто. А еще я нарушаю клятву королю, ведь я обещала его не впутывать, слово давала, но как по-другому? Это наш единственный шанс. Совесть мучила, но я упорно лезла в неприятности. Если меня сейчас убьют, Каменец всегда сможет сказать, что паненка была полоумной и все это с радостью подтвердят.

- Пан Даниил, – вежливо окликнула я воеводу, когда он неспешно сошел с последней ступени.

Он кинул на меня недовольный взгляд, но все же вежливо поклонился.

- Пан Даниил, дозвольте с вами переговорить.

Воевода скривился, как от зубной боли, еще вчера я заметила, что бабскую трескотню он выносил с трудом.

- Простите, княгиня, не хочу вас обидеть, но дела хозяйские – дела, – он с видимым сожалением развел руками, собираясь улизнуть.

- Я не задержу вас надолго, – перегородила я ему дорогу, – лишь пару слов.

- Жена у меня ревнивая, неровен час увидит, напридумывает там себе, – промямлил он последнюю отговорку.

- Мне нужно попасть в северный городец, – выпалила я.

Воевода вытянулся, так столбиком замирает заяц, чтобы оглядеться и дать деру. Медлить нельзя.

- Мне нужно к Романовой княгине, у меня послание к ней от нашего короля Карла, мне нужен проводник.

- Я здесь не помощник, – отрезал Данила, меняясь в лице.

- Король в начале зимы приведет на подмогу большое войско, через пару месяцев он въедет в вашу столицу. Благодарность будет велика, – проверяю, захвачена ли наживка.

- У вас с альтами неспокойно, не пойдет ваш король на это, – задумчиво произнес воевода.

- Вот все так и думают. Я сильно рискую, открываясь вам, мне незачем врать, – пытаюсь заглянуть в его хитрые глазки.

- Врать всегда есть зачем, – пробормотал Данила, явно прокручивая в голове все за и против. – Я уже отправил весть в столицу, что едет ладская княгиня. Неприятностей мне не надо. Мешать я вам не буду, но вы уж как-нибудь сами.

- Мы не знаем туда бродов, нам нужен хороший проводник. А княгиня ладская вам будет, и она поедет на поклонение чудотворной иконе. Никто ничего не заподозрит, если часть ее людей уйдет незаметно на север. А по вокняжении Романа, ну или его сына, как Бог даст, мы замолвим за вас словечко, да и сейчас не обидим, – я дерзко сунула в его руку тугой кошель. – Никто ничего не узнает, – настырно повторила я с мягкой улыбкой.

- На грех, княгиня, подбиваешь, – поспешно спрятал воевода посул, – а с виду-то такая смирная. У меня деток пятеро, как бы не осиротить.

- Нам только проводника, – жалобно попросила я, уже зная, что проводник будет.

«И в Лесоградье только так ходи, крульское не одевай», – вспомнились слова ведуньи. Неужто она тогда уже все наперед видела? Я расстелила перед Мотей любимое цвета молодого вина платье, с легким сожалением погладила рукав.

- Вот, Мотя, теперь тебе княгиней Калиной быть, одевай да плыви в Романов град дитя себе вымаливать, муж теперь при тебе кметем.

- Да справлюсь ли, я баба простая? – служанка с сомнением смотрела на богатое платье.

- Если боишься, не неволю, еще что-нибудь придумаем, – заглянула я ей в лицо.

- За вас боюсь, виданное ли дело ясновельможной пани в болото с мужиками лезть, да и вдруг раскроют меня, погоню за вами вышлют.

- Я к мужу с преданными людьми иду, чего бояться, а ты поменьше говори, глаза от стеснения вниз опускай, так и отстанут с расспросами, и все отвечай, как пан Богдан подучил.

Платье на Мотю налезло с трудом, так сдавив грудь и ребра, что у бедняжки перехватывало дыхание. От этого молодая женщина была похожа на столб, опасаясь сделать неловкое движение.

- Не годится это, пока плыть будете, под себя перешьешь, – скомандовала я.

- Да как же, пани, такую красоту губить, – запротивилась было Мотя.

- Перешивай.

Нечего на прошлое оглядываться, надо о будущем думать.

Десять воинов во главе с Гавриком поплыли сопровождать «княгиню», а мы с Олесем и еще двадцать смельчаков под покровом ночи переправились на тот берег. Пробираться в лесной чаще предстояло пешими. Гаврику, чтобы не выдать себя, лишних коней придется в столице продать. Иначе как объяснить, зачем при таком малом отряде плывет целый табун, ведь на каждого моего воина в дорогу приходилось по две лошади.

Нам же в проводники достался сморщенный маленький дедок, насупленный и неразговорчивый. Именно таким, по сказкам Иовиты, мне виделся леший, да может это он и был. В кромешной темноте, завернувшись в овчинный кожух, дед вел уверенной быстрой походкой, словно умел видеть и ночью. Пан Богдан шел впереди меня, убирая настырные ветки. Земля пока была твердой, нос не ловил никаких запахов болота, в воздухе пахло только хвоей и прелой листвой.

- А где топь? – шепнула я Олесю.

- Говорит, три дня пути. Так что не бойтесь, моя пани, пока сухо.

Под утро все, кроме караульных, повалились на рубленный лапник и заснули как убитые. Я рухнула в сон как в омут, темный и глубокий, но, кажется, и в этой пропасти виделось бледное лицо Яромира.

К полудню, скудно пообедав, отряд вновь двинулся в путь. Я, изнеженная теремная бабенка, очень быстро стала выдыхаться. Ноги, вроде бы облаченные в удобные кожаные сапожки, истерлись в кровь, поясницу и плечи ломило, а ведь я шла налегке, все мои пожитки тащили по очереди воины, и почва под ногами пока была твердой, песчаной – иди да радуйся. Что же будет дальше? Может привыкну? Ныть мне было стыдно, ведь пан Богдан уговаривал не лезть с ними, а плыть в Романов град. Сцепив зубы я терпела, надеясь на второе дыхание.

К вечеру третьего дня мы вышли к краю болота. Вот она – великая топь!