Закогтить феникса

Глава 28

Я вежливо провожаю доктора в спальню.

Свет и шум уже разбудили маму:

— И-эр? — жалобно спрашивает она.

— Это ЯоЦинь, мама. Четвёртый принц не отказал. Я привела божественного доктора.

— А-а?

Пропустив доктора вперёд, я хватаю водный талисман и выбегаю во двор. В мешке вместо платья, измазанная грязью, я готова предстать хоть перед четвёртым принцем. Но не перед мамой — я ей и так по неосторожности нервы потрепала.

Запрыгнув на сруб колодца, я поднимаю над головой водный талисман и обрушиваю на себя поток воды. Всё равно что бочку на себя опрокинуть. Накопанную из клумбы почву смывает с кожи. Под кваканье мамаши братца я стягиваю с себя грязную мешковину. Я настолько добрая, что бросаю тряпку не вниз, а на землю.

— Цыц, — командую я. — Медитируйте, не отвлекайтесь на ерунду.

— Господин тебя…

— Я всего лишь наказала наложницу за неуважение к дочери клана. В чём эта госпожа неправа?

Я испаряю воду с помощью ци.

Сейчас я оденусь и…

Бездна!

Мне опять мерещится взгляд, он щекочет спину, копчик.

Хах, наверное, память о хвосте чешется.

Войдя в переднюю, я быстро натягиваю бельё, платье. Волосы не досохли, но я уже не обращаю внимания, закалываю шпилькой. В моём внешнем виде наверняка полно огрех, но едва ли мама их заметит, так что я спокойна.

Я прохожу в спальню и останавливаюсь на пороге. Доктор всё ещё вслушивается в мамин пульс. Его пальцы уверенно лежат на её запястье, а вот мама смущена до предела, свободной рукой вцепилась в край одеяла. Наложнице не позволено касаться чужого мужчины, даже если он лечит. Пульс следует проверять через платок из тончайшего шёлка — разве не чепуха? Доктор приоткрывает одеяло. Мама ахает, а доктор как ни в чём не бывало перемещает ладонь маме на живот. Она бледнеет, в уголках глаз выступает влага.

— Мама ты рано собралась оплакивать мужа, он пока ещё жив.

— Цинь-Цинь? Если господин узнает…

— Пусть в поисках справедливости топает к четвёртому принцу, — предлагаю я. — Доктор, мама у меня, конечно, красивая, но вам есть, что сказать по делу?

Он задумчиво поглаживает бороду. Жёсткие волоски закручиваются кольцами, и от того мне кажется, что доктор прилепил на подбородок кусок шкуры чёрной овцы.

— Ядро и меридианы госпожи были повреждены. Болезнь тела — следствие.

— Говорите прямо, доктор, не мычите, пожалуйста, — раздражаюсь я. Что нового он сказал? Разве что про болезнь тела. Я не была уверена в причинах.

— Цинь-Цинь, ты слишком груба, — вмешивается мама. — Твоя речь совсем не женственная. Даже благородные господа, мужчины, будут держаться деликатнее.

Чего-чего?

Я не в настроении спорить, поэтому киваю:

— Я запомню, — и переключаюсь на врача. — Доктор, я всё ещё жду.

— Юная госпожа, — мямлит он. — Я назначу укрепляющие отвары.

До меня доходит, что, возможно, господин Йекта остерегается говорить при маме.

— Как будто они помогут, — выдыхает мама.

Она откидывается на подушку и больше не пытается ни прикрыться, ни упрекнуть меня в невоспитанности. Жест потерявшей надежду обречённой.

— Пользу точно принесут, — возражаю я.

— Цинь-Цинь, мне недолго осталось. Господин божественный доктор щадит мои чувства…

— Не совсем так, госпожа, — поправляет врач. — Юная госпожа говорит верно, отвары пойдут вам на пользу, однако для исцеления простых отваров мало. Юная госпожа, ядро и меридианы вашей матушки были частично выпиты.

— Мама?!

— Цинь-Цинь, тебе не нужно об этом беспокоиться.

— Не нужно?! Я не верю, что на тебя напали снаружи, а потом позволили вернуться живой. В клане Сян практикуют поглощение ци разумных?

Становится понятна связь Сян и “Семи ветров”.

— Цинь-Цинь.

А почему сразу не убили?

— Юная госпожа, вы упоминали пилюли. Если вы сумеете найти пилюли с нужным действием…

— Рецепта пилюль у вас нет?

Сходным образом могут действовать пилюли с совершенно разным составом, различия будут в тонких нюансах, и я бы предпочла доверить выбор врачу. Я привыкла ориентироваться на крепкие духовные структуры, но мама только в начале пути совершенствования. Я боюсь ошибиться.

— Я не алхимик, юная госпожа. Вы напрасно беспокоитесь, подобного рода пилюли невероятно редки. Получить одну — уже большая удача.

В том-то и дело, что я могу сделать разные.

— Если я принесу несколько, вы сможете выбрать?

— Да, юная госпожа.

— Цинь-Цинь?

— Ещё вопрос. Что будет, если я проведу маму через тень? — по плану мы уходим на рассвете. То есть прямо сейчас.

— Цинь-Цинь?!

— Юная госпожа, до восстановления ядра госпожи близость любых заклинаний может спровоцировать окончательное разрушение энергетических каналов.

Р-р-р.

Опасения оправдались — тайком не сбежать. Прорываться с боем? Несколько ударов сердца я кручу соблазнительную мысль, но с сожалением отбрасываю. Я не в той форме, чтобы затевать бой с теневиками. Мои ученики тоже пока недостаточно хороши для сражений.

Пока я сделаю пилюли, пока они подействуют…

Задерживаться на несколько дней? Нет! Я прикусываю губу. Зло берёт — проблемы на ровном месте. Должно быть какое-то решение. Что я, выхода не найду? Хах, а ведь ответ на поверхности! С кем министр Сян пытался завязать знакомство? — Пра-а-авильно, с госпожой Шан ЮНи, преуспевшей в искусстве создания пилюль. Почему бы не послать себе и маме приглашение в Дом Огня от имени госпожи Шан? Уверена, министр не откажет. Вопрос только один — куда именно пригласить. Побеспокоить клан Лю? Да, пожалуй, так и сделаю.

— Цинь-Цинь, ты… уходишь?

— Мама, я недолго, за пилюлями. Отдыхай, пожалуйста. Господин божественный доктор, рассчитываю на вас.

— Цинь-Цинь?

Я машу и сбегаю, оставив маму на попечение доктора. Я осознаю, что бросать беспомощную женщину наедине с чужаком, особенно с чужаком-мужчиной весьма сомнительный шаг. Но что делать?! Я же не могу порваться на стаю маленьких лисичек и успеть везде. Пилюли — достаточный соблазн, чтобы вести себя хорошо.

Нырнув в знакомый двор, я задаюсь вопросом, зачем я изгалялась с мешком, когда достаточно завернуться в тёмную ткань, рулон чёрной парчи я нахожу в той же кладовке, что и кожаный бурдюк раньше. Я слишком торопилась… А теперь внешний вид важен, ведь не исключено, что мне придётся навестить клан Лю.

Я выскальзываю из резиденции Сян, и мне вновь чудится взгляд.