Закогтить феникса

Глава 33

Спросить? Спросить, он разбил мою душу или не он? Больше некому, в этом я уверена, но в то же время феникс ведёт себя слишком странно. Вместо того, чтобы добить или, не знаю, посадить в клетку, он отдал свою жизнь в мои зубы. Сомкну челюсти — и он отправится на перерождение. В его нынешнем состоянии возрождение с сохранением личности ему точно не светит.

Тогда почему?

Он скажет, что не раскалывал мою душу. Как я могу поверить?

Меня обуревают сомнения, и я выдыхаюсь. Возвращается человеческий облик, я обессиленно ложусь. Под щекой ровно бьётся сердце моего феникса, он приобнимает меня, будто крылом укрывает от всех напастей мира.

На глаза наворачиваются слёзы.

Подозревать и ненавидеть было так легко. Зачем он появился, зачем всё испортил? Я так хочу домой, к маме, к тётям, сбиться в клубок единой тёплой рыжей кучей…

Наверное, я ненадолго отключаюсь. Когда я прихожу в себя, феникс всё ещё обнимает меня, бережно прижимает к себе, но уже успел укрыть порванным платьем будто одеялом. Завозившись, я привстаю, и феникс послушно разжимает руки.

— Ни-Ни?

— РенШен? — поверить не могу!

Во взгляде прежняя растерянность.

— Да, точно, РенШен.

— Как это понимать?

РенШен пожимает плечами. Вместо того, чтобы полно и исчерпывающе ответить на вопрос, он задумывается. С губ срывается предупреждающее рычание. Поутихшая было злость вновь поднимается жаркой волной, опаляет изнутри. Я подаюсь вперёд и ногтями впиваюсь фениксу в плечо. Достаточно ощутимо, чтобы он вскинулся и… посмотрел на меня с недоумением. Я прищуриваюсь.

— Ни-Ни, я вспомнил, как меня звали, только после того, как ты назвала меня по имени.

— Что это значит?

Он тяжело вздыхает:

— Наверное, то, что я не помню прошлую жизнь. Очевидно, нет?

— Врёшь… Ночью это ты сидел на насесте. И ты… меня узнал.

РенШен наклоняется, целует мою ладонь:

— Нет, не узнал. Насест, надо же. Вместе с приходом так называемой “гениальности” лет десять назад мне начали сниться странные сны про девушку-лисицу. Знаешь, — к его нежной улыбке примешивается горчинка и насмешка над самим собой, — из-за этих снов я не мог смотреть на нормальных девушек, ни одной наложницы не взял. Когда я увидел тебя ночью… Я узнал девушку из своих снов, но настоящие воспоминания только начинают возвращаться.

— Мда?

Я отворачиваюсь, ничего, кроме голой спины я ему не покажу. Из вредности. Я натягиваю порванное платье.

— Да. И, честно говоря, я не понимаю, на что ты так разозлилась. Как будто первый раз замуж зову. Нет, даже первый раз ты не злилась. Вино вылила, а потом набросилась с поцелуями.

— Я набросилась?! — подскакиваю я. Набросилась тогда действительно я…

РенШен усмехается.

— Так на что ты разозлилась?

Спросить…

Я поворачиваюсь к нему. Вопрос жжёт кончик языка.

— Шен-эр.

— Ни-Ни?

— Я помню прошлую жизнь, но в воспоминаниях осталось одно белое пятно, — я сглатываю. — Как я умерла? Это ты разбил мою душу?! Я не могла ошибиться, следы слишком красноречивые!

РенШен вскидывается. В глазах мелькает обида, ему явно больно от моих подозрений и обвинений, но обиду смывает потрясение, РенШен смотрит на меня с необъяснимой беспомощностью и вдруг признётся:

— Кажется, я.

— Что?!

Вот как его такого честного убить?

— Кажется, — повторяет РенШен. — Ни-Ни, послушай, я уверен, что не хотел причинить тебе вред.

— Ха? И как по-твоему соотносится непричинение вреда с расколом?

РенШенн пожимает плечами:

— Не знаю. Пока не знаю, — он трёт переносицу. Он всегда так делал в тех редких случаях, когда у него болела голова.

Я подхожу вплотную, опускаю ладони на его затылок. Хах, я могла бы свернуть ему голову, но пальцы почти без участия разума начинают массировать шею, и РенШен обмякает, утыкается носом мне в колени, чтобы удобнее было. Я привычно зарываюсь в его волосы.

— И что теперь? — вздыхаю я.

— Я очень невежливо вышвырнул министра.

— Пфф! Скажи ему, что не хотел, чтобы он видел, как я пыталась овдоветь. Думаю, он проявит понимание. И вообще, почему тебя мнение какого-то неудачника волнует?

— Быть четвёртым принцем не так уж и плохо. А если серьёзно… Менять городскую жизнь на горное уединение? Встать во главе секты?

— Столько возможностей, а говоришь как о какой-то безысходности, — хмыкаю я. — Почему не хочешь вернуться?

РенШен запрокидывает голову, смотрит на меня снизу вверх.

— Куда, Ни-Ни.

— Сразу домой сложно, поэтому хорошо бы добраться до империи Ю. Что-о-о?

Я же правильные вещи говорю!

А он уполз одеваться, как будто ничего важнее нет! Между прочим, в империю Ю можно и без тряпок отправиться. А он слой за слоем с бесящей неторопливостью натягивает шёлк.

— Прости. Отвык. У тебя потрясающий талант игнорировать очевидное.

— Я игнорирую не очевидное, а то, что считаю незаслуживающим внимания!

— Ага. Конечно, — ух, сколько насмешки, захлебнуться можно. — Помнишь Нефритовый храм?

РенШен пригласил меня полюбоваться гармонией изящной архитектуры и природы. Было бы чем! Но я согласилась не раздумывая. И как только мы забрели подальше от чужих глаз, я попыталась оторвать от постамента нефритовую статуэтку какого-то божка. Увы, с защитой заклинателей справиться не получилось.

— Помню, как ты кудахтал и отказался помогать обогащаться.

РенШен пропускает упрёк мимо ушей.

— Нефритовый храм от столицы в дне пути верхом.

Чего-чего? Это как?

— То есть? — неужели мои худшие подозрения…?

РенШен послушно отвечает, озвучивает, как он называет, очевидное:

— Империи Ю давным давно нет, исчезла не одно тысячелетие назад. Её территории поделили между собой несколько стран, в том числе и империя Лунь. Кстати, Бездны тоже больше нет, как и долины Междуречья.

— А-а?

— Полагаю, что Бездна полностью отделилась, и больше с этим миром не соприкасается.

— А-а?

— Судя по картам, Междуречье осталось по эту сторону границы, но не спеши радоваться. Ни Девятихвостых лисиц, ни фениксов нет.

— Как такое возможно?

РенШен подходит вплотную, заглядывает мне в глаза:

— Ни-Ни ты готова мне поверить?

— И кто из нас об очевидном спрашивает? Раз не прибила…

— Теперь я точно знаю, что ты меня любишь.

— Ащ-щ. Р-р-р.

Рассмеявшись, РенШен ловит моё лицо в ладони и целует. А я… я впервые прихожу к мысли, что готова ез оглядки разделить с ним вечность. Он прав — я люблю.

РенШен отстраняется:

— Ни-Ни, я вспомнил, как тебя убил.