Крылья пепла

Глава 2

Рынок был слышен издалека. Сначала его голос сливался в равномерный гул, перемежающийся криками чаек и звуками порта, а когда Стеша свернула — раздробился на разноголосицу: вопли зазывал, смех, пение, брань, звон. В лицо разом ударил ветер с моря, брызги света, блики на манистах танцовщиц и начищенных медных сковородках на тележке лудильщика.

Она с удовольствием и не спеша прошлась вдоль рядов с тканями и нарядами, заглянула в витрину ювелирной лавки и в книжную, представляя, как надулся бы дядюшка, узнай, что помощница навещает конкурента. Так, обойдя почти весь рынок, она вышла к прилавкам с продуктами. Теперь задерживаться не хотелось. Неистребимый рыбный запах был здесь главным. Наскоро заполнив корзинку, Стеша раскланялась со знакомыми уже торговцами и поспешила к выходу.

Странный человек стоял у публичного столба, где народ оставлял таблички и записки с объявлениями. Он был в белой тоге, какую носили служители Единого, только нижнее платье не черное, а красно-бурое, как спекшаяся кровь. Захотелось тут же прижать уши косынкой поплотнее или вообще в переулок спрятаться. Но ближайший выход с рынка был тот, что впереди, а корзинка уже порядочно оттянула руки.

И тут служитель повернулся и посмотрел. Не на нее, просто туда, где она стояла. Вздернул вверх бледную руку, и на запястье качнулись четки из железных и стеклянных бусин с подвеской-символом Серпа Его, мечущие брызги бликов на столб и тогу. Серп ударил в крепившийся за ним кругляш, издавая долгий тонкий звук. Неслышный обычному уху. В груди похолодело, а рукам и телу стало жарко от встрепенувшегося дара, который рванулся наружу. Стеша чудом успела нырнуть за палатку с притираниями и, стараясь не бежать, направилась прочь от ворот.

За старой будкой точильщика был проход. Нутряное звериное чутье и годы в приюте подсказали куда бежать, потому что служитель в красном был опасен для таких как она, слышащих и говорящих с миром.

Так боялась того, что позади, что вперед не смотрела. Поперек прохода стукнув каблучком в рассохшуюся дощатую стену, уперлась стройная нога в щегольском сапожке.

— Ну надо же, кто тут! — пропел насмешливый голос.

Кайти поигрывала кинжалом и будто просто в теньке стала постоять, а сама раз, да и посмотрит в сторону рыночных ворот. С ее места, должно быть, был хорошо виден и публичный столб и служитель рядом с ним.

— Куда мчишься, птаха?

Эльфийка бросила еще один взгляд на выход с рынка и вгляделась в Стешу, которая сжала губы, что грубостей не наговорить, а ведь хотелось так, что во рту тесно стало от дурных слов. Это все проклятый дар… Он делал ее… другой.

— Что испугалась? Боишься, как бы Зрячий не заметил? Что у тебя за дар? — эльфийка будто принюхалась. — Что-то подвижное… Ветер? Поэтому он тебя опекает?

— Кто?

— Не прикидывайся дурой.

— Он здесь?

— Понятия не имею. А и знала, думаешь, сказала бы?

В проходе потемнело.

— Кто это тут с тобой, Кайтмарен? — голос хрипловатый, но гулкий, будто эхо в пещере гуляет. Наемник. Высокий, плечистый и смуглый, темнее, чем Кайти. Из обоза. Эльф. Настоящий, как Эйт, только… темный. Будто сошел с гравюры о Последней войне. Стеша не помнила его имени, но Вейне в разговоре с Хафтизом пару раз назвал его Палачом. — Знакомая мордашка. Ты чья, мелочь?

— Это Эйта зверушка. Он с ней полдороги из Ллотина возился, колыбельных не пел, но и другим не давал.

— Другим… Это тебе, что ли? — хмыкнул наемник и посмотрел тяжело. На Стешу будто скала навалилась. Сбежать? Но куда? У ворот служитель, а эти поперек прохода… Разве только через склады, но там на голь можно наткнуться, а это еще хуже, чем Кайти со своими намеками.

— Смотри-ка, Кхетаан, она тебя слышит. Ишь, уши прижала.

— Взять себе, что ли? Эйта позлить, — задумчиво произнес эльф, и постучал длинным ногтем по побрякушке на груди, будто сомневался в чем-то, тяжесть на мгновение отпустила и навалилась снова, стоило Палачу опять на нее посмотреть. Стеше сделалось жарко, она испугалась, что не удержит дар и случится что-нибудь страшное… Для всех. — Зачем она тебе, Кай?

— Она от поборника чистоты тут пряталась.

Кхетаан выглянул из прохода и сплюнул под ноги. Задница было самым приличным словом в том, что он сказал, повторив гуляющие слухи, что некоторые одаренные служат при храме, чтобы искать таких, как сами. Говорят, им даже уши специально режут, чтоб свои сразу не узнали, но это глупо. Стеша же услышала. Или все дело в знаке Серпа на четках и том звуке, на который отозвался проклятый дар?

— Пусть идет.

Кайти убрала ногу, и Стеша юркнула вперед.

— Эй, дитя, — окликнул Кхетаан. — Увидишь Эйта, привет ему от меня передай.

— Если увижу, передам, таэр, — ответила Стеша. Так, подальше, взгляд уже не давил, да и язык на привязи держать уже сил не было. А словечко она в книжке вычитала. Так раньше темных эльфов звали вроде этого вот. Палач улыбнулся краем губ. Красивый и страшный одновременно.

— Увидишь, — сказал он, — раз Болтун так тебя берёг. Он не всегда думает, что говорит, но всегда думает перед тем, как сделать, пусть даже это выглядит иначе.

Стеша, пока бежала к дому, то так, то этак перекручивала в голове слова наемника. Как странно, что Эйт с Палачом явно друг другу не приятели, а тот говорил с уважением. Да и Эйт, когда в обозе был, хоть и смотрел исподлобья, и огрызался, а приказы выполнял, пока под его началом был. Не разберешь…

Она вернулась домой и, бросив корзинку прямо в прихожей, потрясла рукой, прогоняя колкие мурашки. Выдохнула, повернулась и заметила, что за столом для чтецов сидит незнакомый… эльф. Стеша видела только спину, обтянутую ярким синим сукном, чуть ссутуленные плечи, волосы, частью собранные в мелкие косицы, а частью лежащие по плечам, писало, сунутое за торчащее из волос ухо. Еще одно писало было в руке, будто про первое он забыл. Пальцы длинные, светлые. Книг натащил и зарылся в них, как бурундук в листья. От старой лампы у волос пришельца был странный оттенок, а в ухе… вроде сережка? Лицо потер и за ухо себя дернул, бормотнул что-то под нос.

Ана Светлая… не может быть, чтобы это был…

— Не вздумай, — очень-очень тихо прошептал дядюшка Тома, умудрившийся подкрасться совершенно бесшумно.

— С чего это? Кто это? — дрожа от предвкушения почти так же, как на рынке от страха при виде Зрячего. — Откуда он тут такой взялся?

— Не твоего полёта гусь.

Стеша хрюкнула и рот ладонью прижала. От нервов. Одни впечатления весь день с утра и этот вот… гусь довеском. И счастье невероятное.

Сейчас бы на Мраморный берег мчаться, крича и задыхаясь соленым ветром, или в траву упасть, но лицом — небо, и до слез в глазах смотреть вверх, в бескрайнее синее, ведь только небо может вместить всю эту радость встречи, и свет, и…

По рукам пробежали пока еще бесцветные колкие змейки, отрезвляя. Стеша испугалась, краем заметив в зеркале свое побледневшее лицо с угольями глаз и, зажмурившись и спрятав руки в рукава, шарахнулась к кухне, едва не сбив дядюшку с ног. А там забилась в кладовку и глотала горькие слеза пополам с обидой на себя, на дурацкое чувство и проклятый огонь, что даже радоваться не позволяет, как хочется сердцу.