Один человек и один город

* * *

Лучше бы моё сотрясение не проходило. Тогда списал бы все на плохое самочувствие и другие последствия аварии. Но видеть хрупкую, и в то же время яростно отчаянную фигурку было… Странно. Удивительно. Непривычно. И одновременно ощущалось то ли чувство вины, то ли угрызения совести.

Она что, пришла сюда из-за меня? Да ещё во всеуслышание пытается заявить, что случившееся — её рук дело? Что за бред?!

— Это все я! Только я и никто другой!

Перед ней расступились. Как морские воды перед Моисеем. Но тот хоть служил богу и совершал благое деяние, а Лил…

— Отпустите его!

Ну что за дура? Никто меня не держит. И не стали бы держать.

— Отпустите!

Бегает она быстро, в своем весе москита. Раз, два, не успел оглянуться, уже висит на тебе, да ещё ухитряется при этом ощупывать. Можно подумать, меня тут на кусочки резали, чтобы теперь понадобилось считать, все ли на месте!

— Он ни в чем не виноват…

Ага, первый запал прошел, теперь наступает упадок сил? Э, только не падай тут мне!

— Сеньорита?

Это уже следователь. Настроенный на нужную волну.

— Вы сказали, что…

— Этот человек ни в чем не виноват, — повторила Лил, возвращая в голос прежний напор. — Я все сделала. Я одна.

— Очень любопытно. Нет, правда, весьма и весьма любопытно. А не подскажете нам, что именно вы сделали?

— Я поставила метку. Метку мертвеца. Он отмечен смертью.

— Кто отмечен?

— Тот, кто хотел поднять руку на моего мужчину!

Спрашивать, какой мужчина имелся в виду, не требовалось: назойливая обезьянка забиралась по мне все выше и выше, время от времени что-то шепча и прикасаясь губами. Наверное, тоже метила. А может, молилась.

— Вы хотите сказать, что заколдовали сеньора Фуэнтеса, от чего с ним и произошел… несчастный случай?

— Геде будут приходить до самого конца. Пока конец не наступит, — с мрачной уверенностью заявила Лил, прямо мне в ухо.

Следователь поднял ладонь к виску, собираясь пригладить волосы, но на полпути передумал и сотворил пальцами жест, очень похожий на тот, которым встречали и провожали девушку во время нашей первой прогулки по Низине.

Только не говорите мне, что он поверил в это идиотское заявление про колдовство!

— Сеньорита…

Точно, поверил. По тону голоса сразу понятно.

— Вы подтвердите свои слова под присягой?

— Я скажу все, что понадобится. Если его отпустят.

Для начала неплохо, чтобы ты сама это сделала, мартышка.

— Сеньора Ллузи никто не задерживает. Он может идти.

Наконец-то сползла. И победоносно посмотрела, хотя и снизу вверх.

— А вам, сеньорита, надлежит…

— Вы в своем уме, шеф? Она же просто ребенок. Нафантазировала, бог весть что, а вы ей потакаете!

— Тебе сказали идти, так и иди, — цыкнул на меня следователь. — Не мешайся под ногами.

— Это… Нет, даже не бред! Это идиотизм! Какое, к дьяволу, колдовство?!

По его лицу читалось, что мне светило заключение под стражу за оскорбление полицейского при исполнении или что-то в этом роде, но в непосредственной близости от Лил никто почему-то не спешил делать выводы. И вообще действовать не спешил.

— Вы будете слушать эти нелепые сказки? Серьезно?!

Молчание. Полное? Нет, кто-то где-то что-то бурчит, но так тихо, что слов не разобрать. Опасается кары небесной? То есть, колдовской? А Лил в восторге. Выгнулась и нос задрала. Правда, если приглядеться, личико опять слегка посерело. Меньше, чем в прошлый раз, но все же. Лечить её надо. Только не понятно, от чего в первую очередь.

— Шеф, прошу вас, подумайте трезво!

— А вот мне мой богатый опыт подсказывает, что на некоторые вещи нужно смотреть исключительно через стенки наполненного вином бокала. Будете спорить, юноша?

Теперь звуки прекратились. Все и сразу. Поэтому каждый шаг приближающегося к нам человека был слышен четко и торжественно.

Начальник полицейского управления Санта-Озы, сеньор Энрике Ангелино да Сильва больше всего походил на доброго плантатора. Из старинных пропагандистских изданий, призванных затуманить генетическую память темнокожих аборигенов о временах рабовладения. Высокий, ещё десять лет назад — статный, а теперь округлившийся со всех сторон, обладатель роскошных усов, переходящих в бакенбарды, выглядел бодрым, несмотря на раннее утро. И скорее всего, источником выходящей из берегов энергии являлась женщина, следовавшая за Сильвой.

Не местная, сразу видно. Жители экваториального Юга — дети игуаны. Они никогда не сорвутся с места просто так, вообще не пошевелятся, пока перед глазами не возникнет нечто, сулящее личную выгоду. А эта сеньора казалась похожей на ловчую птицу, высматривающую добычу с высоты полета. Впрочем, даже если бы она вздумала расслабиться и слиться с толпой, для начала пришлось бы поменять гардероб: женщины Санта-Озы не носят коротких юбок, выставляя напоказ поджарые икры. Минимум одежды — удел молодых красоток. Вернее, тех, что ещё не расцвели. Как Лил, к примеру. А зрелые сокровища прячут за занавесями. Почти прозрачными, конечно: должен же ищущий видеть, что движется в верном направлении?

— Команданте!

— Опять все веселье оставили себе, Гарсия?

— И в мыслях не было. Да веселья тут, прямо скажем…

— Мне послышалось что-то особенное. Про какую-то метку. Верно?

Следователь поморщился, но вынужден был признать:

— Было такое. Девчонка заявляет, будто…

— Давайте-ка пройдем ко мне. Поговорим подробнее. А вы продолжайте! — махнул рукой Сильва офицерам в зале. — Работайте, работайте!

— С вашего позволения, сеньор, я тоже пойду. Работать, — сказала женщина, шевельнув желваками на впалых щеках.

— А я-то хотел позабавить вас местными чудесами!

— Меня забавляет экзотика, это верно. Но такая… Право, уже чересчур. Честь имею.

Начальник управления отсалютовал уходящей, причем без тени иронии. Но я не успел подумать, что он делает это в силу очень определенных причин, потому что вместе с женщиной мимо меня пронеслось облако жасминового аромата. Того самого, наводнявшего в памятный вечер городской дом сенатора.

Неужели, именно она была тогда с Джозефом? Девяносто шансов из ста за это, уж слишком духи чужеродные: не под здешний климат. Но если так, вряд ли речь идет о банальной супружеской измене. Хотя бы потому, что сенатор Санта-Озы тоже не сторонник экзотических развлечений. По крайней мере, был. Все то время, что я проводил с ним рядом.