Один человек и один город
![Один человек и один город](/uploads/covers/2023-01-30/odin-chelovek-i-odin-gorod-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Вероника Иванова
- Жанр: Мистика / Городское фэнтези / Самиздат, сетевая литература / Социально-философская фантастика
- Дата выхода: 2012
Читать книгу "Один человек и один город"
Часть 2.12
На камеру я не рассчитывал.
В смысле, не думал, что благое человеческое намерение доведет меня до тюрьмы: во имя соблюдения чистоты эксперимента и для собственного спокойствия команданте принял единственно возможное решение. Ага, поместить добровольную «жертву» туда, где колдовские чары не практиковались, а если имели место, то заключенным помочь так и не смогли. По крайней мере, история полицейского управления вкупе с историей форта не помнили случаев спасения, особенно чудесных.
Соглашаться на участие во всем этом идиотизме было… ну да, глупо. А ещё опрометчиво: только некоторое время спустя я вспомнил, что водитель-то все ещё жив и даже что-то соображает, если терзал священника ночь напролет. Значит, вполне мог связаться со своими дружками. И конечно, мог отдать определенные распоряжения. Насчет меня? Да и пожалуйста! Но я же был не один. Поэтому оставалось только молиться, чтобы…
Молиться. Считается, что делать это эффективнее всего в присутствии прямого посредника между человеком и богом. Мне всегда представлялось иначе, но сейчас выдавался шанс проверить общепринятую теорию, раз уж зверь сам вышел на ловца.
— Намечается причастие?
Вопрос застиг падре Мигеля ещё на самом пороге. Но не смутил. Священник вошел в камеру, смиренно подождал, пока дверь закроется, и только потом поинтересовался:
— А вы желаете причаститься, молодой человек?
— Да не так, чтобы слишком.
— И мне думается, что уместнее будет просто побеседовать.
— Душеспасительно?
Падре подвинул стул от стола к кровати, сел, скрестил руки на груди и посмотрел. Осуждающе, если мне не почудилось.
— О спасении я хотел поговорить, не скрою. Но, каким бы это ни показалось оскорбительным… Не только о вас пойдет речь.
— Любопытно.
— Вы совершили поступок. Неожиданный, с непредсказуемыми, возможно опасными последствиями. И в сам момент деяния думали не о собственном благе. Я прав?
А я и спорить не буду.
— Правы.
Он удовлетворенно кивнул и продолжил:
— Осмелюсь предположить, что вами двигало желание защитить…
— Хотите честно отвечу? И вопросов никаких не останется.
— Попробуйте.
— Я хочу только одного: выбить раз и навсегда из головы девчонки всю эту колдовскую дурь. Ещё бы кое-что хотелось выбить… ну ничего, подождет.
— Дурь?
— Она на полном серьезе считает себя волшебницей. Не помню, как это у них называется, да и ладно. Она уверена, что с помощью какого-то мусора может вершить судьбу человека. Вы не находите это кощунством? А как же Господь? Думаю, у него на этот счет тоже есть мнение. Очень похожее на моё.
Падре улыбнулся. Сочувственно и слегка растерянно.
— Пожалуй, я понял. Вы хотите изъять из жизни девочки чудеса.
— Я не хочу, чтобы она однажды жестоко разочаровалась в своих надеждах.
— Так, как это пришлось сделать вам?
Ну да. Правда, моя «сказка» и не обещала закончиться счастливо. Так, намекала немного. Вводила в заблуждение. Но чтобы прямо и четко уверить: все получится, если будешь хорошим мальчиком? Нет, никогда. Ни разу. Мне нравилось так думать. Грело душу. Только тепла хватило ненадолго.
— Не имеет значения.
— Что ж, вам решать. На свой счет, разумеется. Но что касается девочки…
— Она на каком-то особом положении? Или вы заступничаете по доброте душевной? Из любви к ближнему?
Взгляд Мигеля посуровел, но все равно не смог бы напугать даже самого впечатлительного ребенка.
— Любовь к ближнему, над которой вы смеетесь, молодой человек, способна на великие деяния. И настоящие чудеса. Впрочем, вы задали вопрос, и я отвечу.
Он помолчал, глядя на клочок неба, застрявший в решетке глубокого окна.
— Лилис никогда не была счастлива. Трудное детство, как часто говорят о подобных судьбах. Её мать несколько лет перед рождением дочери провела в грехе. Пересчитать мужчин, что перебывали в постели Лурдес, не взялся бы никто. И с каждым — всего одна ночь. Или утро. Никакого второго раза, никаких привязанностей. Я знал нескольких человек, что предлагали ей руку и сердце, искренне, со всем чувством… Лурдес отказала всем. И однажды вовсе закрылась от мира. Как потом выяснилось, чтобы выносить и родить дочь. А после родов словно помешалась: твердила всем, что малышка — особенная, лучшая из людей. Единственная.
— Многие матери говорят такое.
— Да, пожалуй. Но я закончу, позволите? Она протянула ещё несколько лет, постепенно сходя с ума. Лилис было около семи, когда мать ушла в мир иной.
— Достаточный возраст, чтобы понимать.
— Не скажу, что она понимала многое, но… да. Радости это не прибавляло. С тех пор я присматриваю за девочкой, как могу.
— Не вы один. Та странная… мамбо? Она говорила о том же.
— Мари? Увы. Ближе к смерти Лурдес сблизилась с ней. На почве своего безумия. И завещала заботу о дочери.
— Которую вы не одобряете. Заботу, имею в виду.
Падре вздохнул:
— Видите ли, у Лилис есть некоторые… особенности. Неустойчивые психические реакции, как сказал бы врач, но я скажу проще: мятущаяся душа. Причины понятны. Однако есть ещё последствия, и они настораживают.
— Вы о чем?
— Девочка не просто верит в колдовство или, говоря мягче, сверхъестественные и необъяснимые вещи, как это делают многие дети, подростки, да и взрослые. Она уверяет, что слышит голоса.
— Лоа. Она называла их «лоа».
— Да как ни назови… Суть не меняется. Я потороплюсь, если объявлю её блаженной, но уверен, что когда-нибудь так и случится. А до тех пор Лилис нуждается в участии. В чуткости, заботе, доброте. Неважно, что она творит, какие неудобства способна доставить, нужно быть снисходительным и внимательным. Каждую минуту. Всегда.
То, что у девчонки не все в порядке с головой, я уже понял. Давным-давно. Пока шалости, правда, были вполне безобидными. До прихода в полицейское управление. Ухватилась за первое попавшееся происшествие, чтобы найти подтверждение своей «исключительности»? Хорошо же её мама воспитала! И кстати, падре-то куда смотрел? Все это корректируется в юном возрасте и вполне успешно. Упустил из вида? Не решился вмешаться? Странно. Как меня прогнать из собора потребовалось, так сразу и грозность нашлась, и сила. А перед маленькой девочкой спасовал?
— Смотрю, вы не слушаете… И почему я вам все это рассказываю?
Хочешь переложить груз на чужие плечи, вот почему. Тяжеловат крест оказался, да? Ладно, пусть так. Я особо деликатничать не буду. В крайнем случае, выпорю.
— Может быть, потому что я — её мужчина?
— Она так сказала?
— Она все время так говорит.
Падре сдавил подбородок пальцами.
— Это хорошо.
— Для кого?
— Для девочки, в первую очередь. Она избрала вас опорой. Надежной частью своего мира. Неизменной. Спасительной.
— Звучит не особо обнадеживающе.
— Как и принятие на себя любой ответственности. Лилис Сапатеро доверяет вам.
— Скорее, считает своей собственностью.
— Своим близким окружением, — поправил падре. — Точно так же она относилась бы к каждому из друзей.
— Которых у неё нет.
— Которых нет. Это жутчайшая несправедливость на свете, когда ребенок оказывается отрезан от общества. В силу физических или умственных недугов, из-за упрямства родителей, по иным, подчас нелепым причинам. Для такого человека, когда он вынужден покинуть свою раковину, жизнь становится сродни прогулке по минному полю.
— Я бы не сказал, что девчонка чего-то боится. Скорее наоборот, боятся как раз все вокруг.
— Страшиться — удел сомневающихся. Свет рассеивает все страхи.
— Значит, ей однажды достался очень яркий фонарик.
Падре Мигель укоризненно качнул головой и обратился к кому-то за дверью, повышая голос:
— С божьей помощью, я составил свое мнение. Можно продолжать.