Морок и Пламень

Секунда — и Вервольф прыгнул на мешка. Но сломанные кости подвели его, и он промахнулся на какие-то полшага. Уги с удивительным проворством отскочил и наступил упавшему волку на грудь.

— Никогда тот, кто поднял на меня лапу, не будет мне служить, даже цепной собакой! — злобно прошипел он. — Хотя тебе бы больше пристало подносить тапочки.

Оборотень попытался вывернуться, но мешок навалился на него крепко. И тогда волк заговорил хриплым, срывающимся голосом — впервые, с тех пор, как появился здесь.

— Я бы заднюю лапу на тебя поднял, драный мешок!

Даже Уги на миг опешил от такой наглости, но потом злорадно ощерился:

— Ты мог получить самку, будку и миску. Про Пламя я пошутил: чтобы его получить тебе бы пришлось меня пришить, но для этого ты слишком туп. Поэтому тебя и выбрал, — Бугимен загоготал. — А теперь благодари Джека, он подал мне ди-ивную идейку! История требует закрепления! Кушать подано, мои маленькие! Сожрите бешеную собаку! — Уги приблизил уродливую рожу к морде Оборотня, раскрыл огромную пасть, и оттуда прямо в рот волку полились ползучие обитатели мешковины. Казалось, что их целые тысячи, они сухо стрекотали, пищали, жужжали и переливались всеми цветами навозной мухи. Часть падала на шерсть Вервольфа и зарывалась в неё, разве что не причмокивая от наслаждения.

Трудно напугать Оборотня, но сейчас он весь задрожал крупной дрожью, дёргаясь, как в припадке. Трудно удивить короля кошмаров, но сейчас он смотрел на эту картину с совсем нешуточным ужасом.

А Уги, очевидно, решив, что достаточно, отошёл и довольно обхватил похудевший живот.

— Всегда приятно сбросить пару кило! Сразу чувствуешь себя на сотню лет моложе.

А жуки начали своё дело. Они пожирали Вервольфа живьём, снаружи и изнутри. Каждый укус в отдельности был неопасен, но все вместе они причиняли волку адскую боль и оставляли страшные раны-дыры. Он катался по земле, выл так, что все стены звенели от перекрёстного эха, и обкусывал себе бока в кровь.

Смотреть на это и ничего не делать было невозможно — НЕВОЗМОЖНО! К чёрту все расчеты, все планы, сейчас важно только остановить эти мучения! Гори оно всё Хэллоуинским пламенем!

Уги, жадно смотревший на дело жуков своих, тем не менее, предусмотрительно отошёл подальше от Джека, но Оборотень был близко — доползти можно. Изо рта и носа его уже текли струйки крови, а дыхание как будто вырывалось прямо сквозь мелкое сито на груди. Джек пополз к нему. Жизнь — не спасти...

Питайся и расти, рыжий тигрёнок. Ты уже открыл глаза. Питайся моей ненавистью к мешку, моей болью за Оборотня, моим страхом за Салли, моей тревогой за будущее…

Джек добрался до Вервольфа, повернулся так, чтобы коснуться его рукой и изо всех сил обратился к Пламени.

Ну давай…

Звереныш молчал.

— Напади на меня! — крикнул Джек в самое ухо Оборотню. — Давай, напади, и твои мучения окончатся! Выполни последний приказ своего короля!

Вервольф уже мало что соображал, но слово «приказ» зацепилось за его ускользающее сознание, и он, раскрыв пасть, потянулся к шее Джека.

Тигрёнок тут же оскалился и выпустил когти — кто-то посягнул на его хозяина.

Ещё несколько укусов насекомых — и Оборотня со скелетом охватило Пламя — словно нехотя, не очень жаркое. Камень бы такое не расплавило. Но Вервольфу и этого было довольно. Жуки трещали и лопались, пытаясь спрыгивать с его горящей шкуры, но языки Пламени ловили их на лету и превращали в хрустящие угольки.

— Ах, как это трогательно! — прожурчал мешок, в умилении подняв «брови» и прижав конечности в лицу, когда от Оборотня не осталось ничего, кроме остывающей золы и противоречивых воспоминаний. — Воистину заботливый король!

Джек лежал на спине, и не слушал эти издевательские речи, и почти ничего не ощущал, уставясь в звёздчатый потолок. Его ещё скрутит виной и бесконечным перебиранием вариантов «а что было бы, если…», потом. Но сейчас уснувший, съёжившийся зверёныш опять не подавал признаков жизни, и непонятно, будет ли это «потом»…

И вдруг Джек почувствовал, что ногам и рукам как-то слишком свободно — путы сгорели в огне вместе с Вервольфом.

Мысли потекли быстрее. Джек закрыл глазницы и застыл неподвижно, стараясь дышать размеренно.

Ну давай, подойди ко мне мешок. Попинай беспомощного врага ногой. Тебе понравится.

Уги, понаблюдав за ним с минуту, и правда подошёл и навис сверху, скептически разглядывая ненавистного скелета и сам будто не веря, что всё удалось. Мешок ещё успел заметить, что руки и ноги его врага свободны, когда Джек, как разжавшаяся пружина, молниеносно бросил тело ему навстречу и вцепился остренькими пальцами в боковой шов.

Что же это за нитки такие?! Шов не желал распадаться, да и сама мешковина была чем-то армирована. Джек успел рассмотреть металлический блеск неразрываемых нитей, как сзади раздался стук камня — как споткнулся кто-то. Джек инстинктивно повернул голову, и последнее, что он увидел, было лишённое выражения лицо Боба и приближающаяся со скоростью выстрела лопата — прямо в череп.

* * *

И первое, что он услышал:

— Никогда не доверяй скелетам, оживлённым более одного раза, даже если кажется, что они разумны и обладают своей волей. Слышишь? — наставительно сказал Уги, прошёлся взад-вперёд и поправил воображаемые очки. — Никогда не доверяй скелетам, оживлённым более одного раза. Запиши. Это будет на экзамене.

Джек на пробу повертел головой — и очень зря. Удар тяжёлым тупым предметом — лопатой, собственно, хорошо хоть плашмя. Эти полтора землекопа недаром копали тыквенные поля далёкого, как радуга, Хэллоуин-тауна…

Словно прочитав его мысли, Бугимен расплылся в улыбке.

— Да, очень почётный конец для великого и ужасного Повелителя тыкв!

Нет, ещё не конец.

Джек открыл глазницы.

А может, и конец.

Это, несомненно, была его арена. Зрители уже приготовились и в волнении предвкушали действо. В первом ряду, конечно, сам император всея жуков. Чуть поодаль нерешительно жмущаяся троица. Нашлись, голубчики! Большая и Маленькая ведьмы, привязанные к железным креслам (у Зельдаборн у единственной был кляп во рту, остальные, видимо, и так умели сдерживать свои словесные порывы). Док с низко опущенной головой, также обездвиженный.

И совсем рядом — Салли, прикованная к столбу — как Джек и предполагал. Всё внутри рванулось к ней, но он был связан в положении стоя. А между их встретившимися взглядами встала почти прозрачная, вибрирующая, но непроницаемая стена. Личный купол для него одного, какая щедрость! Хвалю тебя, Уги, ты действительно хорошо подготовился к встрече. Ведь поле — самое полезное, самое ценное (после создания живых существ) изобретение Финкельштейна. Пропускающее свет и звук, но не кость или Пламя.

--------------------

Примечания:

¹ Такой фразой гладиаторы приветствовали императора, выходя на арену.

Я надеюсь, вы простите мне смерть канонного персонажа. Весь фик это было для меня табу, и именно оно удержало меня от того, чтобы убить зомби-семью и на их примере продемонстрировать силу связи сердец.

Но сейчас как-то так сложилось, что убийство Оборотня показалось мне единственно логичным.

Прости меня, Тим Бёртон, прости меня Вервольф…