Морок и Пламень

Глава 20. Между Эостре и Белтейном

Примечания:

Для не фэндомников видео с Шито, Крыто и Корыто :)

https://youtu.be/_7SdWkcTr_0

--------------------

На Эостре Салли убедилась, что мир куда больше, чем она думала. Теперь же ей казалось ровно наоборот, как будто опытный софист в сотый раз доказал ей, что Хэллоуин — это Рождество, а Рождество — это Хэллоуин¹.

Механические сердца сделала первая фрау Финкельштейн, ну надо же! Салли зажмурилась и попыталась уместить это новое знание в свою картину мира. Вряд ли это на что-то сильно повлияет, но уж точно сблизит её, Салли, с создателем, хочет она этого или нет. Но это сейчас не так важно, как…

— Я должна узнать, что с Джеком! — выпалила она. — Отпустите меня!

— Ну уж нет. Зря я тебя подловил что ли? Надеюсь, ты оценила, — усмехнулся Док. — Если понадобится, я буду держать тебя привязанной, пока всё так или иначе не разъяснится. А то я тебя знаю… Несносная девчонка. — И сам будто удивился, как давно не употреблял этих слов.

Салли в отчаянии отвернулась. Хоть ругайся, хоть плачь — если уж Док что решил, так просто его не переубедишь. И тут она, к своему удивлению, почувствовала, что ремни отстёгивают. Повернула голову. Финкельштейн пристально смотрел на неё.

— Обещай, что не сбежишь. А я… Просто конфискую на время твой летательный аппарат. И к готовке не подходи. А как отключать поле, знаю только я, учти.

"Все пути мне отсёк", — тоскливо подумала Салли.

— Постарайтесь узнать про Джека, — тихо попросила она, садясь и разминая затёкшие руки и ноги.

— Ладно уж.

— Обещаю… До Белтейна².

Учёный хмыкнул.

— Иди, перечерти начисто с синьки. — Он отъехал к столу и уткнулся в какие-то эскизы.

Салли медлила.

— А что случилось с вашей женой? Той, которая сделала сердца?

— Авария, — не глядя, бросил Док. — Иди, работай.

* * *

А к вечеру едкий чёрный дым оставил Хэллоуин-таун, и Салли поняла, что ведьмы осуществили их план. Противотуманное зелье опять сработало. Надолго ли? Утро покажет. Салли устало отошла от кульмана и поняла, что бодрствует уже вторые сутки. Этой ночью она узнает, повлиял ли огонь Эостре на её кошмар…

Золотился светлый весенний вечер, и Салли вошла к себе в комнату — как будто тысяча лет минула. Всё было знакомо и незнакомо. Всего четыре дня назад она под властью химических веществ рвала здесь нитки на себе и кромсала ни в чём не повинное старое платье. Салли даже жалела о нём, ведь в том платье она так недолго была счастлива с Джеком... Теперь же на ней зелёное платье, которое ей дала Лилит, красивое, но чужое. Медная отделка холодила кожу.

Салли подошла к окну и взглянула на башню Джека, тёмным кривым пальцем торчавшую на фоне бледно-голубого неба. Механическое сердце Салли проверила сразу, как только Док её освободил: оно пульсировало еле заметно, словно через силу, как будто его обладатель очень утомлён. Но ровно. И это давало Салли надежду. А к вечеру пульсация стала почти обычной, слава Хэллоуину!

Салли присела на подоконник и сквозь дрожащее, как мираж, поле стала смотреть, когда же в башне зажжётся свет. Но пока зажигались только звёзды в небе. Зажигались и гасли.

* * *

Если Пламя из всех так высасывает силы, удивительно, что друиды не передавали его ещё раньше положенных пятидесяти лет. Тут и «добровольно почить» немудрено. Так думал Джек, прислонившись к надгробию, сразу после битвы.

Он опустил взгляд и долго изучал дыру в рубашке, оставленную кинжалом Харриса. Треснувшие рёбра ныли, камни под спиной были твёрдыми и неровными, но даже просто сменить позу казалось подвигом.

"Если на меня кто-то нападёт сейчас, он будет приятно удивлен", — с досадой подумал Повелитель тыкв. Интересно, а если попытаться зажечь огонь, силы вернутся? После этого, наверное, только к Умертвию на «реабилитацию»… При мысли об этом Джек содрогнулся.

Издали, со стороны города, раздался многоголосый стон, и Джек медленно повернул туда череп. Воздух на глазах обретал прозрачность, а дым, евший зрение, собирался рваными клочками и обращался в ничто. Зелье, отлично. Хотя бы на время. И теперь им не нужно искать толстую и мешковатую причину, она вероятно, сама скоро нанесет им визит. Он. Одной проблемой меньше… Больше. И её надо встретить во всеоружии, а не как сейчас.

Джек давно подозревал, что дело идёт к возрождению Бугимена. Но убедиться в этом лично — совсем другое дело. Таинственный шёпот Харриса всё ещё звучал в голове: «А ты знаешь, что он возродился?» И ещё много чего, о чём Джек подумает после. Хотя бы когда соберёт в кучу эти непослушные длинные ноги и эти бессильно лежащие руки. А ведь в летописях не было ни слова про то, что Пламя забирает силы. Уж откровенный Джонатан бы написал… Может, скелету вообще нельзя владеть Пламенем и в конце концов оно его по-тихому добьёт.

Но силы постепенно возвращались, а с ними и тревожные мысли — о прошлом. Джек не мог вспомнить больше ничего нового, и мелькнувшие на мгновение лица казались смутными видениями из забытых снов. Отец… Неужели у него и правда был отец? Глупый вопрос. А мать? Почему он не вспомнил в первую очередь её лица, её голоса, а только этот холод и отчуждённость… И почему, по словам Харриса, его, Джека, прятали, и почему в те далёкие, полные суеверий времена в его семье отрицали загробную жизнь, и сотня разных других «почему», на которые теперь никто не даст ответ, если память в пустом черепе не выдаст ещё порцию воспоминаний…

Джек думал о той жизни, которую у него отняли и, похоже, довольно рано. Хорошо быть ловким и сильным скелетом, но сюда бы он не опоздал, а там у него была семья, самая настоящая, как пишут в книгах. И наверное, его там любили и он был кому-то нужен… Сначала пухлым младенцем, как на картинах голландских мастеров, потом резвым трёхлеткой, любознательным почемучкой семи лет, смотрящим на мир широко раскрытыми… глазами. Колким подростком, который уверен, что его-то уж точно никто не понимает, а мир — одно сплошное страдание. И наконец, молодым человеком неизвестного возраста, уже высоким, но ещё без своей собственной семьи.

Откуда он знал все эти нюансы разных возрастов, видел их как будто со стороны? Не мог помнить, но почему-то знал…

А потом случился Харрис и его банда и отобрал у Джека всю будущую жизнь. До своей собственной семьи несостоявшийся граф уже не дожил, в этом он был уверен. Только родители…

Ну ничего, теперь он создаст свою семью здесь — с Салли. Дело за малым — избавиться от Уги навсегда и укротить Пламя.

Джек почувствовал, что может встать, и, оперевшись на камень, поднялся. Он нашёл и подобрал с земли только два кинжала — свой и Харриса — остальные пусть пока останутся здесь. Надо прислать кого-то навести тут порядок: всё перекопано, кругом останки, оружие валяется…

А теперь в город. Рёбра неприятно скрипнули, внутри качнулось сердце. Джек заглянул в грудную клетку и в свете пробивающегося солнца увидел на талисмане узкую блестящую царапину от кинжала. Хорошо, что он сжёг мерзавца! Плохо, что толком не расспросил. Куда может податься озлобленный мешок, которого лишили дымного укрытия? Наверное, он затаится и будет искать случай подловить Повелителя тыкв в одиночку и исподтишка. Или… Джек невольно ускорился… постарается ударить по самому дорогому — Салли.

Знает ли он? Если не знает, то скоро узнает, в городе обязательно найдётся или болтун, или недоброжелатель, или тот, кого легко припугнуть. Так что, поле Финкельштейна — это полезное изобретение, а решение Салли не высовываться — верх мудрости.

Дойдя до города, Джек выудил мистера Рэйвена из сторожки и очень убедительно напомнил, что ворота города должны быть заперты. Всегда. Вне зависимости от погодных условий. Да, может, прислать Оборотня на помощь? Нет? Тогда Хранитель ворот должен вспомнить, что он, собственно, хранит, а не бросать город нараспашку.

Ворон пристыженно каркнул и начал с преувеличенным рвением смазывать зубчатую передачу подъёмного механизма, лишь бы не смотреть в глазницы Повелителю тыкв.

Джек вздохнул и направился к башне Финкельштейна, обошёл её по периметру. В кустах виднелась наполовину опустошённая бутыль, с которой он вчера застукал троицу. Странно, что хулиганы бросили свою добычу. Трава кругом была примята, а в центре полянки возвышалась горка камней, и Джек догадался, что его поручение выполнялось исправно. Он взял верхний камень и хотел швырнуть в поле для проверки, но тот был чем-то испачкан. Джек поднёс камень к лицу. Больше всего это напоминало засохшую зеленоватую кровь зомби. Он нахмурился и, наскоро бросив в сердито зажужжавшее поле другой камень, с самыми нехорошими предчувствиями бросился обратно из города к дому троицы.

* * *

Крыто окинула взглядом новый «дом». Жить можно. Где они только ни жили, пока Мэр, по распоряжению, если подумать, Джека, нехотя не выделил им пустующий домишко за городской стеной, много лет назад. Судьбоносное решение. Ребята быстренько обнаружили рядом манящий вход в пещеру, где безвылазно сидел таинственный господин, всегда готовый сыграть интересную шутку или кинуть кости. Он принял их очень радушно, притом их одних. С ним всегда было весело, азартно и как-то будоражаще. Он поощрял вседозволенность, подсказывал, кого лучше разыграть в городе и как уйти от наказания. А взамен требовал только послушания ему самому. Что ж, такому видному джентльмену и подчиняться приятнее, чем нудному Мэру или манерному Повелителю тыкв. Мешок был с ними на одной волне и веселился, как ребенок, потешно обхватывая объёмный живот конечностями, когда они приносили ему новости об очередной удавшейся шалости.

А как интересно было у него в пещере! Гигантская рулетка напоминала карусель, и когда хозяин был в особенно хорошем настроении, он давал ребятам на ней покружиться. Кругом празднично сияли разноцветные огни, а летучие мышки доверчиво принимали из детских ладошек птичьи яйца и бабочек.

А ещё он забавно танцевал свои уги-буги танцы, для своей фигуры на удивление грациозно перемещаясь на вертящейся рулетке, и пел хорошо поставленным голосом хулиганские песенки, от которых ребята прыскали в кулачки, и устраивал целые шоу с неоновыми фонариками, фехтующими королями и скелетами на циркулярных пилах, пролетающими над колодцем с лавой. Дети были в восторге.

Но годы шли, и добрососедские отношения постепенно превращались в служение. Мешок приказывал, ребята исполняли. Они стали его опасаться. Они и сами изменились, заматерели, перестали верить в добрые сказки и бояться чего и кого бы то ни было. Кроме своего шефа. И ещё иногда — Джека.

И теперь Крыто, аккуратно придерживая раненую руку, вспоминала об этом. Попади она в Хэллоуин-таун ещё на несколько лет взрослее, она бы сейчас задавала себе умные вопросы и думала, как бы пошла жизнь, если бы да кабы во рту росли ядовитые грибы. Но дети здесь навсегда оставались детьми, и она просто вспоминала. И сравнивала. Но и то недолго.

Что сравнивать, пещера, как пещера, мало ли они их облазили? Только кругом какие-то громоздкие механизмы, шестерни что ли. И шкафы почему-то гудят низко так, у-у-у, как шмели, а на них молния нарисована и череп с костями. В общем, дело ясное: не влезай — убьёт. А ещё тут тепло, даже жарко. Кажется, копни немного — и брызнет в лицо раскалённая лава.