Нам нельзя. Петля судьбы.

36.

Евгения.

Каждый мой экзамен Женя ждёт у клиники. Приезжает к началу, но не встречается со мной, чтобы не сбивать. А вот когда я сдаю работу, бегу в спасительные объятия и дышу-дышу-дышу любимым запахом.

Всё больше и больше утопая и растворяюсь в чувствах, даже про мамин игнор стала забывать. Нет, конечно, мне грустно, что родная женщина холит и лелеет придуманную обиду, но и первый шаг не делаю.

Брат запретил, даже ругался, стоило начать возражать. Он прав, если честно: мама у нас своеобразная, но в последний разговор перешла все грани. Я это понимаю и стараюсь отвлекаться.

Хочу, чтобы меня любили. Просто любили, как папа, Илья… как Женя! Он не словами, а поступками доказывает, и я принимаю его чувства, верю в них. Это та самая соломинка, которая крепче самого толстого дерева, что не дает свалиться в омут.

Последний экзамен, начало которого я жду одна, и всё. Выдох! Парни сдают информатику (кто бы сомневался), а я историю. Впервые совершенно спокойна, собрана и подготовлена на сто из ста. Мало того, что я обожала этот предмет с пятого класса, даром не прошли и наши с Женей прослушивания аудио-книг, когда мне запрещали напрягать зрение.

— Светлова, готовы? Можете входить.

Набираю в лёгкие воздух и перешагиваю порог привычного кабинета. Здесь ничего не изменилось и даже куратор та же.

Получаю бланк и задания, присаживаюсь на «своё» место. Быстро-быстро вписываю данные, отмечаю все варианты ответов, где дан перечень, и надо проставить крестики или соотнести даты и события, а потом перехожу к картам.

С огромным удовольствием вожу кончиком ручки по рекам, границам, думая не про вопрос, а о том, как мы позавчера, сидя на скамейке с Каминским, рисовали на контурных картах смешные рожицы и хохотали, узнавая в них актеров или певцов.

Спохватившись, что довольно долго сижу в одном положении, доделываю задания. Пробегаюсь и сдаю, ни капли не волнуясь. Уж этот экзамен я просто обязана написать на высший балл.

По традиции лечу на улицу, но вместо желанных объятий встречаюсь со сканирующим моё лицо взглядом карих глаз.

В двух шагах от меня стоит мужчина, фамилию и имя которого из уст отца слышу ежедневно. Каминский Вячеслав Евгеньевич, заложив руки в карманы брюк, улыбается мне широко и открыто.

Я настороженно оглядываюсь и уже хочу развернуться, как за моей спиной материализуется сам Женя, обхватывая тёплыми руками. Чмокает в макушку и представляет меня своему папе.

Смущенно опускаю глаза на протянутую крупную ладонь. Загорелые пальцы аккуратно пожимают мои и отпускают, чуть дольше задержав в своих, чем требуется.

— Вот, значит, какая ты, Женя Светлова? А на фотографиях совсем не похожа. Прячет отец за семью печатями, да?

Что отвечать, конечно, не знаю. Для меня такое спонтанное знакомство — стресс, хоть я и знаю о поддержке Каминского. Женя успел рассказать, не вдаваясь в подробности. Просто озвучил, что его родители в курсе, и с их стороны угрозы и запрета нашим отношениям нет.

— Пап, не трогай её, видишь, она стесняется!

Мне приятна Женина защита, а отцу Жени нравится сказанная фраза, потому что улыбка становится шире:

— Стесняется — это хорошо. Это правильно, уметь стесняться. Редко в наше время встретишь скромную девушку.

Щёки, конечно, пылают, как маки, а Каминский, словно не замечает, и продолжает хвалить.

Выдохнуть получается нескоро. Хвалебные речи закончились, и Вячеслав Евгеньевич перешел к обычным вопросам: чем занимаюсь, куда хочу поступать, что люблю, а что не люблю. Стараюсь отвечать вдумчиво, интуитивно понимая, что ни один вопрос не звучит просто так.

— Па, хватит уже. Жене отдохнуть надо, а ты устроил допрос.

Мы как раз обсуждаем с Вячеславом Евгеньевичем любимые блюда, когда Женя решает вмешаться. Его отец примирительно поднимает руки вверх и быстро прощается, бросив напоследок загадочную фразу:

— Теперь я сам убедился, что всё правда.

Стоит мужчине скрыться в машине, я начинаю пытать Женю, что же его папа имел в виду. Мой парень хохочет, но не сдаётся, а когда наглею и начинаю щекотать, просто закрывает мой рот своим в поцелуе.

Сразу мир сужается до нас двоих, и ветерок обдувает разгоряченную кожу. Не сразу, но я первая вспоминаю, где именно мы стоим. На нас обращают внимание, улыбаются, а знакомый старичок в старомодной шляпе совсем как мальчишка подмигнул, заходя за угол.

— Давай отойдем?

— Зачем?

— Мы не одни, — показываю глазами на медсестер, охрану и других пациентов.

Всё это незнакомые люди, мне неловко… Плюс, от встречи с папой Жени полностью не отошла.

— Ничего не знаю, — Каминский посмеивается и закрывает мне ладонью глаза.

Чувствую, как берет мою руку и перебирает пальчики. Как щекочет ладошку и зажимает её в кулак.

— Что ты делаешь? — пытаюсь подсмотреть, но он не дает.

Маска сползает и приходится её стянуть вниз, что нервирует. От волнения успеваю забыть, как минуту назад самозабвенно целовалась, сняв её полностью.

— Готова?

— Ух. К чему?

— Сейчас увидишь! Три, два, один…

Ладонь перестаёт закрывать обзор, но мне всё же требуется время проморгаться. Смотрю на Женю, Илью, который непонятно когда появился… На двери клиники…

Две пары глаз чего-то ждут от меня, а я от них.

— Жек, не тормози, — не выдерживает брат и играет бровями. — Кулак раскрой!

Делаю, что говорят, и теряю не только дар речи, но и фокус. Незваные слёзы скатываются с ресничек и падают на тоненькое золотое колечко. На нём нет никаких камушков, надписей и украшений, но оно прекраснее всех драгоценностей мира!

— Жень… Облачко моё, родная моя… — Женин голос проседает, он заметно нервничает и сбивается. — Родная моя девочка… Я без тебя… Блин… Не так хотел сказать! Ты и я…

— Жек, спасай парня. Говори уже «да», — шипит «добрый» братец. — Мне идти пора.

— Я…

Запинаюсь, оглушённая грохотом сердца. Страшно! Это не в кабинете порог перешагнуть, это… Это настоящая взрослая жизнь!

Пока не знаю, какой она будет, но в одном уверена абсолютно: я хочу, чтобы рядом был Женька. Всегда.

— Да. Я… Да…

Всё-таки тоже сбиваюсь, но разве ж это имеет значение? На пальце красуется колечко, и под сдержанные хлопки Ильи меня целуют уже не просто как девушку… как невесту…