Маленькие камчатские истории

Спустя год мобилизационная готовность Усть-Камчатского района прошла проверку в обстановке, максимально приближенной к боевой.

В мае — сентябре 1939 г. произошли бои в нижнем течении реки Халхин-Гол, протекавшей по территории Монголии и Китая. Здесь советские и монгольские части нанесли крупное поражение вторгнувшимся на территорию Монголии японским войскам. Первое боевое столкновение случилось 29 мая. В начале июля японская ударная группировка, состоявшая из 38 тысяч человек, была разгромлена советскими и монгольскими подразделениями под общим командованием комкора Г. К. Жукова. Очередные столкновения имели место 8—11 и 24—25 июля 1939 г. 20 августа советско-монгольские войска перешли в наступление, и к 31 августа территория Монголии была освобождена от японцев. 4 и 8 сентября они вновь попытались вторгнуться сюда, но потерпели неудачу. В сентябре над Монголией шли упорные воздушные бои. Военные действия здесь закончились 16 сентября 1939 г.

На Камчатке отражением этих драматических событий стало резкое обострение отношений с японцами, пришедшееся на 18—21 августа 1939 г. в Усть-Камчатске. Непосредственным поводом к нему стал ультимаум японской стороны о выдаче ей к полудню 20 августа катера, задержанного советскими пограничниками за браконьерство еще в мае этого года. Действие разворачивалось следующим образом.

Во второй половине дня 18 августа на рейде рыбоконсервного завода АКО № 2 в полутора — двух милях от берега появились два эсминца. От их бортов отвалили два катера, «наполненные вооруженной до зубов морской пехотой в металлических шлемах во главе с морскими офицерами». Один из катеров подошел к стоявшему у завода под выгрузкой угля пароходу АКО «Чавыча» и через переводчика потребовал у вахтенного помощника капитана передать властям или представителям НКВД два пакета. Вахтенный помощник И. Д. Кадет принять их отказался, заявив, что бумаги следует передать властям непосредственно на берег. Капитан «Чавычи» предложил японцам отойти от борта парохода. Посовещавшись с переводчиком, японский офицер приказал отчалить, и катер пошел к ближайшему неводу № 3, у которого стоял морской катер комбината.

Японцы, приблизившись к бригаде советских рыбаков, предложили им принять пакеты. Рыбаки Осипов и Ахрипкин взяли их, а японцы «сделали угрозу: «Смотрите, не утопите пакеты, а то будет плохо! Сейчас же передайте пакеты начальнику НКВД!»». В одном из пакетов находилось требование о выдаче катера, во втором — документ о несогласии с таможенным уставом, в котором японцы указывали, что «советское правительство задевает интересы японского государства». Рыбаки отдали бумаги на катер, а позже моторист Калягин вручил их лейтенанту-пограничнику Маркину.

После этого японцы предложили всем стоявшим поблизости судам уйти к крайнему неводу, освободив тем самым рейд. Затем их катера подошли к своим рыбакам.

В половине восьмого вечера 19 августа секретарь Усть-Камчатского райкома ВКП(б) Кузьмин созвал «суженое» совещание, постановившее «раскрепить» партийный актив за заводами № 1 и 2 для «оказания помощи парторганизациям». Директор рыбокомбината Алексеев и начальник политотдела Санько к девяти часам вечера собрали в помещении конторы весь партийно-комсомольский состав предприятия. Всего здесь оказалось около 95 человек. Не явились двое членов ВКП(б), которых нигде не могли найти. Собравшимся роздали противогазы, организовали из них патрули, отдельных коммунистов послали на территорию «для проведения светомаскировки и разъяснения населению порядка». При ответственном дежурном по комбинату для связи и выполнения различных поручений находилось еще десять комсомольцев.

Пятерых коммунистов решили отправить в ближайшие колхозы «для развертывания агитационной работы по выборам (подразумеваются выборы в местные Советы — С. Г.), а также международному положению». По комбинату также были разосланы агитаторы «для разъяснительной работы и рассасывания скопившихся групп населения».

Особую группу комсомольцев выделили для наблюдения за территорией соседних японских заводов. Утром она обнаружила, что на одном из них все ранее забитые окна вскрыты, а группа рабочих копала траншею. Как японцы объяснили позже, это была «канава для отходов». Вероятно, земляные работы были расценены как рытье окопов, что окончательно убедило советскую сторону в военных приготовлениях японцев.

Из женщин рыбокомбината сформировали санитарный отряд численностью 37 человек во главе с военврачом Возной и членом ВКП(б) Афонасьевым. Пункты медпомощи развернули в заводской амбулатории, библиотеке, больнице и «за протокой в квартире кандидата ВКП(б) Неворотовой». В медикаментах ощущался острый недостаток: особенно мало было бинтов, марли и йода.

Вскоре к помещению комбинатской конторы стали подходить беспартийные рабочие и служащие, выражавшие недовольство тем, что собирают только коммунистов и комсомольцев, и заявлявшие, что они «также желают принять участие в оборонных мероприятиях и просят снабдить их оружием и противогазами». Ночью заведующий химической лабораторией просил допустить его на территорию завода затем, чтобы достать имевшиеся там у него взрывчатые вещества. «Рвач и дезорганизатор С…, работающий токарем, в течение пятидневки отказывавшийся отремонтировать катер из-за несходности в цене, отремонтировал необходимую деталь в три-четыре часа».

Морально-политическое настроение руководителей было, в основном, хорошее, некоторые из них отличились в подготовке плавсредств, предназначавшихся для переброски к Усть-Камчатску советских войсковых частей. Особенно хорошо здесь поработали Волошин, Пташков-ский и Алексеев. Правда, начальник водного транспорта АКОторга Г…, как следует из донесения, «четыре часа саботировал в предоставлении плавсредств, старался узнать, для чего нам нужны плавединицы. С работы Г… сняли, о партийности ставим вопрос 5 августа на бюро».

К 8 часам вечера 18 августа была подготовлена светомаскировка, и с наступлением ночи комбинат погрузился в темноту. На главной котельной на всякий случай спустили пары. Около 9 часов вечера оба японских корабля осветили территорию комбината прожекторами, сосредоточив основное внимание на здании радиостанции и на прибрежной полосе. Всю ночь они продолжали освещать комбинат, одновременно ведя переговоры по световому телеграфу со своим заводом. Между кораблями все время курсировали моторные шлюпки. Пушки эсминцев были наведены на РКЗ № 2 и Усть-Камчатск. Корабли следили и за воздухом: когда днем 19 августа неподалеку пролетал советский гражданский самолет, на него сразу же были нацелены стволы их зенитных орудий.

Ночью 19 августа японцы зачем-то сбросили в воду несколько ящиков яблок, которые прибило к берегу возле РКЗ № 2. «К утру весь берег был усеян прекрасными на вид яровыми яблоками, сброшенными в количестве пяти-шести ящиков с кораблей. Ни одно яблоко не было тронуто трудящимися и детьми». Несколько плодов начальник усть-камчатского гарнизона Лючников взял для проведения анализа, остальные приказал закопать в землю. «Двое комсомольцев собрали их и зарыли».

В ночь на 19 августа к берегу начали прибывать советские воинские части, оснащенные техникой и артиллерией. Среди них находился артиллерийский дивизион, вооруженный 152-миллиметровыми орудиями. Ранее он принимал участие в Хасанских событиях. Территория комбината постепенно заполнялась военнослужащими. Настроение населения, увидевшего военных, поднялось. Все указания командования выполнялись им беспрекословно. Люди помогали разгружать вооружение, рыли окопы, оборудовали стрелковые гнезда. «Для маневрирования войсковых частей» потребовалось срочно построить мост. Его соорудили силами партийцев и комсомольцев, трудившихся без отдыха в течение двадцати часов. «К всеобщему удивлению, особо четко работал телефон с районом». В кабинете директора комбината шли непрерывные совещания. Отсюда поддерживалась связь с военным и политическим командованием подходивших частей.

Попутно с размещением войск, были намечены возможные пункты эвакуации населения. Для этого приготовили кунгасы, расставили трапы, назначили кунгасников и провожающих. За протокой построили сходни и пристани. Политотдел комбината подготовил к эвакуации партийные и комсомольские дела, прочие документы. Типография также была готова к отъезду. Но эвакуацию не начинали.

Напряжение достигло пика к полудню 20 августа. «Весь состав партийной организации и комсомола и основной костяк коллектива был в полной мобилизационной готовности и мог, в случае необходимости, дать 400—500 бойцов». Обстановка несколько разрядилась после обеда, когда комендант погранохраны Величко передал японцам арестованный катер и от имени СССР предложил их кораблям покинуть советские воды.

Возврат катера многими расценивалась как уступка японцам. Вечером 20 августа в помещении райкома ВКП(б) даже прошло особое совещание с партийным активом с разъяснением о необходимости «проведения агитации среди населения, связанной с передачей катера». Как отмечал секретарь райкома, «по этому вопросу были разные толкования: кто говорил: «Не нужно было отдавать катер, а нужно уничтожить». По этим вопросам необходимо было вести разъяснительную работу».

Несмотря на то что японцы получили катер, их корабли оставались на месте до утра 21 августа. Затем они снялись с якорей и подошли к РКЗ № 2 на расстояние около километра, развернулись и двинулись вдоль берега в направлении РКЗ № 1. После этого эсминцы повернули в море.

Население реагировало на происходившее по-разному. «У 13-го барака группа домашних хозяек выставила на улицу патефон и организовала пляску. В землянке Сальниковой группа домашних хозяек в одиннадцать человек организовала попойку бражки. На столе стояла бочка с брагой. На вопрос: «Что является причиной такого веселья?», они отвечали: «Лучше на тот свет отправляться веселыми». К вечеру 19 числа начали появляться у отдельных лиц признаки беспокойства и паники. Машинистка Голованова спрятала в подполье чемоданы. Домашняя хозяйка Федорова надела на себя пятнадцать юбок и сбежала за протоку. Голованова ночевала в кустах. Комсомолка Федорова с грудным ребенком также намеревалась переехать за протоку, но была разубеждена. Комсомолка Богатырева забрала в сберкассе весь вклад и уехала за протоку. Плотник Корольков вырыл яму за ночь и залез в нее вместе с детьми. Это единицы. Основная масса населения была насторожена, но готова к организованным действиям и предлагала свои услуги командованию. Одна из домохозяек заявила: «Я теперь вижу, для чего нам нужны займы, прошу меня подписать еще на сто рублей!»».

Подавляющее большинство местных жителей и рабочих все время конфликта оставалось на заводах и в поселке. «Был один случай, когда женщина с двумя ребятами ушла 19 августа в село Николаевку, а 20 уже вернулась обратно». Правда, среди части работников возникли опасения за свои жизни. «На втором заводе были такие разговоры: «Здесь, наверное, сидят враги народа и поэтому не увозят отсюда население». Откуда идет этот разговор, точно установить не удалось», — сообщали «органы».