Маленькие камчатские истории

Активное рыболовство Японии в камчатских водах

Со второй половины 1920-х гг. советские органы, руководившие рыбной промышленностью на Дальнем Востоке, начали планомерное вытеснение японских конкурентов из конвенционных районов. Наступление на японцев принимало различные формы. Оно проводилось в виде ограничения количества выставляемых на торги рыболовных участков, предоставления наиболее ценных промыслов советским организациям различных форм собственности, увеличения государственного участия в отечественной рыбной промышленности.

В конце 1920-х гг. Япония перестала ограничиваться ловлей рыбы и краба в рамках действовавшей между ней и СССР рыболовной конвенции, оговаривавшей условия совместного берегового рыболовства. С этого времени она начала активно расширять так называемый «активно-глубьевой лов», ведшийся в открытом море. Он рассматривался японцами как возможность существенного увеличения количества добываемой продукции без дополнительных обязанностей перед СССР.

Одним из способов противостояния советскому нажиму японская сторона избрала «глубинный» морской лов, ведшийся на расстоянии нескольких миль от берега вне трехмильной зоны территориальных вод СССР. Отныне она рассматривала активное рыболовство как средство давления на СССР. Его развитие могло позволить добиться лучших, чем оговоренные конвенцией, условий для японских береговых промыслов, вплоть до ограничения развития советской промышленности.

Впервые методику промысла в открытом море японцы опробовали в 1927 г. в районе Усть-Камчатска. Вначале для этой цели они применили крупные ставные неводы, стоявшие за пределами территориальных вод СССР. Высокая стоимость таких сооружений, достигавшая 500 000 иен, сильно отражалась на цене рыбопродукции и постепенно заставила отказаться от их широкого использования. С начала 1930-х гг. активный лов велся в уже двух направлениях: как ставными неводами, так и рыболовецкими флотилиями, состоявшими из траулеров, более мелких промысловых судов (сейнеров, кавасаки, кунгасов) и разведчиков. Эти суда сдавали улов на крупные плавзаводы. В состав флотилий входили также пароходы-снабженцы и рефрижераторы, вывозившие замороженную рыбу в Японию.

Японский журнал «Течи Гио-Гио Кай» в ноябре 1930 г. писал: «С каждым годом наступление советских госрыбоорганизаций увеличивается, и в результате давления советских властей налицо имеется угроза прекращения нашей рыбопромышленности в русских водах… Если окажется, что лососевых можно ловить не с береговых участков, а в открытом море, то можно будет производить промысел лососевых, не имея никакого отношения к СССР. Если бы пойманную рыбу можно было бы обрабатывать на плавучих заводах, как это делается на краболовах, то вопрос бы был разрешен. Если дело будет обстоять так, то вопрос рыбопромышленности в русских территориальных водах решится не дипломатическим путем, а чисто технически».

В 1930 г. свой глубинный невод вдоль берегов Камчатского залива на подходе к устью реки Камчатки выставила фирма Яги. В результате этого подходы лосося в реку были практически полностью перегорожены сплошной стеной сетей. По словам японского источника, «постепенно практически осуществляется лов в открытом море, и в этом году в водах восточной Камчатки работала фирма Яги при помощи ставных неводов».

Осенью 1930 г. Б. И. Гольдберг, директор-распорядитель АКО — самого крупного советского пользователя охотско-камчатских вод — в докладе краевому комитету ВКП(б) подводил итоги деятельности рыбной промышленности общества. Выполнение плана по добыче рыбы составило 76,4 %, по крабам — 30,8 %. Причинами невыполнения рыбной программы назывались слабый ход лосося и «срыв работы Усть-Камчатского завода фирмой Яги путем постановки стального невода», почти полностью перекрывшего рыбе проход к берегу.

«Этот вопрос даже чисто политический. Мы ставили этот вопрос в правительстве, была по этому вопросу создана специальная Тройка, и эту фирму сняли с промыслов, но тогда, когда ход рыбы уже прошел. Фирма эта потерпела большие убытки. И понятно, если бы это не финансировалось японским правительством, то ни одна фирма не выдержала бы этого, она перенесла этот невод на западный берег».

Невозможность решить возникшую проблему дипломатическим путем вынудило советскую сторону действовать так. 15 июля 1930 г. пограничный сторожевой корабль «Воровский» с промысловым надзором на борту, возглавляемым старшим инспектором рыболовства К. Русских, подошел к «месту установки хищнического забора фирмы Яги… В два часа ночи «Воровский» вошел в неводные заграждения, причем уничтожил один невод, и во избежание его намотки на винты вышел задним ходом из сетей. Всего «Воровский» прорвал тройную линию невода, оттяжку, ловушки и крыло, причем крыло было на стальном полуторадюймовом тросе, так что трос пришлось рубить на лапе якоря». После этого корабль ушел к РКЗ № 1 АКО.

Во время этой операции японских эсминцев вблизи не было, но здесь находились четыре японских парохода, «из которых один, после того как мы начали выходить из невода, начал давать гудки и в это же время по-русски начал нас запрашивать по радио: «Кто находится в северных сетях, что делаете?». Ответа мы никакого не давали, и выйдя из неводов, изменив курс, скрылись в налегшем опять тумане»».

Стоимость уничтоженного «Воровским» невода оценивалась в 50 000 руб., а всего ставного забора из шести ловушек — в 500 000 руб.

В районе установки невода все время находилась исследовательская шхуна Минземлеса Японии «Сюнкоцу-Мару» с инспектором рыболовства Мияке на борту, вскоре с западного побережья сюда прибыла шхуна «Кинши-Мару» с инспектором Като.

К «Воровскому» с «Сюнкоцу-Мару» подошел катер с письмом от Мияке на имя инспектора Русских. На корабле принять его отказались, сообщив, что инспектор находится на берегу. После этого катер отправился на японский участок, где передал письмо арендатору. Вскоре его вручили адресату через погранохрану. Вот его содержание.

«Усть-Камчатск, 15 июля 1930 г. Рыбинспектору Русскому. У меня есть дела, о которых с Вами нужно переговориться срочно. Если Вы будете на судне, то прошу ответить мне, когда я могу к Вам заехать, и тогда прошу постараться, чтобы наш пароход «Сюнкоцу-Мару» мог бы стоять близко к Вашему судну…».

Утром на место происшествия пришел японский эсминец, около которого собрались все пароходы и обе шхуны. Было похоже на то, что они обследовали повреждения. В 12 часов дня эсминец полным ходом направился к «Воровскому», зашел в трехмильную зону территориальных вод СССР и, находясь примерно в полукилометре от сторожевого корабля, выпустил дымовую завесу. Затем он развернулся и сыграл боевую тревогу, направив пушки и пулеметы на «Воровский». Этот маневр корабль проделал дважды, поворачиваясь к сторожевику то одним, то другим бортом. После этого он вышел из территориальных вод и встал на якорь.

Катер АКО «Коряк» доставил на «Сюнкоцу-Мару» ответ советского рыбинспектора, гласивший: «Господин Мияке. По всем интересующим Вас вопросам благоволите обратиться в полпредство СССР в Токио или в крайисполком в Хабаровске. С совершенным к Вам уважением К. Русских». Получив ответ, шхуна покинула трехмильную зону, встала на якорь и более к «Воровскому» и берегу не подходила.

По полученным советской стороной сведениям, в результате разрушения невода японцы понесли большие убытки. Они смогли сделать всего 12 000 ящ. консервов, а восемь пришедших за рыбой рефрижераторов ушли обратно пустыми. Вот как фирма Яги оценивала потери от этого происшествия. «…Имелось предположение о возможности улова в 10 000 коку (1 коку равен 1,5 ц — С. Г.). Дело же закончилось тем, что поймали 6 500 коку. Но, конечно, это произошло от того, что русское охранное судно перерезало невода, и работу пришлось прекратить перед самым началом главного сезона лова».

Тем не менее, опытная постановка невода в открытом море признавалась удачной и перспективной. «На этом основании по качеству рыболовный участок фирмы Яги можно сравнить с хорошим участком фирмы Ничиро… Если принять во внимание, что таковой лов начали производить в нынешнем году впервые…, то легко предвидеть, что лов в открытом море при помощи тате-ами создает новую эпоху в рыбопромышленности северных морей». В конструкцию же невода, по мнению инженера испытательной станции, участвовавшего в эксперименте, следовало внести усовершенствования. «Так как рыба в открытом море идет более редко, то поэтому необходимо при установке тате-ами в открытом море крылья (каки-ами) делать гораздо более длинными. В открытом море против реки Камчатка на восточном берегу необходимо делать крылья приблизительно в пять миль, чтобы рыба не шла к берегу. В противном случае… трудно достигнуть тех результатов лова, как на береговых участках».

В 1930 г. японцы приступили к активному лову и другим методом: применяя так называемые «плавные» сети, выставляемые с судов. Стоимость одной такой снасти длиной 50 м составляла всего 35 иен, они позволяли при необходимости быстро сменить место постановки, чего со ставным неводом сделать было практически невозможно. Этот способ глубинного лова постепенно вытеснил глубоководные ставные неводы, которые уже к середине 1930-х гг. почти вышли из употребления.

По данным японской печати, в 1934 г. предполагалось отправить к берегам Камчатки более 35 крупных судов. В этом году промысел вели флотилии, в состав которых входили плавзаводы водоизмещением до 6 000 т, рефрижераторы, траулеры, разведчики водоизмещением до 80 т и 10—15 катеров и кавасаки. Готовую продукцию составляли различные сорта посола и высококачественные консервы.

По словам переводчика Като, работавшего на японском заводе № 34, размещавшемся в районе Усть-Большерецка, на западной Камчатке в этом сезоне находились 16 плавбаз и 400 мелких плавединиц, принадлежавших фирмам «Ничиро Гио-Гио Кабусики Кайша», «Хиромусиро Суйсан Кайша», «Киморо Санчисо», «Тайхэие Иохоги» и «Окомури Годы». Като выражал уверенность в том, что ввиду большой рентабельности лова в открытом море, в недалеком будущем японцы совершенно откажутся от лова с берега. Японские фирмы организовали промысел на основе многолетних научных исследований, ведшихся специализированными судами Минземлеса «Кокуйо-Мару», «Кинси-Мару» и «Сюнкоцу-Мару». Подход их флотилий к берегам полуострова всегда точно приурочивался к началу рунного хода лосося.

Преимущества глубинного лова, по мнению советской стороны, могли быть охарактеризованы следующими данными: два японских плавзавода, стоявшие в районе Усть-Большерецка, программу в 70 000 ящ. консервов из нерки полностью выполнили к началу августа. На каждом из них было занято не более 50 рыбообработчиков, в то время «как на наших береговых заводах АКО занято до 120 человек, не принимая в расчет ловцов, причем береговые заводы таких больших программ совершенно не знают».

Ниже приведены основные районы и объекты лова, данные о количестве японских судов в сезон 1934 г. Данные, полученные авиаразведкой и наблюдением с берега, нельзя считать абсолютно точными, так как суда меняли свое положение и могли быть отмечены дважды.